Admin - i 64277089602d207c
Саламандры, впавшие было в спячку, при моём появлении оживились. Оно и понятно — пень почти прогорел, остались пара корней, кусок коры да россыпь углей. Всем своим видом они просто требовали подкормки. И за каким, спрашивается, я их кормлю постоянно? Могут ведь и в другой костёр сбежать, если легенды и сказки не лгут.
Однако, не смотря на все эти предположения, всё же провёл рейд по ближайшему подлеску и приволок на радость огненным ящеркам целую охапку дров. Интересно, мне показалось, или они реально с довольным писком набросились на свежую пищу?
Ладно, саламандры потом, а пока — поискать переправу на тот берег, одеться для похода нормально и упаковать вещи. Ну и ещё пошарить по окрестностям — авось, найду-таки ещё гнездо-другое, а то кто знает, когда в следующий удастся разжиться жратвой?
На тот берег от островка шёл вполне себе такой приличный брод — судя по всему, раньше был только тот проток, через который мне пришлось спасаться, но за века течение пробило себе вторую дорожку, очистив каменную подошву, со временем укрытую нанесённым песком. Течение неторопливое, до второго берега метров тридцать, и вода в самом глубоком месте едва прикрывает колени.
Хорошо, что не вплавь перебираться придётся — пловец из меня, всё же, аховый.
Противоположный берег встретил пологим подъёмом дна и толстым слоем ила. Неприятно, конечно, но не смертельно. Краткая разведка местности подсказала, что людьми тут и не пахнет. Ну, или не пахло очень давно. Звериная тропа, рядышком ещё одна, пересекающая первую — и всё. Зато нашлась рощица чего-то, сильно напомнившего арахис: мясистые толстые сухие стручки, в них — крупные, подсыхающие орехи. Осторожно попробовал, готовый выплюнуть при малейшем подозрении на несъедобность.
Ничо так, съедобно, даже очень. По вкусу — арахис один в один. Набрал полные карманы орехов и потопал обратно.
Рейд по островному леску принёс еще пару дюжин яиц и жирного кролика. Выметнувшуюся из-под ног серую тень просто на рефлексах пригвоздил к дереву метательным ножом. Здоровый косой, килограмм на десять вытянет, если не на все одиннадцать.
Бросил у костра тушку, а пока набирал глину, проснулся кнут. Чёрной змейкой он выметнулся из рюкзака, и грузиком, совсем как головой, стал водить из стороны в сторону над свежеубиенным кролём. Чем он там занят?
Именно — чем, а не почему вдруг выполз. Это-то вообще никакого удивления не вызвало. После визита в Туман запасы удивления иссякли.
Повинуясь интуиции, попробовал вновь заглянуть в Суть. В этот раз удалось посмотреть без напряга, видимо, привычка потихоньку нарабатывается. Заглянул и обомлел. Над тушкой клубилось, истончаясь, бледно-зелёное облачко, а Скол змееобразным сгустком льда впитывал истончающуюся жизненную силу. Кнут остановился, повернулся в мою сторону грузиком и выжидательное замер.
Пища. Нужно. Хорошо. Силы. Есть.
Шквал бодрых эмоций захлестнул моё сознание. Ага, Скол предлагает отобедать этим облачком.
Я сел рядом с тушкой кролика, не вполне понимая, что же делать. Точнее — вообще не понимая. Ладно, интуиция выручала не раз, почему бы и сейчас ей не помочь? Расслабился и, глядя в Суть, попробовал ухватить рукой истекающую жизнь. Получилось, однако! Облачко мгновенно втянулось в ладонь, стягиваясь в одну точку, и превратилось в полупрозрачный зелёный шарик, лишённый веса. Я сжал ладонь и ощутил, как шарик впитался в тело.
А следом нахлынуло блаженство и ощущение лёгкого хмеля, голова слегка кружилась, мысли стали кристально ясными, ровными, невесомыми и чертовски быстрыми. Нифига себе алкоголь для лисички! Если от кролика так прёт, то что будет от более крупной добычи? Стану аналогом торчка, только со специализацией на душах и жизненных силах? Или, как достопочтенный Пендальф, «заработаю много икспириенса и получу сразу три Level Up'a»? Ладно, потом посмотрим.
Скол гибкой лентой обвил вытянутую руку, потянулся выше, перехватив торс наподобие пулемётной ленты, рукоять расположил удобно — и движениям не мешает, и схватить можно быстро. А макушку уместил на плече. Тёплая, слегка шершавая, мягче кошачьего языка, — совсем не похожая на осколок льда.
Я погладил змееподобный грузик и ощутил подрагивающую волну приятности и ласки. Сколу явно нравилось такое обращение.
Постепенно эйфория сошла на нет, и я взялся за приготовление крольчатины. По прошлой жизни опыт свежевания этих животин у меня имелся, так что, используя выломанную вилкообразную ветку и немного верёвки, растянул свежее снятую шкурку на упоре, только потом сообразив, что запасать-то мне кроличьи шкуры вроде бы и ни к чему. Выругавшись на себя, за не к месту проснувшуюся память, завернул внутренности в шкуру и перебросил на противоположный берег — пусть местная живность питается.
Начистил арахиса, перемещал с найденными приправами и заправил тушку, после закатав её в глину. Увесистый такой комок получился, продолговатый, грязно-коричневого цвета сырого материала. Ямку в углях выкопал голыми руками, мало того что не обжёгшись, так ещё и не измазавшись в золе. Набросал поверх тоненьких веточек, и, глядя на вновь танцующих огненных саламандр, стал ждать.
Примерно через час понял, что жрать всё равно хочется, и уже не имеет значения, готова крольчатина или полусырая.
Подхватив затвердевший кусок глины, вытащил его из углей и захлебнулся слюной. Плотная корка местами разошлась трещинами, и из них бил одуряющий по своей силе аромат мяса и специй. Ближайшим камнем разворотил спёкшуюся глину, вместе с ней отдирая и остатки волокон болоньи, и пучки меха — закатывая тушку, пропустил процесс промывания. В нос ударил аромат парующего кролика, смешанный с разгоняющими аппетит перцем, травкой вроде черемши и орехов. М-м-м! Вкуснятина! Не чувствуя мяса, обжигающего нёбо, губы, язык, отрывал зубами куски от туши, глотая их не прожёвывая, давился слюной и слишком крупными частями, но ел, жрал, жрякал!
Орехи, пропитанные сладко-острой смесью жира и специй, просто таяли во рту, а нежная крольчатина только добавляла вкуса.
Очнулся я только в тот момент, когда с хрустом раскусил последнюю косточку и вытянул из неё костный мозг. Нямка!..
И замер, вспоминая свою прошлую жизнь, ожидая уже привычного рвотного рефлекса. Ан нет, ни черта подобного. Раньше бы просто вывернуло наизнанку, долго бы захлёбывался желчью, а теперь — только ощущение сытости в желудке и желание поспать.
Пока шайтан-кружка кипятила воду, притащил ящеркам ещё пару брёвен и, в благодарность за несожжённый обед, ссыпал остатки от обеда в костёр. Саламандрам угощение явно понравилось, вон с каким аппетитом накинулись на горстку раздробленных костей.
М-дя... Прихлёбывая чай, я сидел и размышлял. Организм жрёт уйму энергии, количество еды, проглоченной за неполные сутки моего здесь нахождения, превысило мой дневной рацион в несколько раз, а ощущение, что было бы неплохо подкинуть в топку ещё парочку таких упитанных и нежных мясом кроликов, навязчиво крутилось где-то на периферии сознания. И опять два логичных варианта напрашиваются. Первый — во мне живут какие-то паразиты, и это необходимо лечить. Второй — запас сил и энергии оказался истощён, и теперь организм экстренно восполняет резервы. В пользу обоих вариантов говорит то, что никаких позывов к посещению туалета я за всё это время не испытал. Вообще никаких. А учитывая, сколько чая успел выдуть — это вообще подозрительно. «Приятным» будет сюрприз, если окажется, что работа почек нарушена. С другой стороны — никаких посторонних, тем более неприятных ощущений нет, организм молод и силён, только еды требует в бешеных количествах и сонливость постоянно накатывает. Уж не в теле ли, попавшем в гипертрофированный пубертатный период, я оказался?
Да и вот ещё что. На игре я был с пачкой хвостов, штук, наверно, восемь или девять, а здесь — один, пусть и очень симпатичный. Внимание знатокам, вопрос: куда делись остальные хвосты? И коммуникатор... Виды природы здесь потрясающие открываются, и меня просто-таки разъедала тоска и горечь от невозможности запечатлеть эти красоты. Река, теряющаяся в дымке у горизонта, буйные заросли деревьев и кустарников, крупные птицы в насыщенно-синих, почти фиолетовых небесах, стайки крупных рыб в прозрачной воде...
На этих мыслях меня поймал сон и, уже заваливаясь, не контролируя своего тела, понял, что финальной точкой для меня окажется костёр. Момента встречи с огнём я уже не заметил.
В этот раз тумана вокруг не было.
Я стоял на дне чаши, образованной поднимающимися рядами трибун, в пятачке призрачного света, и не мог никак рассмотреть — есть кто-то там, на укрытых тенями трибунах, или это просто игра иллюзий? Ночное зрение отказывалось работать, а вот чёткость картинки даже возросла. На широких каменных плитах, в этом столбе света, без каких-либо проблем различал малейшие сколы, фактуру породы, посверкивающие матовые кристаллики, утопленные в бежево-коричневый камень.
