Ник Кайм - Вулкан жив
Космопорт располагался на плоской возвышенности, на пару сотен метров поднимавшейся над уровнем города. Легионеры с их человеческим грузом шли к нему вдоль акведука в долине, надеясь, что найдут там способ отправить Грамматикуса за пределы планеты. Они обогнули плато, держась подальше от хорошо охранявшихся дорог. Пробравшись через канализационные притоки, они оказались у самых границ космопорта, под его железно-серыми башнями и пустынным посадочным полем. И теперь они прятались под большим полуразрушенным мостом, на дне пересохшего рукотворного канала, словно угрюмые чудовища из детских сказок.
Ни на мосту, ни за ним, на дорогах Раноса, не осталось ни одной целой машины. От гражданских полугусеничников и немногочисленных грузовиков потяжелее остались лишь зловещие скелеты из почерневшего в огне металла. Дым давно уже не поднимался от каркасов. Космопорт пострадал от гнева Несущих Слово первым — и пострадал сильнее всего. Они не выпустили ни одной машины, чтобы никто не поднял тревогу. Семнадцатый легион уничтожил всех и все, включая транспорт.
Нумеон, не видимый из-за теней и неведения врагов, наблюдал а космопортом в бинокль. На камне рядом с ним лежало его оружие, оставшиеся боеприпасы и значок.
Он услышал, как подошел Леодракк, и заметил, что тот взял значок в виде молота, который их примарх носил когда-то — и, возможно, еще будет носить в будущем.
— Ты веришь? — спросил Нумеон, опуская бинокль.
Рассредоточившись по окружающему пространству под мостом, за свесом, остатки его разбитой роты готовились к своему последнему часу. Все сохранившееся оружие с боеприпасами было собрано и распределено, дабы каждый легионер сражался максимально эффективно. Заниматься этим должен был Домад, но они потеряли Железнорукого, поэтому обязанности квартирмейстера взял на себя К'госи. Они также потеряли Шен'ру и многих других, заслуживавших лучшего финала. Ответственность за это лежала на Нумеоне. Его вина последует за ним на погребальный костер.
— Что Вулкан жив? — уточнил Нумеон.
— Я же произнес слова, — ответил Леодракк, возвращая ему значок. — Все пытаешься разгадать его тайну, Артелл?
Нумеон взглянул на молот, украшенный драгоценным камнем на пересечении рукояти и головы.
— С того момента, как подобрал его на поле боя. Но боюсь, что эта тайна мне так и не откроется. Многие творения Вулкана слишком хитроумны для моего понимания. Но я знаю, что это не просто украшение, а какой-то прибор. Я надеялся, что в нем окажется послание или какая-нибудь информация, способная направить нас… — он покачал головой. — Я не знаю. Я всегда воспринимал его просто как символ, как нечто, способное дать надежду в наш самый тяжкий час.
— И теперь он настал, наш самый тяжкий час?
— Возможно, но ты не ответил на мой вопрос. Ты веришь, что Вулкан жив? Сказать — не значит поверить.
Блуждающий взгляд Леодракка наткнулся на Джона Грамматикуса, который сидел на корточках, обхватив колени руками и опустив голову в попытке согреться, и что-то бормотал под нос. Хриак держался поблизости, не скрывая, что следит за человеком. Он спрятал его от варповских чар клирика, использовав свои псайкерские способности, чтобы отбросить свет его сущности в сторону, как чревовещатель отбрасывает голос, и заманил Несущих Слово в ловушку у истока. Для человека ощущения оказались не самыми приятными, но если библиарий и обратил на это внимание, ему было все равно.
— В копье я вижу что-то, что раздувает пламя из едва тлевшей надежды, — признался Леодракк, указывая на фульгурит, удобно лежащий в ножнах Нумеона. — Я сопротивлялся, потому что надеяться на одно — значит надеяться и на другое.
— Скат, — угадал Нумеон.
— Возможно, он еще жив.
— И все остальные наши Погребальные братья тоже, но сомнения меня не покидают.
— Мы знаем, что он не погиб во взрыве, — начал Леодракк, но не смог скрыть обвинительный тон.
Позже, когда их десантный корабль уже поднялся в воздух и прорвался сквозь вражеские заставы вокруг Исствана, Нумеон сказал Леодракку, что Скатар'вар с ним связывался. Он знал, что Леодракк захотел бы вернуться за братом, что он не внял бы его просьбам, как Нумеон. Услышав это, Леодракк не пришел в ярость и не набросился на Погребального капитана, на что, по мнению Нумеона, имел полное право. Он только сник, как сникает пламя, когда уже не остается кислорода.
— Я простил тебя за те слова на корабле, — сказал Леодракк.
— Твое прощение ни к чему, Лео. Я либо спас бы нас обоих, либо вернулся бы за Скатар'варом и подписал нам смертный приговор. Я сделал прагматический выбор — единственный возможный в тех обстоятельствах.
Леодракк отвернулся, переведя взгляд на космопорт за мостом. Патрули были видны даже отсюда.
— Зачем ты говоришь об этом сейчас, брат? — спросил Нумеон.
— Потому что хочу, чтобы ты знал: я не держу на тебя зла. Я захотел бы вернуться и я знаю, что это погубило бы всех нас троих. Но от этого не легче. Меня всегда будет терзать мысль, что мы могли его найти, что он выжил, а мы прошли в считанных метрах от него.
— Меня мучили те же сомнения касательно Вулкана, но я уверен в правильности своего выбора и знаю, что получи я возможность сделать его снова, я поступил бы так же, как раньше. Историю нельзя переписать. Она уже свершилась, и мы можем лишь надеяться, что сможем исполнять свой долг до самой смерти — и неважно, чего мы хотим для себя.
Пергеллен перебил их по воксу.
— Говори, брат, — отозвался Нумеон на вызов Железнорукого, активируя бусину в ухе.
— Я вижу наших бывших кузенов.
— Сколько?
— Больше, чем нам бы хотелось.
— Значит, это наши последние часы.
— Видимо, так, брат, — ответил Железнорукий. В его голосе не было ни сожаления, ни печали. Они были не нужны. Только один долг оставалось им исполнить.
Нумеон поблагодарил скаута и закрыл канал.
— Подготовь остальных, — сказал он.
Леодракк уже отворачивался, чтобы приступить к выполнению приказа, когда Нумеон схватил Погребального брата за руку.
— Я знаю, Артелл, — сказал ему Леодракк, хлопнув Погребального капитана по плечу. — За Шена, за Ската, за них всех.
Нумеон кивнул и отпустил его.
— С этого расстояния они на самом деле выглядят великолепно, — сказал Нумеон, когда Леодракк ушел. Он наблюдал за вспышками молний над пепельными пустошами.
— Мне на ум приходит слово «смертоносно», — ответил Грамматикус. Он стоял рядом с Погребальным капитаном.
— Таково большинство красивых вещей в природе, Джон Грамматикус.
— Не знал, что ты философ, капитан.
— Когда видишь вблизи ярость планеты, когда на твоих глазах горы изливают наружу пламя, и небо алеет от горячей золы, а свет их раскаленного дыхания отражается от пепельных облаков, то учишься ценить такую красоту. Иначе не остается ничего, кроме трагедии.
— Все возвращается к земле, — пробормотал Грамматикус.
Нумеон покосился на него?
— Что?
— Ничего. Ты правильно поступаешь.
— Твое одобрение мне не нужно. — Саламандр повернулся к Грамматикусу и взглянул на него сверху вниз. Лицо его было непроницаемо. — Предашь меня — и я найду способ убить тебя. В противном случае я отвезу тебя на Ноктюрн и покажу те самые огненные горы.
— Вряд ли я увижу в них ту же красоту, которую видишь ты, Саламандр.
Глаза Нумеона вспыхнули холодным огнем.
— Да, не увидишь.
Человек почувствовал позади присутствие третьего. Нумеон ему кивнул:
— Хриак, готово?
— Все устроено, план сформирован.
Грамматикус приподнял бровь:
— Какой план?
Нумеон улыбнулся. Человек явно нервничал.
— Боюсь, он тебе не понравится.
Глава 31 Несущий рассвет
Я назвал его Несущим рассвет по вполне определенной причине.
Имена важны для оружия — они дают смысл и содержательность предметам, иначе бы бывшими просто боевыми инструментами. Керз никогда не уделял этому вопросу много внимания. Его заботили куда менее сентиментальные и куда более кровавые вещи. Заостренная металлическая палка и идеальный меч, выкованный мастером своего дела, были для моего брата одинаково хорошо, коль скоро они одинаково убивали. Поэтому Керз совершил промах, и поэтому я сделал Несущий рассвет именно таким. Он в буквальном смысле принесет свет.
А теперь он лежал передо мной в сердце Пертурабовского лабиринта, но не к нему сейчас был прикован мой взгляд.
Оба они были мертвы. Я знал это, едва пересек порог, но все же вид их обескровленных тел наполнил меня горечью.
— Они были мертвы еще до того, как я сюда вошел? — спросил я.
К моему удивлению, Керз ответил.
— Еще до того, как ты оказался на корабле.
Его голос звучал бестелесно, но возник он явно откуда-то из сердце лабиринта.
