Неизв. - Длительное убийство лорда Финдли (Доктор Пенн) / Проза.ру - национальный сервер современной прозы
Доктор Пенн снял с ветки прошлогоднюю сухую коробочку и размял в пальцах. На ладони остались темно-красные семена: бересклет. Ожидая, пока Пайк разберется, куда идти, Пенн по одному бросал семена в след от каблука. Общее замешательство его не тяготило, но утомляло, а лес наводил скуку. «Экзотические растения, папуаски с нагой грудью… Где все это?» Когда же он поднял голову, все уже шли дальше в глубину леса, и ему пришлось пускаться бегом, чтобы нагнать их.
Без сомнений, остров был обитаем. По тропе, которой Пайк вел своих экспедиционеров, много лет ходили люди в обуви с твердыми подошвами. Эти люди, должно быть, охотились и ставили силки так же часто, как это делают в Гэмпшире, отчего лес там молчит летом так же, как зимой. Эти люди были умны, вооружены и находились у себя дома, что давало им право ответить на вторжение любым удобным для себя способом. Об этом думал Пенн, глядя в спину последнему идущему перед ним Джеку.
Прошло совсем немного времени, и отряд вышел на проплешину в редколесье, поляну с утоптанной травой. Прямо на них глядел вход в полуземлянку, крытую лапником. Вход преграждала настоящая дверь, дверь из досок, аккуратно прилаженная на оструганные косяки. Матросы остановились и не шли вперед. Они молчали и переглядывались. Что дальше? Человек, который аккуратно сколотил эту дверь и повесил на петли, имея в своем распоряжении сотни лиственных и хвойных деревьев, не стал делать их них плот или баркас, чтобы спастись. Так ли прав был Литтл-Майджес, предполагая, что команду «Памяти» на безымянном острове примут как спасителей?
-- Ты командир, иди первый, - сквозь зубы, наклонившись к уху лейтенанта, сказал Пенн. Тот не ответил.
Внезапно дверь под землю распахнулась, и на поверхности показалась голова. Круглолицый, человек в мягкой шляпе внимательно осмотрел пришельцев, улыбнулся и вылез наружу весь. Руки у него оказались заняты: в правой он держал блюдо, левой опирался о землю, вылезая наверх. Когда он выпрямился, оказалось, в левой он держит нож. Увидев это, Пенн с быстротой и изяществом необыкновенными дернул палаш из ножен и замер в стойке, выпучив глаза. Острие лезвия заметно дрожало. Пайк заметался – удерживать доктора от драки с, возможно, неравными силами, или хватать за шиворот Джека, который попытался дать стрекача.
- Не опасайтесь! – с приятной улыбкой сказал человек в шляпе и помахал им блюдом, - Мы здесь нарушаем закон? Нет, и не пытаемся грабить. Мы вас увидели ранним утром и, ожидая, готовили овощи. Они свежие, и будут вкусные для вас, они!
Док почувствовал себя глупо и опустил руку с оружием.
- Испугался французского рыбака, - сказал ему на ухо Пайк.
- А ты увидел французского рыбака и испытал умиротворение, – прошипел в ответ Пенн. Он не стал кидаться на товарища с палашом, но попытал бы счастья в рукопашной, если бы дрожание правой руки не помешало ему спрятать клинок в ножны достаточно быстро.
- Конечно, испытал умиротворение. Если бог со мной, кто против меня? – чуть громче ответил Пайк и повел плечами, чтобы рубашка отлипла от намокшей спины. Он поприветствовал человека с блюдом, назвав имя, должность и корабль, а также имя Пенна, как второго человека с должностью, приравненной к офицерской, и точное число матросов, как то предписано.
- Мне все равно, какая страна, - замотал головой рыбак, - Разные люди одинаково хотят есть. Идемте! Меня вы можете называть папаша Мишан, - и скрылся в землянке.
- И мы пойдем? – спросил Пенн запальчиво.
- Мы будем делать то, что я скажу. В данный момент мы идем за ним, - ответил лейтенант и первым стал спускаться вслед за человеком в шляпе. За ним протиснулся Пенн. Вниз вели утоптанные сухие ступеньки, по бокам землю укрепляли деревянные ободья. Доктор, спускаясь, держался рукой за стену и прикасался то к лишенной корней и червей земле, то к прочным деревянным ребрам, которые от времени вошли в грунт на всю толщину. Кто бы ни скреплял эти своды, занимался он ими давно.
Изнутри нора француза напоминала перевернутую ладью: потолочная балка лежала как киль, от него поперек расходились шпангоуты, на которые крепилась разномастная обшивка. На некоторых досках различались надписи. Док поднял глаза на украшенный выжиганием горбыль у притолоки и прочитал вслух:
-- Бизетт.
Папаша Мишан обернулся и улыбнулся ему:
-- Наш кораблик. Мы вынудились разобрать его.
Вытянутая в длину нора представляла собой достаточно просторное жилище. Посередине стоял добротный стол, по бокам – славно сколоченные лавки. В глубине, у очага сидел еще один француз и доводил до ума кушанье в котле. Третий в углу при свете обеденного огня что-то строгал. Двое уже расставляли оловянные тарелки и раскладывали возле них большие деревянные ложки. Все оборачивались и улыбались гостям.
Пенн смотрел на них и находил много общих черт: всем наверняка исполнилось сорок, и все в равной степени утратили стать и жилистость, присущую труженикам моря. В стороне у очага лежало несколько сложенных постелей, их оказалось пять.
Обычно рыбаки выходят за косяком сардин всей разновозрастной артелью, и на одном боте их бывает не менее двадцати человек. Учитывая обстоятельства, логично было предположить, что в этот пасмурный день на стол имели удовольствие накрывать ровесники, покинувшие свою Бретань в возрасте от шестнадцати до двадцати лет, и с тех пор минуло не менее двух десятилетий. Все пятеро за годы совместной жизни успели стать чем-то похожими друг на друга. Они ни словом не перемолвились при гостях, но действовали согласованно и дружно. Каждый в этом доме играл свою старинную роль: переговорщик в самой нарядной шляпе, умеющий расположить к себе, силач, который подправлял разделочную доску, снимал с нее топориком тонкую стружку, кухар у котла в фартуке и чепце наподобие женского. Вот кухар отворачивается от своей стряпни, улыбается мелкими морщинками и говорит тонким голосом:
- Огненный горшочек, мсье.
- Смотри-ка, доска с «Серой гончей», -- заметил Пайк, усаживаясь за стол. – Я ходил на ней несколько лет назад. Один за другим спустились вниз матросы и их страхи при виде кушанья как рукой сняло. Пенн поддался их настроению и ничего не ответил лейтенанту: он тоже сел и в ожидании трапезы протирал краем манжета ложку. Варево благородно пахло розмарином. Пенн знал такую пищу. Годы назад он сидел за столом с людьми, на которых смотрел с обожанием. Они знали, в каком порядке должно подавать блюда и говорили между собой о свойствах вин. Они произносили тосты на латыни, говорили о королях как иные говорили бы о лавочниках, и у каждого руки утопали кружевах до кончиков пальцев. Пенн был с ними, ел, пил, слушал и благоговел. Запах розмарина нанес рану душе Пенна, дав вытечь этим воспоминаниям, и док пообещал себе, чем бы ни окончился день, по крайней мере, наесться здешнего угощения до отвала. Пока двое расставляли приборы, папаша Мишан подходил то к одному, то к другому гостю, расспрашивал о путешествии на покалеченном английском, из-за которого никто не знал, как ему отвечать, и мягко рассаживал рядком на лавке. Затем кухар прошел вдоль стола и положил каждому гостю в тарелку добрую порцию действительно огненного рагу. Пенн заткнул длинные концы кружевных манжет и попробовал немного из своей тарелки.
- Смотри, еще одна, - уже тише сказал Пайк и показал пальцем под потолок, - «Брейкхоффе».
- Голландец, - кивнул Пенн и принялся есть с аппетитом, которого обычно не ждут от человека астенического сложения. – Хорошо, что Майлз на борту. Он бы взял себе весь котелок, и до свиданья.
Пайк поначалу съел пару ложек, но после пяти дней возлияний с лордом Финдли его желудок был уже не тот, что прежде. Он отодвинул от себя тарелку и на ее месте на одной из досок стола прочел слово «Акорн». Лейтенант немедленно указал на новую надпись доку, тот скосил глаза, но отнесся к увиденному с безразличием и продолжил есть. Пайк ложкой сдвинул овощи с края тарелки: на ней читались чьи-то инициалы. Он посмотрел, какая посуда стояла перед каждым за столом: вся она происходила из одного сервиза. Пайк поднял глаза и обвел присутствующих взглядом. С хорошим аппетитом ел только Пенн, а также один из матросов, отличавшийся мощным телосложением. Остальные трое, хотя поначалу и загорелись энтузиазмом при виде неограниченного количества еды, теперь не слишком на нее налегали. Или она была для них непривычно горячей после разбавленной дождевой водой корабельной каши, то ли чудной на вкус из-за обилия пряных трав. Хозяева сидели вместе с гостями, но не торопились есть. Каждый напряженно следил взглядом за одним из англичан. Лейтенант положил ложку и приготовился встать. Папаша Мишан, который сидел напротив, понял его намерение, перегнулся через стол и с улыбкой сказал:
