Виталий Африка - Записки Террориста: Киев 2016
― В Канаду…
― Ага. Хорошая страна, чё…
― Ммм… Не веришь, что здесь получится?
В скорости мыслей ему не откажешь. С логикой Антон всегда дружил.
― Не, не верю. Ни хрена тут не получится. Слили.
― Мы не слили. Вы воюем. Я удивился, что ты тогда обратно в Африку уехал…
Ага. В Африку. И на Скайп оттуда выходил. Без видео обычно. Плохой там Инет, в Африке. Дикари-с…
Блин, телефон вибрирует. Смотрю на экран — Оксана. Сейчас опять с какой-нибудь хренью доставать начнёт.
― Извини, это по работе, нужно ответить.
― Да, конечно.
Нажимаю на зелёную иконку.
― Да, Оксан.
― Привет, Виталькин! Не отвлекаю?
Мля, нахваталась от Гарика этого дурацкого «Виталькина». Как же меня достала эта работа…
― Есть немного. Что такое?
― Ну, извини. А я вот работаю! Мне тут Алексашенко позвонил, весь мозг уже с утра вынес! А сначала Гарику звонил! Достал уже, веч...
Перебиваю это словоизвержение, так как из опыта знаю, что оно может продолжаться минут десять, если не остановить.
― Оксан, я занят. Что ты хотела?
― Ты не помнишь, сколько ты ему тархуна отложил в пятницу?
― Нет. Сколько в распределении было, столько и отложил. Там Гарик ещё что-то перекладывал с места на место.
― Ну, вспомни, сколько?
― Я не помню.
― Это важно!
― Если я не помню, то не помню, что ты от меня хочешь?
― Чтобы ты сказал, сколько ему тархуна положил.
― …
― Алло? Что ты молчишь?
― Я уже всё сказал, больше мне добавить нечего.
― Ты что, издеваешься?!
― Нет. Я не помню, и не вспомню, даже если ты меня ещё десять раз спросишь. В любом случае, там потом Гарик ещё порядки наводил свои. Спроси у него.
― Я уже спрашивала, он говорит, что всё по распределению проверял.
Моё раздражение прорывается наружу.
― Так блин, чё ты мне на мозг капаешь тогда?!
― Так, Виталькин, не груби! Мне Алексашенко звонит, что у него три тархуна, а не пять. Вспомни, сколько ты ему откладывал?
― Я не помню.
― Ну постарайся вспомнить...
Отключаюсь, кладу телефон в карман. Ну вот как с такими людьми общаться? Мля, как же меня всё это достало! Может, и правда, в Канаду двинуть? Но кто поручится, что там в такое же унылое Г не попаду? Где бы срубить столько бабла, чтоб больше не работать? Эхе-хех…
Телефон в кармане снова вибрирует. Не буду отзываться. Пожалуется Гарику, он позвонит и покапает на мозг. Плевать, переживу. Антон смотрит с иронией.
― Кем работаешь-то?
― Да бухгалтером-грузчиком, я же тебе говорил. Заколебало так, что хоть волком вой.
― А в Африке что, совсем всё умерло?
― Да, с этой эпидемией Эболы бизнес вообще в жопе. Да и я же своим сказал, что увольняюсь, поругался малость. Всё равно пришлось бы уходить.
― Тогда зачем в марте уехал? Пошёл бы со мной в «Азов».
― Я же говорил — надо было дела сдать. Собирался вернуться в мае.
― Но не вернулся…
― А зачем? Ты вокруг посмотри! Мы за это на Майдан выходили? За то, чтоб под руководством трёх евреев с русскими воевать?
Вздыхает. Так и надо продолжать, поддерживая градус эмоций. Антон в таких случаях, если человек ему симпатичен, начинает сам искать оправдания для друга. Я его хорошо знаю. Вслух не выскажет, будет пытаться переубедить. Но, если не получится, винить будет себя, что не смог.
― Мы воюем не с русскими.
― А с кем? С чеченами и бурятами? Ты их много там видел?
Он досадливо морщится, показывая неуместность иронии.
― Бурятов видел нескольких. Или якутов. Двухсотые были, уже не спросишь. Неважно, не в этом суть. Большинство, понятно, славяне. Но они не русские, они россияне. Русские не будут воевать за Орду, в которой они унтерменши. Настоящие русские у нас есть, в «Азове». Приехали оттуда воевать с путинской многонационалией. Против совка. За расу и национальное государство.
Эхе-хех… И ведь не сказать, что он совсем не прав. В плане сущности Великой Ротенбергии, я имею в виду. Ладно, зайдём с другой стороны. В конце концов, моя задача — не переубедить его, а убедительно обосновать, почему я не на фронте.
― А почему во главе нашего национального государства стоят три еврея, можешь мне объяснить? Кто мне ещё год назад о проникших везде жидах говорил, не ты? Где национальная власть? Где свобода? Что, ношение оружия разрешили людям? Чиновников в стойло поставили? Местное самоуправление нормальное появилось? Свобода слова? Черножопых перестали в страну пускать? Носятся с мовой, как дебилы, вместо того, чтобы проблемы решать.
По лицу вижу, сдался. К друзьям у Антона отношение трепетное, и всерьёз ссориться со мной из-за несовпадения взглядов он не будет. Да и не на сто процентов он уверен в своей правоте, это заметно. Он вообще не украинский националист (в галичанском смысле, по крайней мере), и к мове с вышиванками относится с изрядной долей иронии. Для него важны свобода, чистота расы, «белое братство». Для меня, собственно, тоже. Просто взгляды на то, как за это нужно воевать, у нас очень разные. Вот только свои я ему высказывать не собираюсь. Всему на свете есть предел, в том числе и готовности Антона принимать друзей «как они есть».
Снова вибрация в кармане. Наверное, Гарик звонит, Оксана нажаловалась. Потом перезвоню. Всё равно на мозг капать будет.
Ещё час просто общаемся на разные темы, вспоминая славные прошлые дни и обмениваясь историями. Я — про Африку и нынешний зелёночный бизнес, он — про войну. Телефон ещё два раза вибрировал, но я не смотрел. Расстаёмся тепло, хотя Антон явно расстроен, что не удалось меня убедить присоединиться к нему. Так, с этой стороны угрозы вроде нет. Теперь домой, у меня ещё очень важное мероприятие на сегодня запланировано.
Идя к остановке, достаю телефон. Так и есть, три пропущенных от Гарика. Перезваниваю.
― Алло, Витаськин!
Мля. Как же это достало.
― Да, Гарик, привет.
― Я тебе раз десять звонил!
― Я с девушкой был. Что мне, процесс прерывать, чтобы телефон взять?
Это он поймёт. Сам тот ещё Казанова, несмотря на возраст.
― Ааа… Ну, извини, Витаськин! Извини, не хотел мешать! Что мне там Оксана звонит, что ты с ней разговаривать отказываешься?
― Не знаю. ПМС у неё, наверное. Разговаривал сегодня. Раз двадцать ответил на один и тот же вопрос.
― Ты сколько тархуна Алексашенко положил?
М.Л.Я.Т.Ь. Кто-нибудь, сбросьте атомную бомбу на этот город!
― Пять. Ты же проверял потом, помнишь?
― Ээээ… Да, точно! А этот мудак звонит, что у него три только!
― Вечно у него всё не слава богу.
― Да! А с Оксаной ты помягче будь, ладно? Она у нас девушка хорошая, ответственная!
― Да, Гарик, хорошо. Ладно, давай, я в метро спускаюсь. Пока!
― Ладно, Виталик-джан, давай, до завтра!
Мдяя… Мама, роди меня обратно. Ещё немного, и я на самом деле на фронт поеду, лишь бы быть отсюда подальше.
Дома снимаю СВД со шкафа. Затем достаю с балкона длинную коробку с каким-то сантехническим рисунком. Вынимаю из неё пластиковый чехол, упаковываю в него винтовку. Теперь положить её в коробку — и можно в люди выходить. Я, собственно, так её и принёс сюда. Надеваю специально для этого дня купленные шорты, футболку, шлёпки. Последний штрих — солнцезащитные очки и кепка с длинным козырьком. Вид как у идиота, ну да не я один такой. Во всяком случае, опознать меня в таком виде будет затруднительно. Телефон оставляю дома, коробку под мышку — и на улицу.
Маршрут я изучил заранее, выбирая места вне поля зрения камер наблюдения. Ну, это не центр, тут их не так много. Дворами иду вдоль Краснозвёздно... тьфу!.. Лобановского до Чоколовского. Оттуда, опять же, дворами, до Борщаговской. Там сажусь на шестьдесят девятый и доезжаю до Соломенской площади. И от неё, снова дворами, через Механизаторов углубляюсь в Соломенский парк. Вообще, конечно, вполне возможно, что делать нужно всё не так. Ну, что поделаешь. Я, пока, террорист-любитель. Как мне кажется логичным, так и поступаю. Уже смеркается, но народу в парке по-прежнему много. Впрочем, они бродят по дорожкам и сидят на лавочках, а я иду по лесу, и здесь меня никто не видит. Надеюсь. Блин, до чего неудобно в шлёпках. Ладно, зато походка меняется. Это может быть важно, если на камеру попаду.
Нахожу заранее примеченную стихийную помойку недалеко от Четвёртой горбольницы. Она тут расположена, прямо в парке. Хорошее место, кстати. Для больницы, не для помойки. Винтовка укладывается в загодя сделанную ямку. Чехол, разумеется, не снимаю. Под винтовкой небольшой сюрприз для любопытствующих. РГД, конечно, не эфка, но мало всё равно не покажется. Главное, самому впопыхах не забыть, когда доставать буду. Сверху кладу грязную тряпку. Теперь засыпать мусором — и готово. Нагадить бы ещё сверху, но мало ли что… Не стоит такой след оставлять. Хотя… что это у нас тут? Ага, кто-то не захотел оправлять большую естественную надобность среди зелени и сделал это рядом с помойкой. Уважаю по-настоящему интеллигентных людей. Теперь взять дощечку — вот она валяется — и аккуратненько перенести кучку на место захоронения винтовки. Всё. Красота. Коробку разламываю и сминаю, остатки запихиваю в пакет. Остаётся прежним маршрутом выдвинуться домой. Очки, конечно, уже несколько не к месту, ну да ничего, попозже сниму.
