Майкл Сэндел - Справедливость. Как поступать правильно?
Спустя 40 лет, во время президентской кампании 2008 г., Барак Обама тоже использовал тоску американцев по более значительным целям в общественной жизни и сформулировал политику моральных и духовных устремлений. Остается увидеть, помешает ли ему необходимость борьбы с финансовым кризисом и глубокой рецессией превратить нравственный и гражданственный импульс его кампании в новую политику общего блага.
На что могла бы походить новая политика общего блага? Перечислю некоторые возможные темы такой политики.
1. Гражданство, жертвы и служение
Если справедливое общество требует сильного чувства общности, оно должно найти способы воспитания и культивирования в гражданах заботы о целом, преданности общему благу. Справедливое общество не может быть безразличным к тем отношениям и склонностям, которые демонстрируют граждане, к «привычкам души», которые граждане привносят в общественную жизнь. Оно должно найти способ принуждения к отказу от сугубо частных идей хорошей жизни и культивирования гражданской добродетели.
Традиционно местом гражданского воспитания является государственная школа. Для некоторых поколений еще одним местом гражданского воспитания были вооруженные силы. Я говорю сейчас главным образом не о явной проповеди гражданской добродетели, но о практическом, зачастую непреднамеренном образовании граждан, которое происходит, когда молодые люди — выходцы из разных экономических классов, имеющие разное религиозное воспитание и принадлежащие к разным этническим общинам, сходятся вместе в общих институтах.
Во времена, когда многие государственные школы находятся в прискорбном состоянии и в вооруженных силах служит лишь малая доля американцев, возникает серьезный вопрос: как демократическое общество, столь огромное и разнообразное, как американское, может надеяться на культивирование солидарности и чувства взаимной ответственности, которых требует справедливое общество. Недавно этот вопрос вернулся в американский политический дискурс — по крайней мере, в какой-то степени.
Во время кампании 2008 г. Барак Обама заметил, что события 11 сентября 2001 г. подхлестнули у американцев чувство патриотизма и гордости, вызвали у американцев новую готовность служить своей стране. И Обама критиковал президента Джорджа У. Буша за то, что он не призвал американцев к какой-то форме общих жертв. «Вместо призыва на служение, — заметил Обама, — нас просили идти делать покупки. Вместо призыва к общим жертвам нам дали сокращение налогов на самых богатых американцев, впервые во время войны».410
Обама предлагал поощрять национальную службу посредством предоставления студентам помощи в оплате обучения в обмен на 100 часов общественных работ. «Вы инвестируете в Америку, а Америка инвестирует в вас», — говорил Обама молодым людям во время предвыборных поездок по стране. Это предложение оказалось одним из самых популярных его предложений, и в апреле 2009 г. он подписал закон о расширении программы общественной службы Американского Корпуса и выделении денег на оплату обучения тем студентам, которые добровольно трудились в своих местных общинах. Но, несмотря на отклик, вызванный призывом Обамы идти на национальную службу, более смелые предложения ввести обязательную национальную службу не попали в политическую повестку дня администрации.
2. Моральные пределы рынков
Одной из самых поразительных тенденций нашего времени является расширение рынков и ориентированного на рынок мышления в сферах жизни, которые традиционно регулировались нерыночными нормами. В предыдущих главах рассмотрены моральные вопросы, которые возникают, например, когда страны переводят на аутсорсинг воинскую службу и передают наемникам или частным подрядчикам допросы заключенных или пленных. Или когда родители за плату нанимают посторонних женщин из стран третьего мира для вынашивания и рождения ребенка, или когда люди продают и покупают почки на открытом рынке.411 Других примеров очень много. Следует ли ученикам плохих школ предлагать деньги за хорошие оценки по стандартным тестам? Следует ли платить бонусы учителям за улучшение результатов, которые показали их ученики на тестировании? Следует ли государствам отдавать на откуп тюрьмы и заключенных компаниям, которые будут извлекать из этого прибыль? Следует ли США упростить свою иммиграционную политику, приняв предложение одного из экономистов Чикагского университета, советующего продавать американское гражданство за 100 тыс. долл.?412
Эти вопросы касаются не только пользы и согласия. Они касаются правильных способов оценки ключевых общественных практик: воинской службы, вынашивания детей, обучения и преподавания, наказания преступников, приема новых граждан и т.д. Поскольку перевод общественных практик на рыночные рельсы может разлагать или размывать определяющие их нормы, необходимо задаться вопросом, какие нерыночные нормы мы хотим защитить от вторжения рынка. Это вопрос, требующий общественного обсуждения конкурирующих концепций правильного способа оценки благ. Рынки — полезные институты организации производственной деятельности. Но если мы не хотим позволить рынкам переписывать нормы, регулирующие деятельность общественных институтов, нужна общественная дискуссия о моральных пределах рынков.
3. Неравенство, солидарность и гражданская добродетель
В США разрыв между богатыми и бедными за последние десятилетия увеличился, достигнув уровней, невиданных с 30-х гг. прошлого века. И все же неравенство не стало важным политическим вопросом. Даже умеренное предложение Барака Обамы восстановить ставки подоходного налога на уровне 1990-х побудило его противников-республиканцев в 2008 г. назвать Обаму «социалистом, который хочет перераспределить богатства».
Недостаточное внимание, уделяемое в современной политике неравенству, не отражает степени внимания, которое уделяют этой проблеме политические философы. С 1970-х гг. по сегодняшний день справедливое распределение доходов и богатства является основным предметом, который обсуждает политическая философия. Но склонность философов формулировать вопрос в категории пользы или согласия приводит к тому, что они не замечают того довода против неравенства, который, скорее всего, будет заслушан политиками и занимает центральное место в проекте морального и гражданского вознаграждения.
Некоторые философы, склонные облагать богатых налогами, чтобы помочь бедным, рассуждают в ключе пользы примерно следующим образом: если взять 100 долл., у богатого и передать эти деньги бедному, такое перераспределение лишь незначительно уменьшит счастье богатого, но существенно увеличит счастье бедного. Джон Роулз также выступает за перераспределение, но на основании гипотетического согласия. Он утверждает, что если вообразить гипотетический общественный договор, заключенный в условиях изначального равенства, то все согласятся с принципом, предусматривающим ту или иную форму перераспределения.
Но существует третья, более важная причина беспокоиться растущим неравенством в американской жизни: слишком большой разрыв между богатыми и бедными подрывает солидарность, которой требует демократическое гражданство. Происходит это так: по мере усиления неравенства богатые и бедные начинают жить все более отдельно друг от друга. Состоятельные люди отправляют своих детей в частные школы (или в государственные школы, находящиеся в богатых пригородах), а городские государственные школы остаются детям из семей, у которых нет других вариантов. Сходный тренд приводит к отчуждению привилегированных от прочих общественных институтов и объектов413. Частные спортивные клубы вытесняют муниципальные рекреационные центры и бассейны. Более зажиточные соседские общины нанимают частных охранников и в меньшей степени полагаются на защиту со стороны полиции. Второй или третий автомобиль в семье устраняет необходимость в общественном транспорте и т.д. Состоятельные люди уходят из общественных мест, отказываются от общественных услуг, оставляя государственное и муниципальное тем, кто не может позволить себе что-либо другое.
Это приводит к двум весьма плохим результатам. Один из них — налоговый, другой — гражданский. Во-первых, снижается качество общественных услуг, поскольку люди, которые более не пользуются ими, проявляют все меньшую готовность поддерживать эти услуги своими налогами. Во-вторых, общественные учреждения (такие, как школы, парки, игровые площадки и местные общественные центры) перестают быть местами, где сталкиваются самые разные во всех отношениях граждане. Институты, которые некогда собирали граждан и служили неформальными школами гражданской добродетели, стали немногочисленными и рассеянными в пространстве. Опустошение и размывание общественной сферы осложняет культивирование солидарности и чувства общности, от которого зависит демократическое гражданство.
