Гусейнова Ольга - Сумеречный мир
К нему.
К моему ягуару!
Егор поднимает руки выше, а свитер ползет дальше, оголяя кожу. Накрывая ладонями грудь, он осторожно сжимает ее и одновременно касается моего рта губами. Невыносимо медленно целует…
Эти неспешные и определенно выверенные прикосновения мужчины (а я чувствовала напряжение его тела, понимала, что он невероятным усилием сдерживает себя, свою природу!) меня… поразили. Я по наитию осознала их смысл: нежность.
Он не скажет, нет, никогда не будет шептать мне ласковые глупости на ушко, ежеминутно признаваясь в вечной любви. Только не Егор. Но он покажет… Покажет саму суть наших отношений. Их смысл… их силу.
Я понимаю его сейчас. Чувствую. Сама задыхаюсь от такого же сводящего с ума всепоглощающего желания. Чувства принадлежности своей паре.
Вот только хочу ли я этой нестерпимой пытки? Медленной пытки ожиданием?
Возможно! В самом начале, едва почувствовав его руки на своих плечах. Но не сейчас. Ни когда тело, пронзенное истомой возбуждения, безмолвно стенает о большем. О ласках! О жаре страсти! Об ощущении его тела… всюду.
— У тебя чудесный дом, — слегка отстранившись, прерывая поцелуй, я касаюсь пальцами губ мужчины. Поднимаю лицо вверх. Надеюсь, что он прочтет в моих глазах невысказанное: «И самый чудесный в нем — хозяин!»
Егор уверенно встречает мой взгляд, подушечками больших пальцев нестерпимо возбуждающе поглаживая вершинки моей груди. Тело пронзает чувственным восторгом, дыхание судорожно вырывается из груди.
— Он нужен лишь для того, чтобы тебе было хорошо… — раскатистый баритон звучит двусмысленно.
Мужчина не отрывает взгляда от моего лица, откровенно читая все эмоции, переворачивающие сейчас мою душу. Наполняющие ее легкостью и восторгом.
— Мне хорошо-о-о… — со счастливым стоном выдыхаю я, пока Егор стягивает с меня свитер.
И тут же прижимается уже обнаженным торсом к моему телу, а страстные объятия выдают его с головой, подсказывая мне, что мужчина сдерживается ради меня.
— Не хочу, — шепчу ему на ухо, слегка прихватив зубами мочку. И тут же лизнула место укуса. Мои руки, словно живущие отдельной жизнью, уже с усилием бороздят широкую спину Егора. Он резко замирает, уловив мои слова. — Не хочу прелюдии…
«Хочу тебя! Силы, страсти, укуса…»
Резкий выдох, ощущение его вздымающейся груди и острый, по-звериному пытливый взгляд. А в его глазах… чернота подступившего возбуждения и немой вопрос?..
— Да, — прошу одними губами, понимая, что ради меня он будет сдерживаться и дальше, стремясь сделать, как сам считает, лучше! Нежно…
Но для меня нет ничего лучше сейчас, чем безумные и яростные стоны-полурыки, вызванные истинно животной страстью и близостью наших тел.
Егор понял. Пронзительным взглядом, кажется, проникнув в мое сердце, почувствовал мой настрой, потребность, жажду!.. Стиснув талию, приподнял вверх. Рывок — и брюки слетели с бедер. Дальше, ладонью касаясь моих уже обнаженных бедер, оборотень куда-то несет меня. Размытый из-за замутненного желанием взгляда пейзаж за окном мелькает за его плечом ярким пятном.
В следующий миг я опускаюсь на восхитительно шелковистое и возбуждающе прохладное белье. Пока Егор, не отводя от меня жадного взгляда, стремительным движением скидывает брюки, не заботясь их сохранностью, успеваю оглянуться.
Черный шелк! Истинно мужская кровать. Огромная. Основательная. Застеленная фантастической красоты однотонным бельем, которое так сказочно приятно ласкает кожу.
Не сдержавшись, закрываю глаза и вдыхаю аромат своей пары, которым пропитано все тут, и провожу ладонями по гладкой поверхности простыни.
Вол-шеб-но!
Не осознаю, что начинаю стонать от одной лишь мысли о том, как мы будем скользить по ней сплетенными в страстных объятиях телами. Зверь мужа отзывается на мой полуживотный стон — я слышу рычание, зарождающееся в самой глубине его горла. И чувствую тяжесть его тела, что нетерпеливо сжимает мое.
Зарывшись лицом в мои волосы, кот утробно рычит. И глубоко дышит, наполняя легкие ароматом моей кожи. Его губы, а вслед за ними и руки вновь и вновь путешествуют по моей груди и шее. Доверчиво откинув голову, я позволяю Егору любые шалости, млея от прикосновения его шершавого языка и острых зубов.
— Ты бесподобна, Ксения. Ты создана для этого места, для моей кровати, для меня… — звучит музыкой страсти.
Всего несколько страстных поцелуев, и нас вновь уносит в водоворот яростной страсти. Объятия становятся крепче, трение наших тел — жарче, стоны — громче. Закрыв глаза, я полностью отдаюсь власти Егора, подчиняюсь своей паре. Волосы, разметавшиеся по плечам, спине и рукам, прилипают к влажной коже. Голова откинута назад, губы приоткрыты, позволяя вырываться наружу рваному и судорожному дыханию в такт сильным и глубоким толчкам.
С каждым движением сила распирающего изнутри удовольствия все нестерпимее, острее. Она заслоняет от меня все, затягивая куда-то в глубину наших соединенных тел. Для последнего мига, для наивысшего всплеска восторга мне не хватает совсем чуть-чуть… чего-то нужного… желанного… необходимого.
«Укуса!» — осознаю я, пронзенная вспышкой острой мимолетной боли, проваливаясь во тьму полного блаженства.
Тело сотрясает дрожь невыразимого восторга. Я чувствую, как со звериной исступлённостью двигается Егор. Тоже начинает дрожать… Представляю, как наши сплетенные в самой яростной страсти тела скользят вверх и вниз по прохладному шелку. Уже едва осознаю, как пальцы комкают простыни, сплетаясь с руками мужа.
— Жена… — глухо вторит он моим мыслям, стискивая меня в последнем, самом сильном объятии.
Так мы и замираем, переполненные чувством удовлетворения и накатившего бессилия. Не расцепив объятий, охваченные истомой, падаем на кровать, шумно дыша и возвращаясь в реальность.
«Мы истинная пара» — прислушиваясь к ощущению небольшого жжения в месте, где шея переходит в изгиб плеча, я ликую.
— Я твой, — глухо и неожиданно серьезно выдыхает Егор. — Весь и навсегда.
Зажмурившись от восторга, вслушиваюсь в эхо его слов, звучащее в моей душе. Упиваюсь волной тепла и любви, переполняющей сердце. И в ответ лишь теснее прижимаюсь к мужчине, упираясь носом в небольшую впадинку над ключицей. И дышу, дышу, дышу…
Только запах Егора действует на меня как сильнейший афродизиак, сводя с ума и заставляя мечтать о дальнейшем. Прикрыв глаза, усталая и счастливая уже с трудом понимаю, где реальность, а где мои фантазии. На самой границе сна сердце на миг замирает от его шепота:
— Спи, любимая. Я рядом.
«Сегодняшний день стал лучшим!» — призналась себе, засыпая в объятиях мужа, обвив его тело руками и ногами.
Глава 31
Шесть лет спустя
Август в нынешнем году выдался жаркий и душный настолько, что в раскаленный, пыльный и пропахший выхлопами город носа высовывать из лесного поселка без лишней надобности не хотелось. И хотя завтра, согласно телепрогнозу, будет еще жарче, наш местный «метеоролог» Пелагеюшка с уверенностью заявила, что дождь совсем близко.
С приближением сумерек солнышко окрашивало жалкие облака во все оттенки красного. И я наслаждалась закатом и наконец-то потянувшейся с реки прохладой, сидя на траве. Поджав под себя ноги и облокотившись на руку, беззаботно жевала травинку и лениво наблюдала за праздничной суетой, царящей вокруг. Мужчины нашего клана носили столы, а женщины быстро накрывали их белоснежными скатертями и заставляли различной снедью.
Чуть в стороне группа мужчин под руководством Андрея Лаврина сооружала огромный костер, на котором ночью сожгут чучело, символизирующее уходящее лето. Затем пепел развеют по ветру, и тот разнесет его по земле, чтобы была богаче и плодородней. Впервые услышав об этом празднике, я подумала, что жители Сумеречного соединили сразу несколько старых традиций, добавив к ним часть относительно новой — поклонение серому пеплу, изменившему их жизни навсегда восемь веков назад.
День Пепла отмечали все жители серого мира: маги, вампиры и перевертыши — без исключений. Праздновали с размахом, гуляньями и ломившимися от всякой всячины столами. Как только солнце зайдет, в небо взметнутся искры костра, а в полночь сожгут чучело. После, развеяв его остатки, мужчины и женщины прыгают через огонь. А у оборотней затем принято убегать в лес, сливаясь со своей звериной сущностью и отдаваясь страсти.
Сегодня мой дом превратится в большой детский сад, приглядывать за которым останутся Пелагея Павловна с Варей. Лисичка готовится стать матерью во второй раз. Глеб опять весь на иголках. Контролирует каждый «ох» и «ах» ненаглядной Варюшки и заодно привлекает «поучаствовать» в собственном сдвиге Капитолину. Бедной целительнице теперь хоть не вылезай отсюда. Впрочем, Сава оказался настолько упертым собственником и ревнивцем, что, мне частенько кажется, сам подговаривает друга держать его с таким трудом завоеванную жену-магичку в пределах территории клана. Ведь они тоже ожидают пополнение — первенца. Закурский с ума сходит от переживаний по этому поводу.
