Admin - i 77717a20ea2cf885
Мага.
Он меня беспокоит. Почему он так себя ведёт? Ведь с другими-то он иной, я же не слепая. И Галу поцеловал на прощанье, и на ухо шептал что-то утешительное, а уж как она-то на него смотрела напоследок... И Гелю разговорил, и с сэром, и с Яном вёл себя вполне корректно, а со мной - почти по-хамски.
Может, я себя накручиваю, и не надо придумывать лишнего? Может, ему просто не по душе такой тип женщин? И теперь думает: вот навязали на мою голову не пойми кого... А ему, например, нравятся исключительно такие молоденькие Гелечки, утончённые, как он сам... Невольно его вспоминаю.
Высокий, как все здешние. Тонок в кости, но накачан: под курткой не только наплечники прощупывались, но и каменные мышцы. И как лихо он меня на коня закинул, одним движением, это вам не Лорина рука, хоть и крепкая, но всё-таки женская! Лицо у него интересное: скулы чуть приподняты, разрез глаз восточный, губы причудливого изгиба. И запах от него странный: освежающая нотка самшита, горечь осенней хризантемы... Эй, Ваня, что с тобой? Ты его боишься или им любуешься?
Сама не пойму. Просто хочу понять, чем я ему не угодила?
Нет, лучше выкинуть его из головы. Встречалась я с подобными людьми: с виду приятные, а в общении невозможны. И если по долгу службы приходилось с ними общаться - старалась сдерживаться и избегать конфликтов; но никаких контактов вне работы! Вот и сейчас: никто не заставляет меня с ним видеться, стало быть, и голову ломать не над чем. Мне Некромант ни к чему, вроде, а уж я ему - тем более.
Вот всё и выяснилось, с облегчением говорю себе. Но на всякий случай, пока луна ярко светит, заряжаю ещё один нож. Я уже умею это делать. И втыкаю первый, маленький, под входную притолоку, как и раньше, а другой - над дверью в светлицу.
Добравшись до укладки, вспоминаю, что так и не взяла себе одеяло. Вот незадача! Что же я сегодня такая тормозная? Прав был Наставник: переутомилась, и в разговоры не сразу въезжаю, и забываю, за чем пошла... Снова теребить Яна неохота. Одну ночь как-нибудь обойдусь - вон, курткой прикроюсь. Я взбиваю подушку, и, едва коснувшись её, вырубаюсь.
А просыпаюсь от тяжёлого взгляда.
Открываю глаза и пытаюсь вскочить. Но ещё раньше на шею мне ложатся холодные пальцы. Болезненно давят на несколько точек, и я тряпкой обмякаю, не в силах пошевелиться, только в ужасе смотрю на Магу.
Он глядит задумчиво. На лице играют тени.
- Голос я тебе, пожалуй, верну. Только не вопи, девочку разбудишь. А если защитничек твой прибежит, он меня не остановит. Пожалей его. - Он слегка нажимает на ямочку меж ключиц, и я запоздало вскрикиваю.
- Т-с-с!
Прижимает палец к губам.
- Кричать не надо. Всё поняла? Спрашиваю, всё поняла?
Что ж тут непонятного? Прикрываю веки в знак согласия. Он отпускает мою шею. Блестят в улыбке зубы.
- Поговорим, обережница?
Небрежно втыкает в подоконник оба заговорённых ножа, перехватывает мой взгляд.
- Думала, не пройду? А окно закрыть забыла, дурочка.
Не дура, - идиотка, кретинка!
- Изнутри их вытащить легче, всего-то пара секунд неприятных ощущений. А зачем вообще воткнула? Знала, что приду? Боялась?
Подсаживается на край укладки, прищурившись, тянет на себя куртку, которой я накрыта. Вот чёрт! Я ощущаю и то, как она с меня сползает, и то, как даже через рубашку обдаёт прохладным воздухом, но не могу и пальцем двинуть, лежу, как паралитик. Он удовлетворённо кивает.
- Одетой спала. Ждала всё-таки.
- Что... тебе... надо? - пытаюсь выговорить. Губы онемели, как после заморозки у стоматолога. Некромант, словно не слыша, пристально меня изучает. Шлифует взглядом, как наждачкой. Наконец соизволит ответить.
- Сказал же - поговорить. Но сначала посмотреть на тебя хочу. Чем это ты всех очаровываешь, что перед тобой все так вытанцовывают? Ладно, Майкл, он всех женщин превозносит, но медведь-то твой неотесанный? А оборотника ты чем приворожила? Спишь, что ли, со всеми? Даже малолетку не пожалела!
Мне остаётся только в ярости сверкать (как надеюсь) глазами.
- Тебе какое дело? Я перед тобой отчитываться не собираюсь!
- А придётся. - Он проводит по моей щеке, наматывает на палец прядь волос, закручивает в локон. Странное выражение нежности вдруг проступает на его лице, и по контрасту с его словами оно меня несказанно пугает. Неужели мне повезло нарваться на сумасшедшего или маньяка? Его ладонь бережно проводит по шее, но на этот раз не жмёт на болевые точки, не останавливается, а накрывает собой, словно чашей, грудь. И поглаживает...
- Да кто ты вообще такой? - шёпотом кричу я, пытаясь унять невольное сердцебиение. - Что ты себе позволяешь? Что я тебе сделала?
Мне бы заорать сейчас во весь голос, но не могу - и не только потому, что боюсь за Яна, а просто ничего не получается: по-видимому, этот негодяй решил подстраховаться и вернул мне голос лишь наполовину.
- Брось придуриваться, - неожиданно зло отвечает он. И ладонь его сжимается сильнее. - Не притворяйся, что меня не узнаёшь!
- А должна узнать?..
У меня ёкает в груди. Что-то я не помню знакомых некромантов. И по моей неподдельной растерянности, он, кажется, чувствует, что я действительно не в теме. Но руку не убирает, только перемещает её ниже. Говорит с расстановкой:
- Ты похожа на женщину, которую я когда-то знал. Очень похожа. С учётом прошедших лет, она, пожалуй, выглядела бы так же, как и ты. Значит, не помнишь? Ну да, я мог и обознаться, мы все меняемся. Впрочем, есть один способ проверить. Не боишься?
Боюсь. С того самого момента, как его взгляд давящий почувствовала, и не здесь, в собственной постели, а ещё вчера, на пороге, когда случайно в глаза ему глянула. И последняя его фраза ничего хорошего не обещает.
Откуда-то у него в руке возникает небольшой нож. Не мой точно, мои из подоконника торчат, и, дотянись я хоть до одного - не знаю, успела бы выдернуть.
- Уж извини, - говорит, будто с сожалением, - долго возиться не буду. Только одну примету поищу, и если не найду - расстанемся по-хорошему. У той, кого я знал, есть некая пикантная особенность, довольно-таки редкая: на одной груди сосок обычный, на другой втянутый. На левой. И шрам небольшой там же. Позволишь?
И не успеваю я ничего сообразить, как он вспарывает на мне рубашку.
От страха, от стыда, от ночного холода я покрываюсь мурашками. От какой-то обречённости... Потому что и в самом деле, есть у меня такая особенность. Пикантная, ё-моё. Сильно это меня напрягало, когда кормила грудью.
Но откуда это известно некроманту?
И что теперь будет?
Потому что... вот убейте меня, я-то его не знаю! Да и, простите, чтобы мужчине запомнить такую подробность, надо с той женщиной переспать, и, может, не один раз, а я что - дура, забыть подобное?
Мало того, что в комнате холодно, Мага ещё дует мне на грудь. Непонятно? От холода соски обычно твердеют и становятся выпуклыми, а у меня левый, дурак, просто пропадает. Втягивается. Как сейчас.
Глаза его наливаются бешенством. Ногтём он проводит по небольшому шраму, что так и остался у меня после того, как в детстве перепуганный кот шарахнулся с моего плеча и оставил отметины.
- Это - ты, - говорит жёстко, как припечатывает. - Не валяй дурака. Ты хоть понимаешь, что полностью в моей власти, что хочу сейчас, то и сделаю?
- Тебе-то какая от того радость? - задыхаясь, отвечаю, а сама чувствую, как на пределе колотится сердце. Как в очередной раз за сегодня от него идёт горячая лавина, захватывая лопатку, левый бок... Но сейчас она катится дальше: обвивает поясницу, пульсирует в грудине, простреливает левую ногу. Мне душно. Не хватает воздуха.
- Радость, может, и невелика, а пять минут удовольствия получу, - любезно сообщает он и тянется к застёжке моих штанов. И я понимаю, что переговоры закончились. Он меня просто изнасилует, cпокойно и не торопясь, за пять минут удовольствия.
- Если бы ты знала, как я жаждал тебя увидеть, - слышу я. - Чего я только не вытворял с тобой мысленно! И вот - я тебя встретил, но почему-то не чувствую радости. Почему?
И рывком стаскивает с меня джинсы.
Прикрываю глаза, чтобы хотя бы не видеть. Я не буду ни о чём умолять, просто сцеплю зубы и переживу это. Сердце бухает всё чаще. И взрывается.
Даже по одеревеневшему телу может пройти судорога, как от дефибриллятора. Меня снова простреливает боль. Я судорожно пытаюсь глотнуть воздуха.
- Эй... ты что? - голос у Маги обеспокоенный. - Что ещё вздумала?
Он рывком приподнимает меня за плечи, подсовывает под спину обе подушки.
- Сиди так...
Его ладонь снова ложится на мою злосчастную левую грудь, но на этот раз без намёков на ласку или грубость, скользит вниз, прощупывая рёбра, под которыми бунтует сердечная мышца, царапает кольцами.
- А ну, тихо, - вдруг повелительно говорит он. - Я сказал - тихо! Стоять!
Сердце останавливается. Я в ужасе открываю глаза. И чувствую, как его пальцы, постепенно наливаясь теплом, начинают выстукивать по рёбрам сдвоенный ритм: тук-тук... тук-тук... тук-тук...
