И. Завалишин - Описание Западной Сибири
Остяцкая одежда очень оригинальна и вполнѣ приспособлена къ жестокости климата на крайнемъ сѣверѣ. «Малица» шъется изъ оленьихъ шкуръ, шерстью къ тѣлу, въ видѣ мѣшка и длиною до колѣнъ, съ рукавами и пришитыми къ нимъ рукавицами, и съ отверзтіемъ для головы, внизу опушка изъ собачьяго или волчьяго мѣха. Надевается она прямо черезъ голову и подпоясывается широкимъ кожанымъ ремнемъ, унизаннымъ мѣдными пуговками, какъ чешуею и съ медной пряжкой. Къ поясу привешивается съ боку ножъ въ кожаныхъ ножнахъ и кожаная сумочка съ огнивомъ, кремнемъ и трутомъ. «Парка» похожа на малицу и тоже изъ оленьихъ шкуръ, но шъется шерстью наружу. Въ большіе морозы надѣваютъ «гусь» шерстью же вверхъ и съ пришитой къ нему шапкой. Зимняя обувь состоитъ изъ «чижей», длинныхъ чулковъ изъ молодой оленины,шерстью внизъ, а сверхъ чижей, надѣваютъ ,пимы», сапоги изъ шкурокъ съ оленьихъ ногъ. Лѣтомъ же остяки носятъ русскія рубахи и шаровары, – лѣтній «гусь» изъ сукна яркихъ цветовъ и «неговай» – сапоги изъ выделанной оленьей кожи. Женщины носятъ холщевыя рубахи, унизанныя стеклярусомъ на груди и вышитыя по подолу разноцветными шерстями, однорядки холщевыя. ситцевыя и шелковыя, голову покрываютъ, какъ татарки, длиннымъ и широкимъ цвѣтнымъ платкомъ съ бахрамами, называемымъ «вокшимъ». Имъ окутываютъ и лице. Зимой же носятъ они оленью шубу, шерстью внизъ, съ частыми завязками спереди; эта шуба унизывается кисточками и побрякушками. Обувь та же, какъ и у мужчинъ. Остячки татуируютъ себѣ руки, накалывая на нихъ иглой изображенія птицъ, зверей, узоры. Волосы заплетаютъ сзади, въ двѣ косы. У конца каждой привешена покромка изъ сукна, длиною до коленъ, съ нанизанными на ней металлическими кружками, бляхами и побрякушками. Какъ остяки, такъ и остячки страстные любители табаку, а въ особенности вина. Табакъ курятъ, кладутъ за нижнюю губу, нюхаютъ, въ страшномъ количестве. Где попадетъ вино, тамъ пьютъ его поголовно все, даже поятъ детей. Этимъ пользуются, при потворстве чиновниковъ, безсовестные торговцы, которые, не взирая на законъ, ввозятъ къ нимъ вино съ одуряющими подмесями и продаютъ его по непомѣрнымъ цѣнамъ...
Остяки переняли у татаръ обычай «калыма», т. е. платы за невѣсту. Пока калымъ не весь уплаченъ, невеста живетъ у отца, но женихъ можетъ пріѣзжать къ ней тайкомъ ночью. При родахъ остячка переходитъ въ особую юрту и живетъ въ ней пять недель. Потомъ разводить огонь и бросивши въ него бобровой струи, трижды перескакиваетъ для очищенія, окуривается и тогда уже возвращается къ мужу. Почти каждый остякъ имѣетъ два имени: остяцкое – выражающее что-либо замеченное при его рождении летевшую птицу, камень, лесину, другое – русское. Остяки нрава тихаго, скромны, молчаливы; дети природы – они добры, услужливы, честны и гостепріимны, но жены у нихъ въ большомъ небреженіи, даже не считаются за людей. Все тяжелыя работы, и дома, и въ дороге, возложены на женщинъ. Остякъ въ юрте сидитъ целый день поджавши ноги, курить и жуетъ табакъ и глядитъ на огонекъ. Только пьяный остякъ иногда подерется, но воровъ между ними нетъ, а убійствъ никогда не бываетъ. Въ Березове нетъ даже окружной тюрьмы, а если и случится койкогда иметь арестантовъ, то ихъ содержать при Градской полиціи. При похоронахъ остяки царапають себе лицо до крови, выдергиваютъ свои волосы и бросаютъ ихъ на умершаго, веруя, что душа его придетъ чрезъ 6 недель узнать, какъ о ней сожалели живые. Съ мертвецомъ кладутъ въ могилу все необходимое для ежедневнаго быта: лукъ со стрелами, сети, топоръ, ножъ, рогъ съ табакомъ и проч. Нарту же, въ которой привезли покойника, оставляютъ на его могилѣ, а оленя закалываютъ. Жена, по смерти мужа, оболванівъ бревешко на подобіе человека, одеваетъ его въ мужнюю одежду, ставить на нарахъ на то место, на которомъ сидѣлъ покойникъ, подчуетъ его любимымъ кушаньемъ, ночью кладетъ спать съ собой и цалуетъ, думая, что душа мужа видитъ всѣ ея ласки и угожденія. Эту куклу держатъ годъ, а иногда и болѣе, и потомъ зарываютъ съ плачемъ и сожалѣніемъ. Изъ остяковъ некоторые крещены, но громадныя разстоянія и кочевая жизнь ихъ лѣтомъ много препятствуетъ распространенію между ними христіанства. Однако начало евангельской проповеди здѣсь очень древнее. Еще при царе Федорѣ Іоанновичѣ, Обдорскій князь былъ крещенъ въ Москвѣ и построилъ въ Обдорскѣ церковь во имя св. Василія Великаго. Некоторые изъ потомковъ его остались язычниками, иные крестились впоследствіи. Еще въ делахъ І750 года упоминается некрещеный Обдорскій князь Анда, но дѣдъ и отецъ нынѣшняго князя Матвѣя Тайшина были крещены. Кондійскій князь, Игичей Алачевъ, крещенъ въ Москве въ 1599 году, а въ 1602 г. построилъ у себя въ Кондѣ (нынѣ' село Кондійское) церковь во имя св. Савватія и Зосимы, Соловецкихъ чудотворцевъ. Потомки его выехали в Россію, получили помѣстье въ Вологодской губерніи, а княжество ихъ обращено въ казну и образуетъ ныне инородческую волость. Ныне въ Березовскомъ краѣ только Тайшинъ и Артанзіевъ признаны князьями. Вообще число крещеныхъ остяковъ не свыше 2000 д. о. п. и то въ дремучихъ тайгахъ и на неизмеримыхъ тундрахъ, при непрерывномъ обращеніи съ язычниками, – они только по имени христіане. Это сознаютъ и миссіонеры. Въ огромномъ Березовскомъ крае только 17 церквей (3 каменныхъ: 2 въ Березовѣ, 1 въ Сургутѣ: остальныя 14 деревянныя) и Кондійскій мужской монастырь при селе Кондійскомъ на Оби. Въ этомъ монастыре живетъ начальникъ духов, ныхъ миссій здѣшняго округа архимандритъ Арсеній. При 8 приходскихъ церквахъ и при монастырѣ учреждены школы для крещеныхъ остяцкихъ мальчиковъ. Учащихса нынѣ 73. Этихъ мадьчиковъ обучаютъ молитвамъ, катихизису, чтенію, письму и церковному пѣнію. Какъ же не дивиться послѣ этого, что обширный Пелымскій край съ 2000 р. д. русскихъ и 1000 р. д. Вогуловъ (которые все крещены безъ изъятія и крещены вотъ уже 100 летъ), въ 350 верстахъ отъ Ирбити, въ 150 отъ Верхотурья, въ 250 отъ Туринска, – не имѣетъ до сихъ поръ ни родной приходской школы, именно въ такомъ, центрѣ где это необходимо и не въ такой глуши какъ Березовъ?
Остяки-язычники имѣютъ верховное божество «торыма» властителя вселенной, живущаго на небе и котораго нельзя утруждать никакими просьбами. Но въ помощь ему придано множество божествъ, добрыхъ и злыхъ. Одни изъ нихъ были въ древнія времена вытесаны изъ дерева, другіе вылиты изъ мѣди, даже изъ золота. Многіе изображають людей, но есть птицы и звѣри. Были идолы, занесенные сюда даже со временъ св. Владиміра, изъ земли Новгородской и изъ Перміи, при крещеніи ея, въ XIV столѣтіи св. СтеФаномъ. Извѣстнѣйшіе изъ нихъ: «золотой мужикъ», вылитый изъ золота; онъ сидѣлъ въ чаше, въ которую наливали воды и пили ее, съ вѣрой, что это отвращаетъ несчастія. «Рача“ – идолъ рачевскихъ юртъ. «Большая баба» – деревянный идолъ, сидѣвшій на сѣдалищѣ, подъ древней березой, близь деревни Бѣлозерской, 35 верстъ ниже села Самаровскаго. «Обскій старикь» – божество рыбъ, съ безобразньмъ лицомъ и рогами, жестянымъ носомъ и стеклянными глазами. На него было надѣто нѣсколько остяцкихъ малицъ, а сверху кафтанъ изъ краснаго сукна. У ногъ лежали лукъ со стрѣлами, копье и кольчуга. Онъ нисходилъ въ водную бездну, имѣя власть отпускать столько рыбы, сколько кто это заслуживалъ «Главный идолъ» въ дремучей тайгѣ Пелымскаго края, увезенный туда въ 1712 году изъ остяцкой земли въ началѣ проповеди св. Евангелія остякамъ. «Мастерко» – близь села Троицкаго (въ 30 верстахъ отъ Пелыма) состоялъ изъ мѣшка, набитаго разнаго рода мешками, съ привязанной посредине серебряной тарелкой. «Елань» – Меркурій остядкихъ боговъ, деревянный идолъ съ вырѣзанньшъ липомъ, обернутый въ красное сукно и въ собачей шапке. «Мейкъ» – лешій, заблудившійся въ тайге, просилъ его помощи. «Обдорская золотая баба – идолъ, принесенный изъ Перміи. Есть тоже у остяковъ пенаты, юртовые идолы, которыхъ они мажутъ рыбьимъ жиромъ, приговаривая: «ѣшь, ѣшь». Остяки боготворять горы, камни, ручьи, большія деревья. Мѣсто около нихъ священно, тоже что «табу» островитянъ Южнаго океана. Тутъ не смеютъ напиться воды, коснуться дерева, вырвать травки, чтобы не прогневить божества. Приношеніе жертвъ происходить у вогуловъ, ляпинско-остяцкаго рода (въ Березовскомъ округе), одинаково съ прочими остяками, т. е. убиваютъ оленя стрелами и копьями, по знаку данному шаманомъ. Кровь пьютъ теплую, а мясо ѣдятъ сырое. Близь Белаго острова, на Ледовитомъ океане, есть песчаная отмель, куда Обдорскіе самоеды и остяки съезжаются для отправленія идольскихъ обрядовъ. Купаются въ море для общенія съ водными божествами, бросаютъ въ волны кусокъ меди, или металлическія деньги, топятъ оленей. Празднество «Эленя» происходить всегда ночью, съ предварительнымъ заклинаніемъ шамана и сопровождается сладострастными плясками, напоминающими древнія мистеріи.
Шаманы и шаманки – служители божества и прорицатели его веленій, пріобретаютъ этотъ даръ или по наследству, или по способностямъ. Проницательный умъ, твердый характеръ, мечтательное воображеніе, правильность и гибкость тела, вотъ что требуется отъ шамана. Постомъ, молитвой, созерцательностью, даромъ слова, знаніемъ народной медицины, шаманы пріобретаютъ вліяніе на народъ. При жертвоприношеніяхъ и заклинаніяхъ они носятъ особую одежду длиннаго покроя, до того унизанную металлическими пластинками, бляшками, побрякушками, кольцами, колокольчиками, мѣднолитыми изображеніями птицъ и животныхъ, что нельзя разпознать, изъ чего она сшита. На головѣ желѣзный шишакъ, въ рукѣ бубенъ, въ который они ударяютъ съ монотоннымъ напѣвомъ. Шаманки имѣютъ такую же одежду, но являются всегда съ распущенными волосами. Дѣлая заклинанія, шаманъ начинаетъ кричать, биться, стучать въ бубенъ, кружиться, падаетъ на землю, катается, царапаетъ себе лицо, тычетъ себя ножемъ въ грудь, въ животъ, хватаетъ и лижетъ раскаленное желѣзо, забиваетъ себѣ иглы, вывертываетъ суставы, – наконецъ изнемогаетъ. Въ это мгновеніе разгоряченное воображение остяковъ представляетъ имъ, что будто изъ рта шамана исходить голубоватый дымъ. Это его духовное общеніе съ божествомъ. Пришедши въ себя шаманъ прорицаетъ волю божества.
