Котова Ирина - Королевская кровь 1
Мужской взгляд невольно обращают на себя очень аппетитные выпуклые ягодицы,
деликатно прикрытые светлой тканью платья.
Рядом с Василиной – принцесса Марина. Девушка находится в самой поре девичьего
цветения, но ее волосы собраны в строгую прическу, с минимумом украшений, платье
простое, длинное, перехваченное на талии пояском, с закрытым декольте и руками. Она
смотрит прямо в камеру, но что-то в глазах и в линии рта позволяет предположить, что ее
раздражает и фотограф, и процесс, и хочется поскорее скрыться. Фигурка тем не менее у
нее очень приятная, напоминает песочные часы. Люк посмотрел в сопроводительную
записку – Марину королева родила от второго мужа, графа Михаила Романовского,
который погиб через два года после ее рождения. А три младшие – дети последнего мужа, Святослава Федоровича Волкова.
Принцесса Полина стоит рядом с первой наследницей. У нее короткое каре с прямой
густой челкой, сильно подведенные, несмотря на очень юный возраст, и горящие
любопытством глаза, и оригинальное ассиметричное платье, вполне приличное, тем не
менее. Она еще подросток, и фигура у нее мальчишечья, спортивная, развитая.
Алина, которая младше ее на два-три года года, стоит с другого края. Девушка тоже
кудрявая, как Василина, но не так выразительно, волосы ее скорее волнистые. Они
заколоты сверху, а снизу свободно спускаются на спину. У нее у единственной из всей
семьи очки, за которыми практически не видно глаз. Платье красивое, но какое-то
невыразительное, что ли. Девочка худенькая, маленькая, и производила бы жалкое
впечатление, если бы не сильная линия подбородка и губ, и разворот плеч, свойственный
всей семье Рудлог. В этих плечах нет никакой мягкости, будто на них можно положить
весь мир, и они не согнутся.
- Это их последняя официальная фотография, - сказал наконец Тандаджи. Старшей дочери
на ней 23 года, значит сейчас ей около 30. Второй принцессе Василине сейчас должно
быть 26. Третьей, Марине, 23, Полине 18, Алине 16, а младшей 11. Неизвестно, жив ли
отец. Мать погибла в результате переворота.
Люк повертел окурок в руке, ища глазами пепельницу, и Майло сунул ему под руку какую-
то чашку с засохшими чаинками.
- Их искали везде, буквально, но они как сквозь землю провалились. Из чего я делаю
вывод, что они либо тоже погибли, либо прячутся где-то у наших соседей, что очень
усложнит дело, либо разделились и растворились где-нибудь в глубинке.
- Это и есть мое задание? - хриплым после курения голосом спросил Люк. Он не
спрашивал, зачем их искать – если надо, сами скажут, а если не говорят, то лишняя
информация – лишние заботы.
- Твое задание, мой азартный друг – пообщаться с теми, с кем наши красавицы близко
общались при жизни во дворце. Няни, подруги, любовники, хотя даже странно, что
любовников то и не было, при такой-то мамаше.
Люк, воспитанный, в отличие от Тандаджи, в культуре, благоговейно относящейся к
монархам и прощающей им их слабости, поморщился. Какая бы ни была, а все-таки
королева. А начальник продолжал:
- Да, мы уже общались со всеми, находящимися в списке, шесть лет назад, когда
правительство только восстанавливалось, и нужен был монарх для укрепления
государства. Но тогда мы искали девушек у этих людей. Сейчас тебе нужно искать
информацию. Ты должен узнать их тайны и секреты. Возможно, кто-то из царской семьи
имел тайного возлюбленного, кто-то состоял в секте или клубе, кто-то баловался наркотой, а кто-то разводил на стороне птичек на продажу. Мне нужна любая зацепка, потому что
все, что имеется, мы уже отработали. Все, что помню лично я, тоже отработано. Любая, даже невероятная версия о том, где они могут быть, нам может помочь.
Люк не мог не вспомнить о девушках, в машину которых он подсел, с такими же именами, как у объектов поиска. Но лица у них были совсем другие, может, лишь отдаленно
напоминающие принцесс, не более, чем могут напоминать друг друга две случайно
отобранные женщины. О пластике там речь не шла, у Люка был наметан глаз, а магически
наведенная личина просто исчезла бы при входе в дом. У аристократов практически у всех
стоял полог, дезактивирующий маскировочные заклинания. Он все равно мысленно
похвалил себя за то, что попросил Бориса собрать информацию, пообещав себе
разобраться до конца, чтобы точно быть уверенным, что это не они.
- А в конце, после того, как ты сотрешь ноги по, гхм, бедра, бегая по данным адресам, у
меня для тебя будет еще одно особое задание,- Майло что-то написал на маленьком листке
бумаги, запечатал лист в конверт и отдал Люку вместе с папкой, где были собраны адреса
и телефоны всех, с кем хоть как-то контактировали принцессы.
- Еще особее, чем имеющееся крайне особое задание? – заинтересовался Люк.
- Гораздо особее, - ехидно подтвердил Тандаджи, волшебным образом не меняя ни
выражения лица, ни тона голоса. Люку иногда казалось, что он сам придумывает эмоции в
речи начальника.
- Надо передать одному человеку мое послание, - сказал Майло, выразительно глядя на
Люка. – Но вот беда, я не знаю, ни как его сейчас зовут, ни где его можно найти.
Люк, не удержавшись, закатил глаза. Иногда ему казалось, что задания в стиле «пойди
туда, не знаю куда» руководитель придерживает специально для него.
- Оригинально, - хрипло сказал он, потянувшись ко второй сигарете.
- Ну ты же мой любимчик, - Люк мог бы поклясться, что уловил-таки на физиономии
Майло глумливое выражение, - для тебя все самое сладенькое.
Кембритч передернул плечами.
- Что за выражения, Майло? Сладенькое, гладенькое. Ты со своими стервами не решил ли
из честных мужиков переквалифицироваться?
- Ты пошути еще, - равнодушно сказал Тандаджи, - и следующим заданием
переквалифицироваться придется тебе.
- Все, понял, не буду больше, - Люк выставил перед собой ладони, словно защищаясь.
Сигарета чадила, зажатая между пальцами руки. – Так кого там надо найти?
Выходя от начальника, он чертыхался. Больше всего на свете (после нотаций отца) Люк не
любил рутинную работу. Его коньком были импровизации, мгновенные операции, можно
сказать, блицкриги. И каждый раз, получив от Тандаджи задание, предполагавшее
длинный и нудный перебор вариантов, наблюдение или, не дай Боги, копание в бумажках, он обещал себе, что вот-вот вернется с задания и уволится на хрен. Но после удачных
заданий увольняться на волне эйфории не хотелось, а после неудачных – не хотелось
уходить проигравшим. Сам того не понимая, Люк плотно прикипел к работе Зеленого
Крыла, которая дарила ему чувство опасности и чувство исключительности. А это
немаловажно, когда твой отец всю жизнь пытается подчинить тебя своей воле.
Глава 3
Начало августа, Иоаннесбург
Большой Высокий совет бурлил и волновался. Почтенные мужи и молодые дворяне были
на взводе и тщетно пытался успокоить их распорядитель, повелев разносить пирожные и
прохладительные напитки. В баронской ложе уже затребовали коньяка, и отсутствие оного
грозило перерасти в погром.
Старички в орденах и в лентах обсуждали что-то громкими ломкими голосами, не замечая
внимательно наблюдавшего за ними премьер-министра Минкена.
- Это надолго, - сказал он министру обороны тоном человека, знающего, что в кабинете
ждет его непаханый край работы, но смирившегося с вынужденной проволочкой.
Министр обороны согласно кивнул, наблюдая из министерской ложей за стремительно
заполняющейся чашей Большого Совета.
Прозвучал звонок, привлекая внимание к трибуне.
Почтенные владетельные лорды создавали ворчливый гул, тем самым живо напоминая
министру Минкену гул нерадивых студиозов в студенческих аудиториях.
Спикер еще раз прокашлялся и наклонился к микрофону. Сам он был похож на бульдога,
говорил медленно, с остановками, иногда словно забывая, что он хотел сказать. Впрочем, выбрали его на занимаемую должность не за красноречие и педагогические таланты
(потому что только блестящий педагог, по мнению первого министра, мог бы справляться
с ныне неуправляемой толпой самодовольных лордов), а по причине глупости. После
переворота и последующих событий дворянство не стремилось занимать видные
должности, так как останки предшественников просто вопияли о том, что дело это
опасное и, прямо сказать, расстрельное. Вот он, Ярослав Минкен, вполне осознанно
согласился на пост председателя кабинета министров, понимая, что второго шанса не
будет, а кто не рискует, тот до конца жизни останется дворянином третьего сорта и
исполнительным чиновником, чьи светлые идеи и плоды круглосуточной работы с
удовольствием выдавали за свои начальники разных мастей. А спикер Слевин – просто
