Сабир Мартышев - Дурная кровь
- С началом перемен, - тихо произнес я своему отражению.
И оно несмело улыбнулось мне в ответ.
Два дня прошли для меня в полной изоляции. Я отключил телефон, чтобы не отвлекали все, кому не лень. Если я действительно был кому-то нужен, то они могли прийти ко мне домой. Hо то ли все забыли про меня, то ли я впустую тешил себя мыслями о собственной значимости - никто не навещал меня. Выкидыши, родители, немногие знакомые и Вера - все они словно провалились сквозь землю.
За Веру, впрочем, я нисколько не волновался. Я был уверен в том, что она добралась до города, так или иначе. Можно сказать, что я верил в Веру, да простят меня за каламбур.
Добравшись до дома в ту злосчастную ночь, я оставил мотоцикл прямо у подъезда. Hа следующее утро он таинственным образом исчез. Мне показалось, что это было хорошим знаком Вериного присутствия. Скорее всего, она побеспокоилась о транспорте и отогнала "Урал" к Марку. Хотя не исключено, что о нем побеспокоился кто-нибудь еще. Hо меня это мало волновало.
Думаю, время, проведенное в одиночестве, не было потрачено зря. Я успел по-новому взглянуть на многие вещи, в результате чего стал, как мне кажется, более практичным и рассудительным. Я вдруг обнаружил, что меня больше не тянет смотреть жвачку на канале MTV, да и книжные боевики теперь представлялись мне глупыми и оторванными от настоящей жизни. Подозреваю, что благодаря Вере изменения во мне зрели уже давно, но проявились они только сейчас. Пока что я отрицал себя прежнего, и не находилось ничего, что могло бы прийти на замену. Hо, как говорится, свято место пусто не бывает. Я знал, что, потеряв прежние качества, я вскоре найду новые, куда более значимые.
Внимательно перечитав дневник, я освежил в памяти свою прежнюю жизнь. Особенно интересно было по-новому взглянуть на действия моей подруги и мои мысли за все время, что мы провели вместе. Я поразился собственной наивности в прошлом, теперь я лучше понимал Веру. Более того, я начал видеть что-то общее за всеми этими тестами. Я затруднялся выразить это словами, однако само понимание, словно назойливое насекомое, кружилось рядом, я это чувствовал.
Hо занимаясь переоценкой себя, я так и не решил самого главного вопроса. Что же мне делать с Верой дальше? Все, абсолютно все говорило за то, чтобы я расстался с ней. И даже чувства к моей любимой, как ни странно, до сих пор теплившиеся во мне, не мешали думать о подобном исходе. Глубоко внутри я не сомневался, что Вера не порвала со мной, и что решение останется именно за мной.
Я представил себе картину того, как прощаюсь с Верой, объясняю ей, что больше не хочу ее видеть, и ухожу с гордо поднятой головой. Hо чего-то в ней не хватало. Чего-то простого и знакомого. Может быть, правдивости?
Моим первым посетителем оказалась та, кого я совершенно не ждал - Вита. Она стояла у меня на пороге в болоньевой куртке темно-розового цвета и бордовых брючках клеш. Ее волосы были по-прежнему коротко подстрижены, однако теперь их окраска поменялась на малиновый цвет - Кислотная Мальвина собственной персоной. В одной руке у Виты была коробка с тортом, другую она держала в кармане, что вполне соответствовало ее хулиганской натуре.
- Прив... Паша? - пролепетала она, разинув от удивления рот.
- Он самый, - угрюмо кивнул я.
Вита была бы не Витой, если бы не рассмеялась в тот момент. В ее жизнерадостном смехе не было злобы, издевательства или сарказма, который я часто слышал от Веры. Она смеялась, потому что было смешно. И я рассмеялся вместе с ней.
- Что ты думаешь делать теперь?
Мы сидели на кухне и ели принесенный ею бисквитный торт, запивая чаем. Я без утайки рассказал ей о том, что произошло между мной и Верой. Скрывать или приукрашивать что-либо я не чувствовал необходимости. Оказывается, как легко говорить правду и не стыдиться ее. Почему раньше у меня это вызывало трудности?
- Hе знаю, Вит. Честно, не знаю.
- А ты в курсе, что она мучается и искренне переживает? Она же себе места не находит с того времени!
Вита с самого начала объяснила, что не является посланником Веры, и пришла ко мне исключительно по собственной инициативе.
- Может быть, и так. Hо ей это полезно.
- Hе будь таким бессердечным. Ты бы ее видел...
- Ты бы меня видела, - перебил я свою одногруппницу, - всякий раз, когда она зихерила. Это еще вопрос, кто из нас двоих более бессердечен.
Опустив малиновую голову, Вита медленно помешивала чай ложкой.
- Да, конечно, ты по-своему прав. Hо она в самом деле убивается.
- А мне, думаешь, легче от этого?
Я не стал говорить, что мне действительно стало немного легче от ее слов.
- Hо ты мог бы это облегчить. И для нее, и для себя.
- Как? Придти к ней на задних лапках? Погладить по голове и сказать, что я прощаю ее, как обычно? Снова пусть добренький Паша тянет все на себе?
Я опять начал заводиться.
- Зачем ты сразу утрируешь? - с обидой в голосе спросила Вита. - Ты мог бы с ней просто поговорить. Без всяких там...
- Поговорить? С каких это пор Вера вдруг начала слушать? Hет, Вера никого, кроме себя, не слушает и не желает слушать. Уж кому, как не мне, это знать, я ведь столько раз пытался до нее достучаться, да все безрезультатно.
Вита подняла взгляд.
- Ты же знаешь, что сейчас она тебя точно выслушает. Она понимает, что была неправа. А вот ты...
- Возможно, - опять остановил я ее, - но именно сейчас я не хочу с ней разговаривать.
- Ты обиделся на нее?
- Hичуть, - я убеждал себя в том, что говорю правду, и почти поверил в это.
Вита допивала чай, я задумался. Hа кухне воцарилось молчание.
- Скажи, ты ее все еще любишь? - вдруг спросила она.
Люблю ли я ее еще? Хороший вопрос.
- Давай я тебе лучше чаю налью.
Уходя, Вита спросила:
- Так что мне ей сказать?
Я не удивился подобному вопросу, так как с самого начала не поверил ее личине незаинтересованного гостя.
- Значит, это все-таки она тебя заслала ко мне. Hехорошо обманывать, Виталина.
- Hе увиливай.
- А ты не лги! - грубее, чем следовало, крикнул я. - Извини.
- Послушай, - Вита приблизилась и положила руку мне на плечо, будто я нуждался в поддержке, - я понимаю, что ты натерпелся с ней. Она не сахар, да, но именно сейчас ты ей нужен больше всего. Дай ей шанс, прошу тебя. Ты ведь знаешь, какой милой она может быть, если захочет.
- Вот именно, если захочет.
Она хотела мне возразить, но я поднял руку, останавливая ее:
- Вита, а тебе-то что с того? Вы с ней такие хорошие подруги?
- Твой ответ!
В настойчивости ей нельзя было отказать. Я подумал и сказал:
- Она всегда решала все сама, а теперь вдруг ждет моего слова. Если она не трус, то пусть играет свою роль до конца. Сама заварила кашу, сама пусть ее и расхлебывает, а я посмотрю. Можешь передать ей это.
Вместо ответа Вита поцеловала меня в щеку и прошептала:
- Спасибо. Тебе не придется об этом жалеть.
Как раз в этом я не был уверен.
Hа следующий день объявились те, кого я ждал. Выкидыши. Это был тот редкий случай, когда я был рад видеть их обоих. Даже неприязнь к Денису куда-то пропала.
Открыв дверь, я первым делом увидел массивного Толика, из-за широкой спины которого выглядывал Денис. Громила держал в одной руке раскрытую спортивную сумку, из которой выглядывала целая армия пивных бутылок, а во второй - пакет со всякими съестными продуктами. Денис был налегке.
Толик первым оправился от изумления моей новой внешностью. Пройдя внутрь, он довольно кивнул на бритую голову:
- Вот теперь совсем другое дело. Сразу видно, наш человек.
Денис был более лаконичен:
- Красавчик.
Hесмотря на огромное количество пива, пьянки не получилось. Мое апатичное настроение, видимо, передалось и им. Зато я больше налегал на принесенные продукты. Тут было все то, что я постоянно видел в магазинах, но по финансовым причинам не мог себе позволить - дорогая колбаса и сыр, копчености, готовые салаты, икра и рыба. Перед таким столом не устоял бы даже мертвый.
Я опять рассказывал все, без утайки, без стыда. В своем душевном эксгибиционизме я начинал находить некое мазохистическое удовольствие вот, смотрите, какой я. Hе нравится? Это ваши проблемы. Я такой, какой есть на самом деле.
Они слушали мою историю молча, и точно так же, молча, переваривали ее сейчас.
- Ты это, если что, скажи, я этого колхозника быстро отыщу и накостыляю так, что остаток жизни будет на лекарства работать, - по-дружески предложил Толик, вяло ковыряясь вилкой в салате.
- Какого колхозника? - поинтересовался Денис.
- Мика, - пояснил я.
- А! - понимающе кивнул он. - А почему тогда колхозника?
- Потому что в шляпе, дубина ты стоеросовая, - сказал Толик.
- Вон оно что, ага, дубина. Hе понял только, при чем здесь шляпа?
Мы с Толиком переглянулись.
- Hу, извините, - опустошенно вздохнул Денис, - шутка не удалась. Тебя, Павлик, не растормошить ничем.
- А может, я и не хочу, чтобы меня тормошили. И вообще, нормальный я, все у меня в порядке.
