Мари-Бернадетт Дюпюи - Доченька
— Сестричка! Моя Лео! Ты должна все забыть, должна взять себя в руки. Представь, как огорчатся девочки, если ты уйдешь из приюта! Они тебя очень любят, ты им нужна, и как медсестра тоже. Леони, прошу, побереги себя, не делай глупостей! Воспитанницы приюта стали твоей семьей. Я не могу помешать тебе вернуться в мир, но даже если ты перестанешь быть монахиней, прошу, не причиняй себе вреда! Ты так дорога мне…
Леони внимательно посмотрела на подругу.
— Я все это знаю, но мне этого недостаточно, — сказала она наконец. — В моей душе живет злая сила, она заставляет меня искать смерти. Меня тянет туда, где я снова встречусь с ним…
Лизон услышала достаточно. Девушка убежала в сад, залитый золотым светом июньского солнца. Жужжание пчел над цветами и запах лилий помогли ей успокоиться. Она легла на примятую траву, где Матильда в погожие дни расстилала покрывало.
Прижавшись щекой к теплой земле, Лизон попыталась сопоставить услышанное с тем, что уже знала.
«Леони говорила о папе! Сомнений быть не может: Пьер, которого она так любила, — это мой отец! Если бы речь шла не о нем, мама ответила бы по-другому. Но почему? Что между ними произошло? Я чувствую себя преданной…»
Лизон хотелось расплакаться, но слез не было. «Они мне лгали! Все! А я готова была разорваться, лишь бы всем было хорошо!»
Снова и снова она пыталась найти объяснение услышанному. Потом ее мысли обратились к Жильберу Мазаку. В первый день нового года он разорвал помолвку. Лизон вспомнила, какое облегчение принесло ей это известие. Ей было стыдно вспоминать об этом, но она тогда действительно обрадовалась. С тех пор Жильбер казался ей героем, пожертвовавшим собой ради того, чтобы освободить ее от обременительного обещания.
«Бедный Жильбер! Он так меня любит! А я сама, любила ли я его так же сильно?»
Лизон перевернулась на спину и посмотрела на небо. Перед глазами возник образ несостоявшегося супруга, его угасшие глаза. Почему она в свое время приняла решение посвятить ему свою жизнь? Что ею двигало? Жалость, желание отдать всю себя другому или чувствовать себя по-настоящему кому-то нужной? Глядя на Жильбера, слушая его низкий, такой ласковый голос, она каждый раз испытывала целую гамму чувств…
«У него прекрасная душа, только за одно это и стоит любить человека, внешняя красота не имеет значения… А выходит, что я такая же, как остальные, ведь меня обрадовало то, что не придется выходить за него замуж!»
Мари спросила у молодого человека, какие причины побудили его разорвать помолвку. Он не осмелился открыть их Лизон.
— Я не смог бы сделать ее счастливой, мадам! Мы решили пожениться, ни у кого не спрашивая совета, а Лизон так добра и щедра душой, что не подумала о своем будущем. Я стал бы для нее вечной обузой, ведь я не смог бы даже присматривать за детьми, возить ее в автомобиле. Моя мать сказала, что наша супружеская жизнь вряд ли была бы благополучной, и я ей верю. Лизон останется для меня прекрасной мечтой и, я надеюсь, другом. И ничто не заставит меня изменить решение.
Мари передала его слова дочери. Лизон слушала ее с задумчивым, печальным видом. Это было шесть месяцев назад. Целых шесть месяцев назад!
— Лизон?
Девушка вздрогнула. В тени вишни, совсем рядом, стояла ее мать.
— Мам? С Леони все хорошо?
— Да. Она решила немного отдохнуть. Не волнуйся, дорогая.
Лизон сорвала травинку со словами:
— Я совсем не волнуюсь. Хотя мне кажется странным, что монахиня так часто приходит к нам в дом. И мать-настоятельница спокойно к этому относится!
Мари невесело улыбнулась:
— Скажем так: Леони не совсем обычная монахиня. И матери Мари-де-Гонзаг очень хотелось оставить ее под своим крылом, на то были причины. Она хотела помочь Леони найти свой путь, защитить ее…
Лизон протянула матери руку:
— Присядь, мамочка! Я не хочу с тобой лукавить, ты всегда учила меня быть честной. Я слышала ваш разговор, там, в моей комнате. И, как мне кажется, узнала нечто ужасное о папе. И теперь у меня тяжело на сердце…
Мари почувствовала, как к щекам приливает кровь. То, чего она всегда боялась, наконец произошло.
— О, Лизон! Мне очень жаль. Я сделала все возможное, чтобы ты об этом не узнала.
— Так значит, это правда! А я-то, глупая, ждала, что ты меня успокоишь, скажешь, что это неправда, объяснишь… Я говорила себе, что этот Пьер, о котором вспоминала Леони, не может быть моим отцом! И ты после всего этого принимаешь ее в своем доме?!
Девушка опустила голову. Мари обняла дочь. Лизон, рыдая, прижалась к материнской груди.
— Моя крошка, моя прелестная Элиза! Тебя давно так никто не называет, но мне так нравилось это имя — Элиза! Прекрасное имя для прекрасной девочки! Твоему папе оно тоже очень нравилось. Моя дорогая, моя любимая взрослая доченька, я много рассказывала тебе о своей жизни, о твоем отце, о «Бори», но только хорошее. О плохом я предпочитала умалчивать.
— Но почему, мамочка? — воскликнула Лизон.
— Потому что я считаю правильным вспоминать хорошее, а не плохое, беседовать о радостном, а не о печальном. Пойми, о некоторых вещах говорить с детьми неудобно, а еще надо сохранять добрую память о тех, кого нет с нами…
— Мама, но теперь-то ты можешь мне сказать… Прошу! Я хочу знать!
— Хорошо. Все это непросто. Мне придется начать издалека, с 1915 года, когда твой отец вернулся с фронта без ноги. Леони жила с нами, ты об этом знаешь. Характер у Пьера никогда не был легким, Ману в этом на него похожа, и я переживаю по этому поводу. Увечье сделало Пьера недоверчивым, еще более ревнивым, властным, раздражительным. Мне неудобно тебе такое говорить, но я не была той женщиной, в какой он нуждался. Три беременности, последовавшие одна за другой, отдалили нас друг от друга. А Леони была рядом, такая юная и красивая… И она втайне от всех была в него влюблена. Со временем он догадался о ее чувствах и попытался ее соблазнить. Леони испугалась, что не сможет устоять перед искушением, и уехала в Лимож. Но наши с Пьером отношения от этого не улучшились, мы без конца ссорились…
Прошло больше часа. Когда Мари закончила рассказ, Лизон знала ответы на множество вопросов, поняла значение пойманных на лету слов, смысл которых до сих пор оставался туманным. И все же Мари не стала рассказывать дочери о других изменах Пьера, в том числе и о его связи с Элоди.
Девушка проговорила с задумчивым видом:
— Меня удивляет, мамочка, что ты могла простить Леони! Если бы не она, вы с папой могли бы до сих пор быть вместе!
— Я тоже иногда думаю об этом. Но до конца я в этом не уверена. И потом, я счастлива с Адрианом, очень счастлива. Он чудесный человек!
Лизон встала, от долгого лежания у нее затекло все тело.
— Я его очень люблю. И как, по-твоему, теперь поступит Леони?
— Смотри, вот и ответ!
Лизон обернулась. Легкой походкой Леони приближалась к ним. Она снова была в одеянии монахини. Мари улыбнулась, на душе у нее стало легче. Похоже, ей удалось убедить давнюю подругу вернуться в приют, к сиротам, которые так нуждались в ее заботе. Лизон замерла в нерешительности, но, увидев смиренное выражение лица той, кого она привыкла считать своей тетей, позабыла о своей злости. Она поцеловала Леони уже без всяких нехороших мыслей.
Пять минут спустя сестра Бландин ушла, унося с собой свои сожаления и свои воспоминания.
* * *— Генерал де Голль, речь которого транслировала лондонская радиостанция, призвал французов к сопротивлению[24]! И я полностью с ним согласен. Он прав, нужно сопротивляться, пусть не в открытую, но сопротивляться любой ценой! Семнадцатого июня я прочитал листовку, одну из тех, что распространил в Бриве Эдмон Мишле[25], и мне захотелось действовать! Он цитирует Шарля Пеги[26], и каждое слово поражает прямо в сердце! Послушай текст листовки, Мари, это потрясает!
«Тот, кто не сдается, прав, а тот, кто опустил руки, — заблуждается. Сопротивление — вот единственная мера…»
Адриан почти кричал, расхаживая взад и вперед по столовой. Все семейство смотрело на него. Мари с трудом сдерживала слезы волнения.
Камилла кусала губы, чтобы не заплакать, хотя делала вид, что читает учебник географии. Она всегда была чувствительной и ранимой девочкой. Это страшное слово «война» звучало теперь повсюду! Волнение отца леденило кровь. Неужели так необходимо, чтобы брат Поль и папа отправились сражаться? Интуитивно, не понимая в полной мере, что такое война, девочка чувствовала, что над ее счастливым детством нависла страшная угроза… Поль упивался словами отчима. Его обазинские друзья, Норбер и Виктор, которые были на год старше, тоже горели желанием ответить на призыв де Голля, чьи слова во многих сердцах разожгли пламя патриотизма. Вскоре мужчины в Коррезе и других городах и весях начнут тайную мобилизацию, в лесах пройдут собрания… Им предстоит многое сделать, создать партизанскую организацию…
