Анастасия Павлик - Зерно А
- Так какого черта произошло?
Я рассказала.
- Не понимаю, - покачал головой Гранин.
- Вот и я тоже.
Он сидел за столом и тянул кофе из своей знаменитой чашки: «Преданный мерзости, лжи, кредиту и Рите Палисси».
Гранин был около метра восьмидесяти пяти, в меру мускулистый, в меру улыбчивый, в меру вежливый и тактичный. Вообще, он был редким хамом, самым хамоватым и дерзким типом, которого я знала. Но сейчас меня это меньше всего беспокоило. На нем был растянутый свитер, потертые джинсы и сомнительной новизны ботинки. Вам ни за что не заставить его носить костюмы. Гранин то и дело запускал пятерню в волосы и, нарочно или нет, взлохмачивал их. Я склонялась к тому, что это была поза. Она подразумевала, «смотрите, мне плевать, что на моей голове вылупилось не одно поколение сов». Вообще, его прическе отведена отдельная папка в моем мозгу. Для офиса категорично не катит.
Он достал сигарету и закурил. В данный момент от сигаретного дыма меня могло замутить, и я с плохо скрываемым негодованием заметила:
- Курцы умирают рано.
- Курцы или курицы?
Я мрачно посмотрела на него:
- Ты слышал, что я сказала.
Гранин сделал глубокую показушную затяжку. Прядь волос дугой упала ему на глаза.
- Хоть в чем-то у нас преимущество перед некурящими.
Какое-то время мы молчали.
- Кажется, сегодня я впервые по-настоящему потеряла контроль на вызове.
- О, мои уши, они ненавидят меня! – Гранин замотал головой, сигарета в уголке его рта вспыхнула. – Ты да потеряла контроль над ситуацией на территории, где можешь надрать задницу любому?
Ого, смахивает на лучшее, что я слышала от Гранина в свой адрес.
- Даже тебе.
У Федора очень развита система защиты от эмоций и прочей житейской ерунды. Он, как я и предполагала, пропустил реплику мимо ушей.
- Если ты сейчас скажешь, что действительно вершишь в эту чепуху с потерей контроля, то все, во что я верил эти долгие прекрасные годы работы в «Темной стороне», обратится прахом.
- Во-первых, не голоси, - сказала я. – Во-вторых, хорошо, мистер Умник, допустим, ты прав и дело не во мне. Но тогда, скажи, пожалуйста, как можно объяснить случившееся?
Он пожал плечами.
- Спасибо, черт возьми, за исчерпывающее объяснение.
- Рита, а ты не допускала мысль о том, что напортачила не ты, а Деревские?
Стоило мне вспомнить мертвенно-бледное лицо Арины, как я снова начала уничижаться. Однако слова Гранина не были лишены смысла.
- Их адвокат, если они решат наехать, уж точно не будет так думать.
- Полагаешь, все зайдет настолько далеко?
- Не знаю, - я вздохнула. – Зато знаю вот что: у Деревских, как пить дать, есть претензии, которые они хотят удовлетворить.
- Да вернем мы им их деньги!
- Сомневаюсь, что дело только в деньгах, - я покачала головой. – У меня плохое предчувствие на счет всего этого, Федя. По-настоящему плохое.
Мы какое-то время травились в молчании.
Я отхлебнула кофе и спросила:
- Мы сильно шумели?
- Не-а, совсем чуть-чуть.
- А если серьезно?
- Во всем здании погас свет. Пока Антон возился с щитком, я решил наведаться к моему возлюбленному боссу и проверить, как там у нее дела.
Федор ухмыльнулся. Его можно было бы назвать красавчиком, если бы не то, как он преподносил себя. Он и был красавчиком. В университете девушки прохода ему не давали, бились вокруг него, словно рыбы на мелководье. Гранин в каком-то смысле – во всех смыслах, если честно, - раньше цинично пользовался своей внешностью, чтобы получить то, что ему нужно. Но, похоже, то время ушло. Теперь, когда он выглядит как ходячее безобразие, простые смертные мужчины могут вздохнуть с облегчением. А, может, Гранин просто-напросто ленивый сукин сын, которому надоело тратить время на внешний вид. Действительно, зачем? Ибо единственные, кто созерцает его с завидной периодичностью, кроме мамы, сестры и стайки гуппи в трехлитровой бутыли, это призраки и я.
- Мне не понравился этот Деревский, - категорично заявил он.
Мне тоже не понравился Лев. Особенно то, как он посмотрел на меня после вызова. Но разве я скажу об это вслух? Не при Гранине.
- Ты, между прочим, тоже многим не нравишься.
- И в первую очередь тебе, да, Палисси?
- А знаешь почему?
Его глаза встретились с моими, и в них плясали чертики.
- Ну тебя, - фыркнула я, поняв, что он смеется надо мной.
- Антон сказал, что ты в восторге от гномов.
- Гранин, - я почувствовала, как по лицу расползается нехорошая улыбка, а глаза становятся плоскими, - у нас солидная организация, а не комиссионка. Я не разрешаю тащить на территорию всякий хлам.
Я встала и поставила чашку на полку, с которой мне заискивающе улыбнулся гипсовый Элвис.
- Тебя надо изолировать от общества.
- Ты куда? – встрепенулся он и, бьюсь об заклад, хотел подскочить и поддержать меня на случай, если мой вестибулярный аппарат вновь откажет мне в сотрудничестве. Затем опомнился и напустил на рожу прежнее пресыщенное выражение. – Согласись, с гномами я не прогадал.
Я показала ему средний палец. Он заржал. Смех у него был хоть куда, однако как бы он не хотел поиграть мне на нервах, а его смех был почти приятен. Я согрелась, руки перестали дрожать, но слабость осталась, будто недомогание после продолжительной болезни.
- В Кварталы, - ответила я. Как-никак, а меня учили быть вежливой, чего нельзя сказать о Гранине с его давно потерявшими товарный вид свитерами.
- Я с тобой.
- Еще чего! Сиди и работай.
- Эй, я тоже хочу поразвлечься! К тому же, Палисси, выглядишь неважно, - добавил он, - боюсь, как бы тебя не потянуло знакомиться с ближайшим столбом.
У меня не было ни малейшего желания разводить треп, особенно с Гранином, особенно сейчас.
Шапка пепла с сигареты упала на штанину Гранина и он, зашипев, вскочил. Колени ударились о стол, кофе плеснулось на свитер. Закатив глаза, я захлопнула дверь, оставив его ругающегося на чем свет стоит.
Ощущение неправильности не покидало, сжимая потроха железными тисками. Сегодня впервые за последние пять лет, что бы ни было только что сказано в кабинете Гранина, я потеряла контроль на вызове. Моя вина? Или прав Гранин – дело в Деревских? Что я призвала? Или правильнее сказать – что призвали Деревские?
Я чувствовала, как пустеют мои глаза, как убыстряется сердцебиение. Скоро я найду ответы на свои вопросы. Или они меня найдут. В лице крупных неприятностей.
Войдя в свой кабинет, я сняла пальто с вешалки и направилась в приемную. За окном вечерело. Антон открыл рот что-то сказать, но я подняла руку в предупреждающем жесте.
- Я к Агнии.
И нырнула за дверь, под заметно поредевший снег.
Тихий декабрьский вечер. Снег мел у самой земли роем жалящих сверкающих мошек. Я подняла воротник и ступила в снег. С каждым шагом я проваливалась на всю высоту каблука. Темнота ползла из-под деревьев, хотя небо все еще хранило румянец зимнего солнца. Многие говорят, что после наступления темноты не могут находиться на территории «Темной стороны». Деткам страшно, дескать, безымянные останки, набитая костями земля, ерунда в том же духе. После захода солнца здесь ходят исключительно по парам и никогда в одиночку. Лично я нахожу здешнюю атмосферу умиротворяющей…
Что-то врезалось в мою левую икру, ударив под коленку. Я свалилась как подкошенная. Перевернувшись на спину, я смотрела, как псевдоразумный тридцатисантиметровый мужичок подбирается ко мне. Рот растянут в угрожающей улыбке, ручки с маленькими пальчиками тянутся ко мне. Он был разрисован в кукольной манере: красные круги на щеках, красный колпак, синий камзол и синие штанишки. Загляденье. Еще три вертлявых недоростка подбирались кучкой. Всего их было четверо. Интересно, где остальные? Хотя нет, я не хотела этого знать.
Я бросила затравленный взгляд на центральный вход, потом на приближающегося гнома. Что-то схватило меня за волосы, и начало дергать что есть мочи. Любвеобильный псевдоразумный декор. Повторите это двадцать раз подряд и возлюбите технологический прогресс еще больше.
Решив, что с меня хватит, я вскочила и пнула ближайшего гнома ногой. Он с тонким пронзительным визгом улетел в кусты. Один гном повис на мне, вцепившись в пальто. Нашарив маленького негодяя, я содрала его с себя и отшвырнула. Ко мне уже что было сил, по шею в снегу, бежали трое. Быстро бежали, должна вам сказать.
Я рванула к стоянке, рассуждая о том, что смерть для Гранина – слишком легкое наказание. В самый раз его уволить! На бегу выуживая ключи, я поднеслась к своей машине. Черт знает что такое! Распахнув дверцу, я запрыгнула внутрь. Солнце зашло, и снег искрился в свете стояночных фонарей. Что-то прошмыгнуло под ветвями сосен в паре метров от стоянки.
Выругавшись сквозь стиснутые зубы, я завела двигатель и позволила ему прогреться, затем сдала назад и подрулила к воротам. Стоянка была забита, но маневры удались. Пока открывались ворота, я сняла очки и протерла запотевшие стеклышки. Что делать с садовыми гномами я решу потом. Владимир махнул мне, и я выехала на дорогу.
