Светлана Павлова - Гонка за счастьем
Был выбран паб «Трафальгарская таверна», расположенный на берегу Темзы, рядом с Королевским морским колледжем, — заведение популярное и изысканное, с утонченным декором на морскую тематику и прелестным видом на Темзу. Вопреки расхожему мнению французов, гордящихся собственной кухней и считающих английскую пищу несъедобной, тамошняя кухня оказалась первоклассной.
Все остальное время было отдано посещению дворцов, музеев и галерей, которых в Лондоне великое множество, охватить их все было невозможно, да и такой непосильной задачи они не ставили перед собой, но за два дня что-то удалось обежать и кое-какое смутное впечатление у Одиль все-таки сохранилось. Она попросила прощения у Британского музея — четыре часа, отданные на его осмотр, были постыдно малой данью этой величайшей сокровищнице, но что поделаешь — на него не хватило бы и всей жизни…
Театральная программа, помимо оперы Бриттена, состояла из просмотра гвоздя сезона — постановки «Уходящий век» в театре «Ричмонд» и спектакля «Серебряная улица» в «Милфилде». Не обошлось и без Шекспира — в последний вечер они посмотрели новую трактовку «Двенадцатой ночи» в театре «Кортярд».
И, как договаривались заранее, выполнили план — закончили удачным набегом на Риджент-стрит, забив весь багажник и задние сиденья пакетами — нет, план они все-таки перевыполнили, значительно обновив свой гардероб.
Напоследок посидели в знаменитом кафе «Ройял», где Одиль, уже вполне успокоившись, без слез, сама заговорила о Викторе и сказала, что они расстались. Неделя суматошной жизни, заполненная историей, искусством, культурой и теплым общением, очень помогла ей. Да, место было выбрано правильно…
Она влюбилась в Лондон, он просто оглушил ее. Это был не город, а целый удивительный мир, который невозможно объять, недаром говорится — «Если вы устали от Лондона, то вы устали жить, потому что здесь есть все, чего можно ждать от жизни…» От Лондона она не устала, значит, жить можно было и дальше…
Вечером собралась шумная международная компания журналистов, друзей хозяев дома, — Шанталь устроила прелестную вечеринку в честь гостьи, демонстрируя еще одно бесценное свойство — умение великолепно готовить и изящно принимать гостей.
ГЛАВА 4
Обещанная Шанталь неделя промелькнула быстро — она должна была возвращаться на работу. В этот день Одиль решила отоспаться и съездить в библиотеку.
Но планы пришлось поменять. Утром, когда она еще нежилась в постели, зазвонил телефон — странно, кому она нужна здесь, в Лондоне? Хозяева звонить не будут — знают, что она еще спит, родителям она только что позвонила сама…
Это был Робер с заманчивым приглашением посетить Шотландию — он летит туда по делам, и если она готова присоединиться, то закажет билет на самолет и для нее…
Одиль ни разу не вспомнила о своем новом знакомом и о том, что он обещал быть ее гидом, а вот он, оказывается, не забыл и готов приступить к своим обязанностям прямо завтра.
Она заколебалась — обычно легкая на подъем, она не была готова к новому аккорду совсем с незнакомым человеком, потому что еще жила прошлым…
— Решайтесь и ни о чем не беспокойтесь, вас эта поездка ни к чему не обязывает. В Шотландию вы в одиночестве, точно, не поедете, а здесь такой шанс, не упускайте. Обещаю — вам понравится.
И она согласилась. Шанталь сказала, что не видит ничего странного в этой поездке — свободные люди, соотечественники, решили объединиться за границей, вместе попутешествовать, а потом рассмеялась и добавила, что если бы она была мужчиной, то тоже обязательно взяла бы шефство над Одиль — она его очень хорошо понимает…
* * *Шотландия ее поразила — диковинные леса, замки и, конечно же, таинственные каменные монолиты — на острове Льюиса, и знаменитый мистический Стоунхендж.
Они увидели и скромную хижину Бернса, и дом Вальтера Скотта, побывали в шекспировском Стратфорде и в замке Ковдор, где, по слухам, все еще продолжает витать дух леди Макбет…
Маршрут был тщательно продуман, отдельные номера, предусмотрительно заказанные заранее, настраивали на доверие…
Робер уже бывал здесь и прекрасно знал, что нужно смотреть и где стоило останавливаться, чтобы перекусить. Он был предупредителен, заботлив, с удовольствием делился знаниями, не претендуя ни на что, кроме теплых, приятельских отношений. Это ее вполне устраивало — она нуждалась сейчас в ком-то, кто был сильнее ее, но ни к чему не принуждал, она ведь ни к чему и не была готова — впервые в жизни ей нужна была опора, потому что уверенность покинула ее…
Раньше Одиль полагалась только на себя, на собственную активность и волю и была убеждена, что лишь сильным личностям дано менять свою судьбу, что собственное счастье или несчастье зависит исключительно от собственных же усилий. Всегда и везде выбирала она — кого и что хочет. Ей казалось, что и Виктор это понимает и принимает.
Выяснилось, что она ошибалась… он этого и не понял, и не принял, да и она оказалась не такой уж сильной личностью. Возомнившая себя свободной во всех отношениях, суперпродвинутой женщиной, она очутилась в ситуации, которую не могла изменить и которая вообще от нее не зависела. Потому что появилась другая, в данный момент чем-то сильнее ее, которая и управляла ее жизнью. Она даже пыталась представить себе эту совсем неизвестную ей особу, случайно оказавшуюся на их пути, рядом с ним. Но портрета не получалось, зато вся ее жизнь, планы, чувства и надежды, оказавшись в полной зависимости от этой безликой случайности, рухнули в одно мгновение. Всегда знающая, что и как делать, теперь она чувствовала себя раздавленной и недееспособной — все, что недавно было таким важным, утратило свое прежнее значение — работа, друзья, вечеринки, даже книги и театр…
Единственное, чему не захотелось сопротивляться, была эта чудесная поездка, в результате которой и состоялось знакомство, которое благотворно подействовало на нее и вернуло ей вкус к жизни…
Они вернулись в Лондон через четыре дня. У нее еще оставалось два дня до отъезда домой, и один из них они провели вместе — он пригласил ее на выставку своего давнего приятеля, известного художника-авангардиста Питера Рейна, который, несмотря на экстравагантность внешнего вида и выставленных картин, оказался прекрасным семьянином и человеком в целом весьма консервативным. Вечер закончился изящно — узнав, что она любит восточную кухню, Робер пригласил ее в тайский ресторан с роскошной кухней и волшебной музыкой.
Ничего не требуя от нее, он начал входить в ее жизнь, становясь необходимым, и она с удивлением отметила это: подумать только, так быстро!
Времени на долгие размышления уже не оставалось — она решила перед самым отъездом его заботу и внимание оценить.
До Виктора у нее был довольно бурный старт, она долго не могла никем увлечься всерьез и начала думать, что вообще не способна ни в кого влюбиться. С Виктором совпало все, чего ей недоставало в отношениях с другими, и почти четыре года, которые они провели вместе, показали — да, это то, что ей нужно. Но тогда она пыталась управлять им, не умея управлять собой, и неизбежное произошло — Виктор, с которым она собиралась связать свою будущую жизнь, оставил ее. Было горькое осознание своего бессилия, но эта горечь вооружила ее и новым опытом — умением защищать себя от ударов судьбы, довольствуясь тем, что реально и возможно.
Собственный опыт еще раз убедил ее, что она была права — безвыходных ситуаций не бывает.
«А раз так, — размышляла она, — нечего и страдать, отныне дам себе слово: ни при каких обстоятельствах не зарываться ни в отчаяние, ни в одиночество. Надо быть готовой к тому, что все может вдруг самым непостижимым образом измениться. Да, ничего нельзя предугадать заранее…»
Этот же опыт убедил ее и в том, что нельзя на кого-то слишком ставить, нужно прежде всего любить и щадить себя, а потому следует научиться радовать себя жизнью, а не подмечать в ней несовершенства и впадать в тоску. Страдать долго она не умела никогда, не пришлось и на этот раз — новый аккорд, хотя и не такой бравурный, без лишнего промедления был сыгран еще раз, когда он через неделю навестил ее в Париже.
Наверное, с тех пор она поверила в судьбу, поняв, что иногда спасение не в сопротивлении или атаке, не в способности защищаться или бороться, а в умении просто плыть по течению, лишь чуть-чуть подгребая, и тогда умница жизнь сама приходит на помощь, расставляет акценты, когда надо — смягчает удары, стелет амортизирующую соломку и, в конце концов, делает подарок…
* * *Робер оказался человеком по-своему уникальным — потомок старинного дворянского рода, известного всей Франции. Он с изрядной долей юмора относился к своей аристократической родословной, не видя особой заслуги в том, что, как он говорил, «кто-то из предков присутствовал при чьем-то одевании или раздевании».
