Bill Browder - Red Notice (Russian Edition).
— Понял. И принести их вам?..
— Делай, что тебе говорят!
Он снова углубился в чтение.
Я покинул его кабинет и направился в библиотеку. Листая анкеты сотрудников компании, я понял, за что «Би-Си-Джи» так уважали во всем мире: здесь были специалисты в самых разных странах с опытом во всех сферах. Команда консультантов в Кливлендском отделении специализировалась на автомобилестроении; группа из Токио внедряла систему своевременных поставок для японского автопрома; а консультанты в Лос-Анджелесе прекрасно разбирались в производственных операциях. Я быстро скопировал нужные документы и вернулся в кабинет Вольфганга.
— Что, уже вернулся, Брауэр?
— Я Браудер, если что...
— Да-да. Слушай, по Польше есть еще несколько проектов. Парни, которые пишут по ним предложения, объяснят тебе, что делать дальше, а у меня времени нет. А теперь, если не возражаешь... — И он указал мне на дверь.
Я разыскал других консультантов, работающих по Польше. К счастью, они были рады протянуть руку помощи. В течение нескольких недель мы составляли расписания, разрабатывали планы и набивали документ информацией о том, какие замечательные специалисты работают в «Би-Си-Джи». Готовое предложение выглядело настолько убедительно, что у меня не осталось никаких сомнений: мы не проиграем. Мы вручили его Линдквисту, а тот отправил во Всемирный банк, и мы стали ждать результатов.
Два месяца спустя в мой кабинет вошел Вольфганг, непривычно приветливый и опрятный, и заявил:
— Билл, пакуй чемоданы, едешь в Польшу.
— Мы выиграли?
— Разумеется. Теперь начнется настоящая работа.
Я был в восторге.
— Мне обзвонить специалистов, упомянутых в предложении, и убедиться, что они смогут поехать вместе с нами сейчас в Польшу?
Вольфганг поморщился.
— О чем ты говоришь? Нет, конечно. Этим проектом занимаешься ты один.
Он хлопнул рукой по дверному косяку, развернулся и исчез.
Я не мог поверить услышанному. Я нашпиговал предложение таким количеством первоклассных специалистов, а теперь поляки получат... меня? Младшего сотрудника с опытом работы меньше года, ничего не смыслящего в автобусах и, откровенно говоря, в бизнесе? Я был потрясен, но оставил опасения при себе. Я ведь мечтал о таком деле. Куда там жаловаться, надо было сделать все ради результата.
В конце октября 1990 года, почти через год после падения Берлинской стены, Джон, Вольфганг, еще двое младших сотрудников и я поднялись на борт самолета польской авиакомпании «Лот» и направились в Варшаву. По прибытии нас встретила делегация из четырех представителей Всемирного банка и двух сотрудников «Автосана», того самого проблемного автобусного завода, который нам предстояло спасти от банкротства. Дождавшись багажа, мы сели в автобус «Автосан», и нас повезли в главную контору в городе Санок.
Поездка была долгой. Столичные виды за окном быстро уступили место осенним сельским пейзажам, живописным, но мрачноватым. Незадолго до этого в Польше рухнул коммунистический режим, и условия в стране были тяжелее, чем я предполагал. Казалось, мы внезапно шагнули в прошлое лет на сорок: старые автомобили, телеги на обочинах, запряженные лошадьми, полуразрушенные фермы, обшарпанные жилые дома. В городах — вездесущие советские бетонные коробки. Дефицит продовольствия, гиперинфляция, отключение электричества и множество прочих проблем — в таких условиях жили поляки.
Я сидел в дребезжащем автобусе и, несмотря на это, думал, что именно здесь и хотел оказаться. Путь был открыт и полон возможностей.
Шесть часов спустя мы добрались до Санока — пятидесятитысячный городок располагался в юго-восточной части Польши, в заросшей лесами холмистой местности неподалеку от украинской границы. Автобус остановился у входа в заводскую столовую «Автосана», где нас ждал банкет с руководством и представителями Всемирного банка. Никто из гостей не рискнул попробовать неаппетитного вида яства — жирную свиную отбивную, переваренную картошку и мутный свиной холодец. Вдобавок воздух в помещении был пропитан резким запахом промышленного растворителя. У меня сложилось ощущение, что все нездешние думали только о том, как бы побыстрее выбраться из Санока. Но руководство автобусного завода не спешило нас отпускать, и мы были вынуждены до позднего вечера слушать многочисленные тосты и анекдоты. Наконец, в четверть двенадцатого подали кофе, и представители Всемирного банка, неловко поднявшись из-за стола, распрощались с гостями и поспешно отбыли на автобусе в Жешув — ближайший город с приличной гостиницей.
Мои коллеги из «Би-Си-Джи», едва дождавшись, пока скроется из виду команда Всемирного банка, тоже откланялись. Они вышли на улицу, и Вольфганг договорился с двумя таксистами, чтобы их по тому же шестичасовому маршруту увезли обратно в Варшаву.
На месте остался только я — двадцатишестилетний выпускник бизнес-школы со стажем работы в сфере консультаций без году неделя, которому поручили остановить катастрофу. После кофе я тоже попрощался с руководством завода — похоже, они и не подозревали, что я никто по сравнению с отбывшими гостями.
Потом меня доставили в гостиницу «Турист». Этому месту предстояло стать моим домом на ближайшие несколько месяцев.
Гостиница оказалась старым четырехэтажным бетонным зданием в паре кварталов от реки Сан. Лифта здесь не было, так что поднимался я по лестнице. По узкому тускло освещенному коридору я прошел в свой крошечный номерок, больше напоминавший келью, чем комнату. Ходить или стоять можно было только в узком пространстве между двумя одноместными кроватями, расставленными у противоположных стен номера. Там же, между кроватями, вместился маленький обшарпанный столик с лампой, над которым было окошко с видом на пустырь. В стену над одной кроватью был вмонтирован небольшой черно-белый телевизор.
На пять звезд, конечно, не тянуло, но я был так рад оказаться в Польше, что мне было все равно.
Я проверил, работает ли телефон с дисковым набором, но соединял он только с дежурной в гостинице, ни слова не понимавшей по-английски. Я разобрал чемодан и рассовал одежду по полкам в шкафу. В номере было холодно, батарея не работала, так что мне пришлось натянуть на себя предусмотрительно взятый пуховик. Включив телевизор, я обнаружил, что работает только три канала, все на польском языке. По одному передавали новости, по второму — футбол, по третьему шла какая-то передача про овец, так что телевизор я выключил. Затем я попытался поймать что-нибудь по привезенному с собой коротковолновому радиоприемнику, но ничего стоящего не обнаружил и от дальнейших попыток отказался.
Забравшись в постель, я попытался уснуть, но в номере было слишком холодно. Я поднялся, постучал по батарее, повернул вентиль, расположенный рядом с полом, но никакого тепла не почувствовал. Вызывать дежурного, учитывая языковой барьер, было без толку. Я взял из шкафа еще несколько вещей, стянул одеяло с соседней кровати и во все это закутался. Даже пуховик и тот не помог. Я проворочался всю ночь почти без сна. С рассветом включил душ в надежде, что хотя бы так удастся прогреться, но, сколько ни ждал, слегка тепловатая вода так и не стала горячей.
Отбросив эту идею, я оделся и спустился в ресторанчик в холле гостиницы, чтобы познакомиться со своим переводчиком. Едва завидев меня, из-за столика поднялся и вытянулся в струнку опрятный мужчина в нескладно сидящем сером костюме. Он сунул под мышку свернутую газету и протянул руку:
— Господин Вильям?
— Да, это я.
Мы обменялись рукопожатием.
— Здравствуйте! Меня зовут Лешек Сикорский, — бодро произнес он.
Лешек был на несколько лет старше меня и чуть выше ростом. У него были светло-каштановые волосы, зеленые глаза и аккуратная бородка. При иных обстоятельствах его можно было бы назвать привлекательным, но неудачный костюм и кривые зубы портили впечатление.
— Пожалуйста, садитесь, — он указал на стул. — Как вам спалось? — спросил он, особенно громко произнося последнее слово.
— Честно говоря, было очень холодно. В номере не работает отопление.
— Конечно. Его не включат до официального начала отопительного сезона!
Конец фразы он опять почти выкрикнул. Его произношение было очень неестественным, я решил, что он наверняка учился по кассетам языковой школы «Берлиц».
Появилась официантка и налила мне чаю, Лешек что-то сказал ей по-польски. Когда она исчезла, я спросил:
— Что вы ей сказали?
— Принести вам завтрак.
— А здесь нет меню?
— Нет, только один завтрак!
Через несколько минут подали завтрак: сильно прожаренные сосиски и странного вида польский плавленый сыр. Я был настолько голоден, что сразу же всё проглотил.
Лешек прилежно и без эмоций жевал свою порцию. Посредине завтрака он спросил с набитым ртом:
— А вы ведь из Лондона, да?
— Верно.
Он расплылся в улыбке.
