User - БИБЛЕЙСКИЕ СТРАСТИ
Под кожей защекотало, Ева встрепенулась и огляделась вокруг. В глазах плыло, мир менялся плавно, но совершенно явственно. Красивые белые контуры животных, внутри которых обычно клубились мысли — спокойные светло-лиловые, радостные светло-розовые, любопытные светло-оранжевые, — эти контуры неспешно мутнели, покрывались пятнами, обрастали какими-то неряшливыми клочьями. Уродливые твёрдые головы тупо глядели на неё блестящими шариками с тёмными кружочками посередине. Яркая аура деревьев и кустов тоже понемногу тускнела, светлая полупрозрачная зелень превращалась в запылённые полоски с неровными краями. Любимец Евы, пухлый птенец говоруна, копошившийся неподалёку, из светлого облачка обернулся невзрачным серым шариком.
Очнувшись, женщина дикими глазами уставилась на огрызок в руке, затем отбросила его в сторону и начала с омерзением вытирать руки о грудь.
— И правда, ядовитое. Получается, я сегодня умру? — неуверенно спросила она вслух.
— Это уже произошло, — прозвучал у неё в голове негромкий баритон.
— Как это?! Не понимаю... — растерялась Ева. — Я что — мертва?
— Как ты можешь сомневаться в слове моём? — мягко упрекнул её баритон. — Сказано тебе было, что умрёшь, отведав плода с древа познания, — разве могло случиться иначе?
— Но ведь я двигаюсь, дышу... Могу есть, — в доказательство женщина присела и сорвала большую земляничину, затем придирчиво её осмотрела и на всякий случай зажала ягоду с прилипшими песчинками в кулаке. — Разве мёртвые способны на такое?
— Откуда ты знаешь, на что способны мёртвые? Разве я тебе что-либо о них рассказывал?
— Нет, но ведь я съела плод познания, и теперь знаю всё на свете, — чуть запнувшись, возразила Ева.
— Ты так считаешь? Ну, давай проверим: расскажи что-нибудь новое, например, о той ягоде, что у тебя в руке, — предложил баритон.
Ева испуганно поглядела на свой сжатый кулак, скосила глаза в сторону и задумалась. Минут через пять она честно призналась:
— По-моему, познавательное яблоко не сработало. Я не чувствую себя умнее.
— Глупышка, — вздохнул баритон. — Как дерево произрастает из семени, так и всеобщее знание могло взрасти в твоей голове, стоило лишь проглотить зёрнышко не разжёвывая. И завет мой нарушать не было нужды: в тебе достаточно силы, чтобы разломить плод пополам. Несложная ведь была задача, но куда как проще вкусно есть, чем думать... Разумеется, кое-что ты узнала, отведав мякоти, однако настоящего прозрения не добилась. А теперь, моя несостоявшаяся помощница, познать одновременно добро и зло уже не удастся — мёртвым это не под силу. Либо тебе с течением времени станет ведомо, что есть добро, ты опять станешь живой и вернёшься сюда, домой. — Кроны деревьев на секунду потеряли резкость, сделавшись, как обычно, дымчато-салатными, и опять затвердели. — Либо... — Небо, всё в непривычной голубизне, на мгновение полыхнуло багровым, чёрная молния ударила в гигантский вяз и расколола его до комля, раскалённый ветер прожёг тело насквозь — и тут же всё вернулось обратно: Ева даже не успела закричать. — Нет, лучше познай добро. Времени у тебя будет предостаточно. А я буду ждать...
Голос ещё что-то шептал, постепенно затихая, но Ева уже не слушала. Закрыв лицо руками, она тихо всхлипывала и глотала слёзы. Вдруг женщина сорвалась с места, метнулась в сторону, рухнула на колени и начала лихорадочно шарить в высокой и густой траве. Раздвинув стебли девясила, она обмерла, рот некрасиво искривился, из груди вырвался болезненный стон. Маленький говорун как раз склёвывал последнее зёрнышко огрызка; услышав шорох, он повернул голову и щебетнул что-то радостное.
# # #
— Тэкс, приступим. Где тут рабочие записи?
Господь достал из подпространства старенький, но мощный "ундервуд", заправил в него бесконечный свиток пергамента, извлёк из складок одеяния замызганный клочок с заметками и не спеша развернул его. На клочке изгибались кривые строчки:
1. Свет (день) и тьма (ночь)
2. Твердь (небо) и вода (вода?)
3. Другая вода (море) и суша (америка?). Зелень.
4. Светила. Смоделировать Кеплера и поручить.
5. Твари в чешуе и перьях.
6. Твари в коже. Что-нибудь верховное.
7. Выходной.
— Глава первая! — торжественно провозгласил Господь и ударил по клавишам. Бездна вздрогнула и пошла волнами.
Прошло время (созданное предварительно, из рабочих соображений).
— Ну-ка, ну-ка... — внезапно послышался ехидный голос. Господь недовольно скривился и повернул голову. Позади него во тьме висел Сатанаил, слегка шевелил аспидно-чёрными крыльями и бегал глазами по строчкам.
— Знаете ли вы вселенскую ночь? Нет, вы не знаете вселенской ночи! — с пафосом продекламировал Сатанаил. — Всмотритесь в неё... Та-ак... Божественная ночь! Очаровательная ночь!.. ...полные мрака, и кинули огромную тень от себя. Тихи и покойны эти... чего? а, ну да... Весь ландшафт спит. А вверху всё дышит, всё дивно, всё торжественно. А на душе и необъятно, и чудно, и толпы серебряных видений стройно возникают в её глубине. Божественная ночь! Очаровательная ночь! И вдруг все ожило... У-у-у-ух!!!
— И что? — с подозрением спросил Господь.
— Ничего так, — сдержанно заявил Сатанаил с каменным выражением лица. — Красиво.
— Красиво — и всё? — прищурился Господь.
— И всё, — пожал плечами Сатанаил, вытащил из подпространства большую кисть винограда и начал обрывать ягодки по одной.
Прошло минут десять. Господь не отрываясь смотрел на Сатанаила. Тот доел виноград, щелчком отправил голую веточку в бездну и встретился взглядом с Господом. Некоторое время они играли в гляделки; наконец Сатанаил занервничал и отвёл глаза.
— Ну чего?
— Красиво — и что? — повторил Господь. — Я же всё равно не отстану.
— Нет, правда красиво, — сдался Сатанаил, — только воды много.
— Ну ты, чернокрылый воробей, сам попробуй что-нибудь создать, а потом критикуй, — обиделся Господь, отворачиваясь и заслоняя текст спиной. — Воды ему много...
— Воробей — это, положим, покамест анахронизм, — меланхолично заметил Сатанаил. — Ты бы всё-таки прислушался, я плохого не посоветую. Сейчас ещё ладно, а вот в последних главах это будет просто опасно...
Господь его не слушал и изо всех сил лупил по клавишам, заглушая голос собеседника.
— Воды ему много... — сердито бормотал он под нос. — Пригрел змею на своей груди...
Сатанаил пожал плечами и улетел куда-то во тьму.
* * *
Ной боязливо высунул нос наружу. Сверху лило как из ведра, на сером небе не было видно ни одного просвета. Ной слегка поёжился и уже было собрался вернуться в каюту, как вдруг различил в шелесте водяных струй слабый голос:
— Человек — вот правда! Что такое человек?.. Это не ты, не я, не они... нет! — это ты, я, они... в одном! Понимаете? Это — огромно! В этом — все начала и концы... Всё — в человеке, всё для человека! Чело-век! Это — великолепно! Это звучит... гордо!
Голос становился всё тише и наконец умолк. Ной ещё раз прислушался, пожал плечами и захлопнул дверцу.
# # #
Богатый ньюгэмпширский скотовод Стивен Уэйц (для своих — Степан Ваць) трясся, как осиновый веник. Если бы кто-либо из работников увидел Каменного Стивена в этот момент, он не поверил бы своим глазам. Великан, который однажды голыми руками завалил разъярённого быка, а в другой раз отогнал от своих коров гризли при помощи обыкновенного хлыста, сейчас был похож на полупустой мешок.
—Мистер Уэбстер, — трясущимися губами пробормотал скваттер, — вы точно гарантируете, что мой договор будет разорван?
Сидевший по другую сторону стола пожилой плечистый мужчина на секунду оторвался от бумаг, кивнул и перевернул очередную страницу бумажной кипы.
— Я не даю пустых обещаний, мистер Уэйц, — рассеянно отозвался он. — Если я сказал, что моя компетентность позволяет справиться с этим делом, то так и будет, поверьте.
Землистые щёки скотовода начали медленно розоветь. Он вскочил с места, схватил юриста за руку и начал её трясти.
— Спасибо вам огромное, Дэниел! Благодаря таким гражданам, как вы, Америка обязательно станет самой великой страной в мире! Когда я, нищий украинский парубок, плыл сюда в трюме, то я наперёд знал, я чувствовал, что должен преклоняться перед этими людьми, что именно американцы...
— Извините, мистер Уэйц... — прервал его юрист, слегка морщась и высвобождая ладонь из грубых лап скваттера.
— Стивен! Для вас — только Стивен! Всегда — Стивен! Послушайте, вы обязательно должны...
— Стивен, — опять перебил многословного клиента Уэбстер, — у нас ещё будет время поговорить на эти темы, обещаю вам. Кроме того, у нас есть завтрашний день, и я обязательно проинструктирую вас, как вести себя во время процесса. Тяжба с дьяволом, как вы понимаете, имеет свою специфику. Я приеду к вам... м-м... скажем, в два часа. А сейчас, если не ошибаюсь, в приёмной ждёт другой посетитель, и с моей стороны было бы крайне невежливо заставлять его ждать.
