Лена Мухина - Блокадный дневник Лены Мухиной
Английское командование и генерал Черчилль заявили, что сделают все возможное, чтобы помочь русским, а им помогут США. Гитлер просчитался, он думает, что до наступления зимы он справится с Советским Союзом и тогда расправится[10] с Западной Европой окончательно. Гитлер думает, что его враги на Зап[адном] полушарии ослабли и не смогут помешать ему, пока он будет осуществлять свои дальнейшие планы.
Но он просчитался, мы будем бить врага и днем и ночью с умноженной силой. Мы сделаем все, чтобы помочь русской стране. Мы все сделаем, чтобы спасти человечество от тирании. С самого утра у нас на дворе и на чердаке началась работа. На дворе строят спешно газоубежище, которое будет занимать все помещение подвала. На чердаке разрушают все перегородки, клетушки. Ведь они деревянные, и если на чердаке будет пожар от бомбы, то эти клетушки будут прекрасным горючим материалом.
Иван Иванович недавно только приехал. Он всю ночь с 70 подчиненными рыл в Удельном траншеи. Он не видел вражеских самолетов: они летели очень высоко, чтобы их не доставал огонь зениток. Но он слышал их гул, слышал и видел огонь зениток. Про бомбы он ничего не знает. Дворник как будто говорил, что другая группа самолетов прорвалась и сбросила бомбы на завод «Большевик»{11}. Не знаю, насколько это верно, но не думаю, чтобы дворник распространял ложные слухи, дворник более нас осведомлен.
Но, если сказать правду, мы, наша квартира, не готовы к случаю нападения: мы не знаем где мед. пункт, обмывочный пункт, где бомбоубежище, где штаб ПВО{12}. Что нам делать при попадании фугасной, зажигательной бомбы. Я знаю, что надо засыпать их песком, но песка у нас в квартире нет. По-моему надо (как показывали в кино) наклеить бумажные пакеты, заполнить их песком и сложить их небольшими кучками у дверей каждой комнаты, в коридоре.
Мы с мамой были на Марсовом поле. Там на центральной площадке стоят 6 зенитных орудий, здесь же стоят друг на друге тяжелые ящики со снарядами. К орудиям близко не подпускают.
Только с сегодняшнего дня город начал преображаться.
24 июня
В ночь на 24 спали спокойно.
Днем пошла гулять по улицам. Около Чернышева моста{13} в круглом садике во всю его длину расположился серебристый, похожий на лежащую на боку рыбу, аэростат. Его удерживают тросы. Рядом лежит груда баллонов с газом. В саду на площади Островского, в саду Дворца пионеров спешно роют глубокие траншеи глубиной в человеческий рост, шириной в метр. Среди работающих много интеллигенции.
Во всех почти дворах навалено строительного материала, постройка газоубежищ. Во многих дворах привезен песок.
Сегодня мне из школы сообщили, чтоб я в 5 часов немедленно пришла.
В 5 часов я была в школе, в голубом зале. Пришли человек 60–69. Большинство девочек. Директор кратко сообщил нам, что наши силы будут нужны. Из нашего класса были Миша Ильяшев, Яня, Вова Клячко, Тамара, Белла Кацман, Галя Вирок, Соловьева Лида, Зоя Белкина.
Мы, все присутствующие, быстро разбились на бригады. Две бригады мальчиков, пять бригад девочек. Мы все попали в одну бригаду. Бригадир наш — Чеботарева Мая. Мы будем выполнять все поручения штаба.
Ложусь спать. Неизвестно какая будет сегодня ночь!
25 июня
Ночь прошла спокойно. Днем два раза была В. Т.{14} Во время воздушной тревоги я вместе с другими девочками находилась в школьном бомбоубежище. Дело в том, что утром мне позвонила Мая и сообщила о том, что надо оклеить окна в школе. Вот мы и работали. Нас было человек 20 девочек. Из наших: Мая, Тамара, Лида Соловьева, Нина Александрова. После отбоя второй тревоги я пошла домой, сказав, что поем и снова приду. Но я больше не пришла. Клеить осталось очень мало. 2–3 класса, не больше. И я решила, что они и без меня справятся, и я нашла себе другую работу, более нужную. Я с бригадой женщин нашего дома таскала доски с чердака в подвал. Мы работали 40 минут без передышки, работали конвейером, очень быстро. Потом я пошла отдыхать, а в 6 часов снова принялась за работу. Работа очень трудная. Под стать здоровым мужикам. Но мы, женщины, справились, тяжелые доски поднимали вдвоем.
В 8 часов вечера в жакте{15} состоялось собрание жильцов нашего дома. После доклада агитатора из райкома обсуждались все важные вопросы. Моя мама записалась в санитарную дружину нашего дома. В дружине всего 6 человек.
Завтра опять горячий день. А сейчас надо проверить квартиру и ложиться спать. Какая будет ночь?
25[11] июня
С утра меня вызвали в школу. Нас там разделили по командам. Я записалась в пожарную. Потом мы таскали песок на чердак. Потом я пошла домой, так как совсем обессилела. Я, наверно, вчера надорвалась.
Каждый день в 6 часов утра передается новая сводка Информбюро. На фронте все время идут ожесточенные бои. Перевес на нашей стороне. Немецкие солдаты идут в бой пьяными. В тылу румынских солдат установлена фашистская артиллерия. И все же солдаты врага при первой же возможности сдаются нам в плен. Экономическое положение Германии с каждым днем ухудшается. Чтобы хоть как-нибудь обеспечить армию и промышленных рабочих в самой Германии, фашисты выгребают последние запасы продовольствия из оккупированных ими стран. В Голландии, Бельгии, Югославии, Болгарии, Франции, Румынии, Норвегии, Дании и др. растет и ширится недовольство, скапливается ненависть против этих кровавых извергов. И, несмотря на ужасающий террор, несмотря на то что за каждое слово, за каждую подозрительную улыбку тюрьма, расстрел, концентрационный лагерь, несмотря на все это, все чаще порабощенные нации выражают открыто свою ненависть. В тылу у немцев более опасный противник, чем на фронтах, — голодные, доведенные до крайности фашистским режимом народные массы. И фашисты это прекрасно сознают. Нападение на Советский Союз — это отчаянная попытка тонущего ухватиться за что-нибудь, это отчаянная попытка человека, которому не хватает воздуха, глотнуть этого живительного газа.
Нападая на Советский Союз, фашисты, заблужденные в том, что их армия непобедима, хотели попытаться поправить свою экономику, захватив Украину, Белоруссию и др. районы нашей родины. Но враги просчитались, если даже их армия была бы во много раз лучше вооружена, чем наша, то даже и тогда бы мы победили бы, ибо в фашистской армии нет единства, солдат насильственно гонят воевать, солдаты устали, солдаты беспокоятся за своих родных, солдаты не хотят воевать с Советским Союзом. Не только простые солдаты, но и фашистские летчики, танкисты и другие стремятся попасть в плен. Силы этих людей, физические и нравственные, истощены.
В воздушных боях, когда встречаются лицом к лицу два самолета, оба новейшей конструкции, оба с одинаковыми летными качествами, побеждает всегда тот самолет, который ведет наш летчик. И только потому, что расшатанные нервы вражеского летчика первые не выдерживают, и достаточно одно мгновение неуверенности, чтобы хозяином воздуха стал тот самолет, которым управляет летчик, нервы которого выдержали, а таким летчиком является почти всегда советский летчик, ибо он защищает свою родину, своих родных, друзей, ибо он уверен в победе и в своих товарищах, которые, как он знает, все как один в трудную минуту бросятся ему на помощь. В то время как вражеский летчик не уверен в успешном исходе боя, не уверен в победе, не уверен в своих «товарищах», ибо он знает, что в опасную минуту каждый будет спасать себя, свой самолет, свою жизнь. Он не уверен в победе, ибо летит нападать, часто не зная для чего.
Только закоренелые летчики-фашисты ведут бой более уверенней, нанося нам потери, но и те не могут долго устоять против выдержанных, хладнокровных людей, между которыми царит героизм, единство, способность пожертвовать своей жизнью в любую минуту и вместе с тем первоклассная выучка, закаленные многочисленными тренировками мускулы и нервы, здравый расчет, отнюдь не безумный риск, находчивость, уверенность.
Врага побеждает наш советский лозунг: «Один за всех, и все за одного!!»
28 июня
В 4 часа утра был дан сигнал В. Т. Пошли в подвал. Но весь почти дом не пошел, а остался на месте. В 5 часов был дан отбой. Мы вышли на улицу, косые яркие лучи солнца мощным потоком били из-за Владимирской колокольни. Ярко горели на солнце многочисленные аэростаты воздушного заграждения. Было так красиво, что не хотелось идти домой. Проехал грузовой трамвай, нагруженный бидонами с молоком и ящиками с бутылками с молоком. Так хорошо, так радостно на душе. Так спокойно.
1 июля
Уже 3 дня, как идет эвакуация детей{16}. Каждое утро из жактов, из очагов{17}, из детских организаций едут в автобусах на вокзал дети от 1 года до 3 лет и старше. Одни на Витебский, другие на Октябрьский{18}. Всем очень тяжело. На сто человек прикрепляются 1 руководитель и 1 нянька. Сегодня уезжают Грета, Ира и Женя. Ревек[к]е Григорьевне посчастливилось, она уезжает в качестве руководителя. Налетов не было уже два дня. По радио рассказывают боевые эпизоды, говорят о бдительности, о борьбе с болтливостью, часто напоминают о том, что город Ленинград находится на военном положении, учат, как себя надо вести во время налета, как тушить зажигательные бомбы и зажигательные листочки{19}.
