Андрей Колганов - Жернова истории - часть 1
Между тем Куйбышев продолжал перечислять членов комиссии:
— От Центрального комитета РКП(б) в комиссию входит кандидат в члены ЦК, заведующий Агитпропотделом ЦК Сергей Иванович Сырцов.
Этот выглядит совсем иначе. Еще довольно молодой, — едва за тридцать – но уже весьма массивный, широкоплечий и широколицый. Тоже легендарная личность, но не для Осецкого, а только для меня. Один из руководителей Донской Советской республики, затем член Донбюро ЦК РКП(б), Сырцов был горячим поборником расказачивания. Когда Сталин стал генсеком ЦК РКП(б), Сергей Иванович, будучи его приверженцем, был назначен им руководить ключевым отделом в ЦК, ведающим расстановкой кадров – Учраспредотделом. Однако в начале 1924 года резко разошелся и со Сталиным, и с большинством ЦК по вопросу о "ленинском призыве" в партию. Считая единственно верной ленинскую точку зрения, что партию надо сокращать и очищать от примазавшихся элементов, а не заниматься массовым приемом неподготовленных кадров, подал в отставку с поста заведующего Учраспредотделом и был перемещен на руководство Агитпропотделом. Затем стал руководителем Сибирского губкома РКП(б). Именно к нему поехал Сталин в 1928 году, когда столкнулся с трудностями в хлебозаготовках, и решил применить чрезвычайные меры. В моей прежней жизни Сергей Иванович был известен еще и как один из руководителей "право-левацкого блока Сырцова-Щацкина-Ломинадзе", выступившего в 1930 году против политики Сталина.
Тем временем Валериан Владимирович называл все новых и новых членов комиссии: от ОГПУ, от профсоюзов, от Наркомвнуторга, от Центросоюза… И меня, конечно, тоже представил.
— Итак, товарищи, время не терпит. Прошу вас быть здесь послезавтра, в десять утра, со своими предложениями по проверке работы соответствующих ведомств в Дальневосточной области, с тем, чтобы мы смогли выстроить согласованный график работы и перемещений членов комиссии, — подхлестывают нас слова Куйбышева. — Только после этого мы сможем передать вам официальные письма ЦКК с указанием сроков вашего откомандирования в наше распоряжение.
Да, время не терпит. Надо срочно уточнить, какие и где там у нашего наркомата есть представительства, да успеть перехватить Привалова до конца рабочего дня, чтобы он дал указание выделить мне помощника и снабдить материалами по таможням и таможенным пунктам в Дальневосточном крае.
Потратив немало нервов и времени, часам к семи вечера все же смог раздобыть необходимую информацию. Безнадежно опаздывая на встречу с Лидой, хватаю извозчика и, торгуясь на ходу, велю ему гнать на Лубянку. Тут совсем недалеко, но хоть несколько минут сэкономлю.
Разумеется, мне пришлось выслушать все, что причитается, по поводу моей непунктуальности. Однако все же деловой подход возобладал, и нотации не длились слишком долго. Давешнего "деда" сегодня в тире не было, и мы отрабатывали полученные от него уроки самостоятельно – пока без патронов. Моя комсомолка, пользуясь своими старыми чекистскими связями, твердо обещала раздобыть некоторое количество холостых патронов для тренировок. Сегодня же мы тренировались в выхватывании оружия, и приучались тут же захватывать (одновременно взглядом и стволом) и не отпускать мишень, непрерывно смещаясь то вдоль барьера для стрельбы, то отходя вглубь помещения, то снова приближаясь к барьеру, щелкая затворами пустых пистолетов.
Однако очень скоро в подвальном помещении прибавилось желающих пострелять и наши перемещения по тиру пришлось прекратить. Да, этот динамовский тир – не самое удобное место для тренировок в движении. Поскольку как раз стрельбой нам сейчас и не надо было заниматься, мне в голову пришла вполне логичная мысль – а не проще ли обойтись и вовсе без тира? Выехать куда-нибудь за город, и там, на просторе, занимайся перемещениями с пистолетом сколько хочешь. Поделившись этими мыслями с Лидой, я встретил полное понимание, и мы быстренько договорились в ближайшее же воскресенье отправиться потренироваться на Воробьевы Горы.
В пятницу утром, как и было назначено, являюсь в ЦКК, к Куйбышеву. Тот, после короткого напутствия, препоручает собравшихся главе комиссии, и товарищ Ленгник ведет нас в небольшой зал заседаний. Через час в зале уже не продохнуть от табачного дыма, а график поездки все никак не вырисовывается. Естественно, что каждый член комиссии заинтересован, прежде всего, выстроить маршрут посещения учреждений своего ведомства. Однако Фридрих Вильгельмович решительно пресекает эту ведомственность, и настаивает на том, что все члены комиссии должны принять участие в проверке работы всех намеченных учреждений совместно. После его нажима график понемногу начинает выстраиваться…
Убили мы на эти согласования больше половины рабочего дня, но дело пока не было сделано. Предстояло еще выяснить, как быстро мы сможем перемещаться из одного географического пункта Дальневосточной области в другой. А ведь расстояния там не те, что в Центральной России, да и железной дорогой не во всех случаях удастся воспользоваться. Собравшиеся расшумелись, страсти начали накаляться. Ленгник прервал разгорающиеся споры, негромко, но жестко заявив:
— Всё, товарищи! Хватит! Свою позицию каждый из вас изложил. Мы тут ваши пожелания согласуем, утрясем с транспортными возможностями на местах и через два-три дня сообщим вам окончательный график.
Вот оптимист… Пока они по телефону – а, скорее, по телеграфу, — снесутся с руководством Дальневосточной области, чтобы разрулить, в первую очередь транспортные, а заодно и все прочие проблемы, связанные с нашим приездом, так еще неделя уйдет, — подумалось мне. Как вскоре выяснилось, ушла не неделя, а всего-навсего шесть дней, но ведь это тоже не два-три, правда?
В воскресенье, несмотря на не слишком прохладную, но сырую погоду, мы с Лидой, как и договаривались, с утра отправились на трамвае до Калужской заставы, а оттуда, наняв извозчика – на Воробьевы горы. Найдя в перелесках, недалеко от дороги, хорошую, ровную поляну, приготовились к тренировкам. Нарезав из прямых ветвей орешника несколько шестов, я прикрепил к ним обычными канцелярскими кнопками загодя вырезанные из оберточной бумаги силуэты в виде некоего подобия грудной фигуры (ну, как умел, так и вырезал!). Расставив эти мишени по поляне самым простым способом – воткнув заостренные концы шестов во влажную землю – приступаем к делу. Сначала – выхватывание оружия из кобуры на скорость и принятие правильной стойки с захватом мишени глазами так, чтобы и ствол пистолета смотрел в цель. Затем – перемещение по поляне с переносом прицела от одной мишени к другой, стараясь правильно нажать на спуск концевой фалангой указательного пальца так, чтобы не сбить направление ствола на мишень.
Сразу обнаружилось, что тренировка на природе отличается от занятий в тире. Перемещаясь по поляне, неожиданно цепляюсь ногой за какую-то кочку и, под сдерживаемый смешок Лиды, шлепаюсь на сырую после недавних дождей траву, испачкав свой твидовый пиджак. Правда, мои тренировки по рукопашному бою не прошли даром – упав, тут же перекатываюсь через плечо и вскакиваю на полусогнутые ноги. Но от этого гимнастического упражнения пиджак пострадал еще больше. На зависть мне, комсомолка (она же спортсменка и красавица…) передвигается куда как более уверенно. И – но, может быть, это только кажется? — значительно увереннее, чем динамовском тире. Возникает даже впечатление, что эти упражнения для нее не внове…
Пока в ЦКК-РКИ утрясали график нашей поездки, погода в Москве переменилась. Прекратились дожди, выглянуло солнце, и столбик термометра понемногу полез вверх. Наконец, в четверг, 25 сентября, мне пришла телефонограмма из ЦКК: отъезд комиссии на Дальний Восток назначен, на 29 сентября. Мы выезжаем в понедельник курьерским поездом N2 с Северного вокзала.
Последний выходной перед отъездом встретил нас не бабьим летом, а настоящей летней жарой. Уже с самого утра температура перевалила за 20 градусов по Цельсию, и жаркое солнце, светившее с ясного безоблачного неба, недвусмысленно обещало, что это еще далеко не предел. Поэтому твидовый пиджак, бриджи, и ботинки с крагами, которые я надевал для предыдущего выезда на природу, так и остались висеть в шкафу. Теперь на мне были ботиночки полегче, светлые летние брюки, и такой же легкий пиджачок, накинутый сверху на рубашку "апаш", чтобы скрыть наплечную кобуру.
Лида также сменила свою кожаную куртку, гимнастерку, юбку защитного цвета и ладные хромовые сапожки на летнее платье, и легкие парусиновые туфельки. А вот темные фильдеперсовые чулки смотрелись на ней каким-то диссонансом, да и в такую жару вполне можно было бы обойтись и без них. Хотя… взгляд они притянуть уж точно были способны. Обратил же я на них внимание сразу, как только увидел девушку?
Березовые и кленовые рощи на Воробьевых горах встретили нас настоящей золотой осенью. Деревья пестрели зеленоватой, желтой и красной листвой самых разнообразных оттенков, и такая же листва, но уже опавшая, мягким ковром стелилась под ноги. Это буйство красок под ярко-голубым не по-осеннему небом, и точно также не по-осеннему под палящим солнцем радовало взгляд, и наполняло душу каким-то безудержным оптимизмом. Ну и что, что впереди холодные осенние дожди и пронизывающие сырые ветра, слякоть, а затем и пришествие зимней стужи, грозящей выморозить до мозга костей? За зимой снова придет весна, и расцветут буйные краски лета, чтобы приходящая им на смену золотая осень могла радовать нас так, как это она делает сегодня! Но даже и не в вере в вечное возрождение природы дело, а в том, что сейчас твоя собственная душа открылась нараспашку навстречу всему этому великолепию, и согласна только радоваться и радоваться без конца…
