Admin - i fb127fa68ca722d5
Вскоре Тормант в сопровождении приятеля Сюблима, жреца двух строк (храмового лекаря), появился в коридоре. Лицо господина из рода Эшир искажала недовольная гримаса. Филиб понял, что синклит довел нынешнего королевского духовника до раздражения. Тормант вопросительно зыркнул на младшего чиновника. Тот протянул жрецу четырех строк свиток с рапортом. Королевский духовник бросил в свиток взгляд, поднял брови и пригласил чиновника в кабинет. Филиб постарался изложить суть дела просто, но четко. Тормант слушал, изредка задавая вопросы. Лишь раз, когда Филиб упомянул о Борае, в глазах жреца мелькнуло беспокойство.
Когда младший чиновник умолк и поклонился, жрец подозвал к себе Сюблима, и они несколько минут о чем-то говорили, понизив голоса. Наконец, Тормант устремил на Филиба острый взгляд и произнес:
Ї Расцениваю твой рассказ как обвинение в адрес покойного господина Лакдама. Готов ли ты подтвердить свои слова на особом слушанье?
Ї Да, господин. Готов доказать неправомочность и бесполезность его действий, Ї ответил Филиб, скрывая радость на лице за поклоном.
Ї Кто еще был посвящен в суть дела?
Ї Господин Толий, господин Лакдам, адман Марф и я. И король, конечно же. Стремительный, будь он благословлен Повелителем. Высший собрал донесения от кликунов и шпионов и препоручил господину табеллиону самому разобраться...
Ї Кто-то сболтнул, кто-то услышал и понеслась глупость по большакам да тропам. А господин табеллион повел дело грубо и неопрятно, Ї договорил за младшим чиновником королевский духовник.
Филиб кивнул.
Ї Молодец, что обратился ко мне, Ї похвалил его Тормант. Ї Слишком много воли взял на себя Лакдам, от того и сгинул. Разве ж такие дела творят напоказ? Поставить бы причастных перед дознавателями, допросить, поднять бумаги. А с другой стороны, уже и не важно, блудила ли Добрейшая, и что из того вышло - без ветра деревья не качаются. Сейчас упустим, потом не расплатимся. В силе Лоджира - сила Храма. Высунется где-нибудь на Севере наследница Магреты, свидетелей предъявит - тамошние владетели, не ровен час, войной на нас пойдут, чтобы королевскую кровь на трон посадить. А сколько самозванок отыщется! Покачнется трон, а с ним и Храм закачается. Что сам предлагаешь?
Филиб заволновался, заговорил, путаясь в словах:
Ї Так просто их не найти. Бестии нужны - по следу пустить.
Ї Бестии? Ї жрец подался вперед. Ї Что о них знаешь?
Ї Ничего, Ї растерялся Филиб. Ї Я думал, вы...
Ї Я знаю, Ї Сюблим сделал успокаивающий жест рукой. Ї Высший на юг путешествовал, я сопровождал его, врачевал в дороге. Один из "создателей" сейчас в столице, аудиенции просит у синклита.
Тормант сверкнул глазами.
Ї Брат Филиб, ступай, готовься к делу. Как только вызову тебя, работа на твои плечи ляжет. Возьмешь на это золота столько, сколько понадобится. Если проявишь себя как следует, приму к себе в помощники, человек ты зоркий, рассудительный и о Храме печешься. Ступай.
Филиб поклонился и вышел. При нем, простом чиновнике документария, отмеченном всего одной строкой, такие важные дела Храма, как фермы "преображенных", никто обсуждать не будет. Удача, что выслушали и к поискам приобщили. Кому, как не ему, знать, куда идти и где искать. Филиб достал из кармашка кружевную косыночку со срезанным уголком: инициалы "Т.Н.", тонкая ткань, нежный, почти неуловимый аромат женской кожи. Он прежде лежал в ложбинке между грудей, кружевом наружу, чтобы нескромный взгляд не проник в декольте. Грудь вздымалась, и капельки пота впитывались в ажурную ткань. Филиб судорожно запихнув косынку в карман, выскочил на улицу, сбивая жар с тела вечерней прохладой, с трудом утихомирив несвоевременное возбуждение в чреслах.
Она оставила ее в руках у слуги господина Торманта. Филиб удивлялся, зачем жрец держит в слугах дурачка, но излишне допрашивать Борая побоялся: мало ли какие причуды у брата четырех строк. Подоспей братья пораньше и застали бы Тайилу Нами рядом с мальчишкой. Филиб незаметно для других отобрал у того косынку. Никому больше не показал, лишь ножом отхватил с косынки край, пропитавшийся носовой кровью убогого.
Осторожные расспросы никчемыша ничего не дали. Тот твердил, что цумэии "хорошая и красивая". Младший чиновник подивился наглости и бесстрашности девицы, представившейся Бораю прозвищем, данным ей некогда Лакдамом. Подобное было схоже с издевкой. Какие такие сила стояли за спиной мнимой наследницы Магреты, что она разгуливала по улицам Патчала, сводя знакомство с челядью самого жреца четырех строк? Как сбежала с площади после подавления бунта? Среди захваченных горожан Филиб ее не нашел. Он шел и думал о том, возьмут ли "преображенные" нужный след по запаху или подсказкам междумирья. Такое возможно, девица помечена Той Стороной (он сам ее пометил в замке, тогда, при первой встрече, когда ее глаза цвета моря заглянули в самую глубину его многоединой души), и любая опытная тварь рано или поздно ухватится за тонкую нить памяти куртины - пойдет по следу. А найдется Тайила - отыщутся и ее подружки.
Тварь убьет ее. Филиб видел, как это происходит: перекусит горло, оголит когтями белый живот, порвет нежное тело...О, бесы! Филиб очнулся, поняв, что под недоуменными взглядами прохожих стоит посреди улицы и мнет лицо пальцами, сероватыми от въевшейся в кожу краски. Он бесцельно пошел дальше, вглядываясь в лица прохожих: ему чудилось, что Тайила где-то рядом, ходит по тем же улицам, что и он, и смеется над его муками. Он забрел в Озорной Патчал и в "Синей Клетке", выпив крепкого бренди, взял себе девушку на всю ночь. Девица, привыкшая ко всякому, молча терпела, когда ублажаемый клиент в порыве страсти запускал руку ей в крашеные древесной корой волосы и больно дергал за рыжие пряди.
Глава 14. Балаган
432 год от подписания Хартии (сезон весны)
Кормуша.
Купец Кормуша совсем упарился в теплом жакете. Как назло, небольшой караван двигался вдоль кромки леса по солнечной стороне. Кормуша с завистью смотрел на слугу, одетого в легкий дублет. У самого купца пот из-под каракулевого воротника стекал до самого недовольно бурчащего с голодухи пуза. Вот уж вздумал нарядиться перед самым Тан-Даном, когда на юге уже зрела в лесу ранняя земляника.
На ферме пообедать не удалось: Перепел только что вернулся из столицы, пребывал в скверном настроении, ворчал, ругался и не был расположен охаживать прижимистого Кормушу. Пришлось брать, что дали, и убираться, пока "создатель" не передумал.
Купец уже раз нанимал у Перепела зверя. Тот сослужил хорошо - об обидчике Кормуши, ажезском торговце, переманившем всех покупателей южными безделушками, а потом чуть не выжившим Кормушу из Митрицы, уже несколько лет ничего не было слышно. Несмотря на успех, купец не собирался вновь обращаться к "создателям", помня о том, как жутко было ему лежать в постели рядом с мирно сопящей женой и думать о том, как крадется в ночи адская тварь, ведомая человеческой душой. А если что-то пойдет не так в мертвой башке, перепутает тварь жертву с заказчиком (животное как-никак), и захочет поохотиться на самого Кормушу? Купцу чудился даже шорох под окном, он будил жену, и, обливаясь потом, выслушивал попреки. Ну был он трусоват, как не признать! Так то - даже не трусость, а осторожность. Которой, однако, в дельце с окаянником Копытом вовсе и не хватило.
Кормуша уже давно в Митрице приторговывал контрабандой, пользуясь своими родственными связями в городском документарии. Один раз всего лишь провернул он дельце криво: как только отчалила последняя шлюпка, переправившая с "черной валаны" специи, не выждал, а сразу выставил их в лавке по цене выше, чем договаривались. Он и раньше так делал, успевая расторговаться за пару четвертей сезона, а потом, когда валана возвращалась, уже на остатках менял цену на прежнюю. Покупателям он объяснял, что товар свежий и лучшего качества, что было истинной правдой. Так удавалось положить в карман лишку четверок пять золота. Оказывается, в тот злополучный раз Копыто, бывший при контрабандистах посредником, не ушел с ними за Залив, а остался в городе и случайно раскрыл обман купца.
Сколько не божился Кормуша, что зла не желал, а хотел лишь чуть выгадать, окаянник, свято чтивший главный закон "теневого братства" - ни в коем случае не привлекать к себе внимания - поставил купцу условие: плати за лукавство золотом и выходи из дела. Сроку дал ему два семиднева. Деньги-то, бесы с ними, хоть и жалко до икоты, но потерять доверие братства...Урон на всю торговлю. Не будет хорошего товара - не будет и дохода. Это ведь только по документам караваны Кормуши ходят за Залив всего раз в год и привозят чуть ли не песок из ажезской пустыни. А кто захочет делать все по правилам? Отдай в казну налог, заплати за место на судне. И доверенному лицу отстегни! Не сам же Кормуша будет таскаться по заморским рынкам, обеспечивая лавку необходимым товаром?
