Ларисса Андерсен - Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма
Только что получена информация из Москвы от Татьяны Николаевны Ковалевской, председателя группы «Землячество КВЖД» при «Мемориале», приславшей обнаруженный в архивах МБ РФ страшный материал о судьбе харбинцев, впервые опубликованный в Информационном бюллетене московского «Мемориала» <…>.
Присланный материал содержит сведения о судьбе более 30 тысяч харбинцев, выехавших в СССР в 1935 г. <…>
Самый страшный документ, однако, это обнаруженный оригинал приказа Ежова от 20 сентября 1937 года, приказывающего арестовать всех харбинцев, разделенных на две категории. Первая категория подлежит расстрелу, вторая — заключению в лагеря сроком от 8 до 10 лет.
Самое главное в этом страшном документе то, что Ежов единолично издает оперативный приказ об аресте всех харбинцев и даже еще до их арестов отдает приказ об их массовых расстрелах.
Ниже помещается копия этого дьявольского приказа, теперь обнаруженного, дающего полную картину кровавой расправы над харбинцами. Правда, перед казнью осужденных приводили в так называемый суд. В большинстве случаев это была Военная коллегия Верховного суда, которая, конечно, не судила, а оформляла уже вынесенный приговор.
Мало того, что Ежов издал приказ о расправе над харбинцами, он в добавление распорядился, чтобы его приказ был выполнен в срочном порядке, меньше трех месяцев.
Приказ гласит: «С 1 октября 1937 года приступить к “широкой операции"» и так далее. И дальше: «Операцию закончить к 25 декабря 1937 года», то есть в течение двух месяцев и 25 дней.
Согласно данным «Мемориала», по «харбинской линии» было осуждено 35 943 человека. В добавление к харбинцам за срок в один год до октября 1938 года, были осуждены тысячи «некоренных» жителей СССР, всего 365 805 человек, из которых расстреляно 172 830.
«Некоренными» считались немцы, поляки, латыши, финны, эстонцы, румыны, китайцы и другие — треть миллиона загубленных человеческих жизней.
Вот этот оперативный приказ <…>.
Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел Союза СССР г. Москва № 00593 23 сентября 1937 г.
Органами НКВД учтено до 25 000 человек, так называемых «харбинцев» (бывшие служащие Китайско-Восточной железной дороги и реэмигранты из Маньчжоу-Го), осевших на железнодорожном транспорте и в промышленности Союза.
Учетные агентурно-оперативные материалы показывают, что выехавшие в СССР харбинцы в подавляющем большинстве состоят из бывших белых офицеров, полицейских, жандармов, участников различных эмигрантских шпионско-фашистских организаций и т.п. В подавляющем большинстве они являются агентурой японской разведки, которая на протяжении ряда лет направляла их в Советский Союз для террористической, диверсионной и шпионской деятельности.
Доказательством этого могут служить также и следственные материалы. Например, на железнодорожном транспорте и в промышленности за последние годы репрессировано за активную террористическую и диверсионную деятельность до 4500 харбинцев. Следствие по их делам вскрывает тщательно подготовленную и планомерно выполнявшуюся работу японской разведки по организации на территории Советского Союза диверсионно-шпионских баз из числа харбинцев.
<…>
Приказываю:
1. С 1 октября 1937 г. приступить к широкой операции по ликвидации диверсионно-шпионских и террористических кадров харбинцев на транспорте и в промышленности.
2. Аресту подлежат все харбинцы:
а) изобличенные и подозреваемые в террористической, диверсионной, шпионской и вредительской деятельности,
б) бывшие белые реэмигранты, как иммигрировавшие в годы Гражданской войны, так и военнослужащие разных белых формирований,
в) бывшие члены антисоветских политических партий (эсеры, меньшевики и др.),
г) участники троцкистских и правых формирований, а также все харбинцы, связанные с деятельностью этих антисоветских формирований,
д) участники разных эмигрантских фашистских организаций (Российский общевоинский союз, Союз казачьих станиц, Союз мушкетеров, Желтый союз, «Черное кольцо», Христианский союз молодых людей, Русское студенческой общество, Братство русской правды, Трудовая крестьянская партия и т.п.),
е) служившие в китайской полиции и войсках как до захвата Маньчжурии японцами, так и после образования Маньчжоу-Го,
ж) служившие в иностранных фирмах, прежде всего японских, а также белогвардейских (фирма Чурина и друг.).
з) окончившие в Харбине известные курсы «Интернационал», «Славия», «Прага».
и) владельцы и совладельцы различных предприятий в Харбине (рестораны, гостиницы, гаражи и проч.),
к) нелегально въехавшие в СССР без установленных по закону советских документов,
л) принимавшие китайское подданство, а затем переходившие в советское гражданство,
м) бывшие контрабандисты, уголовники, торговцы опиумом, морфием и т.п.,
н) участники контрреволюционных сектантских группировок.
3. Аресты произвести в две очереди:
а) в первую очередь арестовать всех харбинцев, работающих в НКВД, служащих в Красной армии, на железнодорожном и водном транспорте, в гражданском и воздушном флоте, на военных заводах, в оборонных цехах всех других заводов, в электросиловом хозяйстве всех промпредприятий, на газовых и нефтеперегонных заводах, в химической промышленности,
б) во вторую очередь — всех остальных харбинцев, работающих в советских учреждениях, совхозах, колхозах и проч.
4. Харбинцев, не подпавших под перечисленные в пункте втором категории, независимо от компрометирующих данных, немедленно удалить из железнодорожного, водного и воздушного транспорта, а также из промышленных предприятий, приняв одновременно меры к недопущению впредь на эти объекты.
5. Следствие по делам арестованных харбинцев развернуть с таким расчетом, чтобы в кратчайший срок разоблачить всех участников диверсионно-шпионских и террористических организаций и групп.
6. Выявленную в процессе следствия харбинцев новую сеть шпионов, вредителей и диверсантов — НЕМЕДЛЕННО АРЕСТОВЫВАТЬ.
Всех арестованных харбинцев разбить на две категории:
а) к первой категории отнести всех харбинцев, изобличенных в диверсионно-шпионской, террористической, вредительской и антисоветской деятельности, которые подлежат расстрелу.
б) ко второй категории – всех остальных, менее активных харбинцев, подлежащих заключению в тюрьму и лагеря сроком от 8 до 10 лет.
7. На харбинцев, отнесенных в процессе следствия к первой и второй категории — ежедекадно составлять альбом (отдельная справка на каждого арестованного) с конкретным изложением следственных и агентурных материалов, определяющих степень виновности арестованных
Альбом направлять в НКВД СССР на утверждение.
Отнесение арестованных харбинцев к 1 –й и 2-й категориям производится на основании агентурных и следственных данных – народным комиссаром внутренних дел республики — начальником УНКВД области или края, начальником ДГОГУГБ НКВД совместно с соответствующим прокурором республики, области, края, дороги.
8. После утверждения списков НКВД СССР и прокурором Союза приговор приводить в исполнение — НЕМЕДЛЕННО.
9. Освобождение из тюрем и лагерей ранее осужденных харбинцев, отбывающих наказание за шпионаж, диверсию и вредительство — ПРЕКРАТИТЬ.
На этих лиц представить материалы для рассмотрения на Особом совещании НКВД СССР.
10. Операцию по харбинцам использовать для приобретения квалифицированной агентуры, приняв меры к недопущению в секретный аппарат двойников.
Операцию закончить к 25 декабря 1937 года.
11. <Так в документе. — Сост.>
3.В отношении семей репрессируемых харбинцев руководствоваться моим приказом № 00486 от 15 августа 1937 г.
4. О ходе операции доносить мне по телеграфу каждые пять дней (5,10,15,20,25 и 30 каждого месяца).
Народный комиссар внутренних дел СССР
Генеральный комиссар государственной безопасности Ежов
В указанной информации упоминаются имена известных в Харбине людей: ректора Политехнического института Устругова, профессоров Юридического факультета Устрялова, Сетницкого, Трофимова[178].
В тридцатых годах в Китае ходило много слухов об их судьбе, но ничего определенного не было известно. Люди просто исчезли «за чертополохом».
И вдруг, совершенно неожиданно, на днях в газете «Новое русское слово» появилась статья известного в Америке историка русской диаспоры в Китае Эдуарда Штейна. В статье, озаглавленной «Документ страшной эпохи» («Новое русское слово», 19 апреля 1994 года), Э. Штейн сообщает, что ему попала в руки книга, мартиролог «Расстрельные списки», изданная «Мемориалом» в Москве[179].
В книге двести страниц с именами 670 расстрелянных в 30-х годах в Москве.
