Jane Harvey-Berrick - Education of Sebastian
Он подозрительно посмотрел на меня.
― Правда?
― Конечно, ― сказала я, не встречаясь с его взглядом и выпрямляясь.
Он вытянул руку и притянул меня назад, заставляя посмотреть на него.
― Правда?
― Моя правая нога немного болит, ― призналась я. ― Мне просто нужно заклеить пластырем, вот и все.
На это раз он позволил мне встать с кровати и лег, наблюдая за мной.
Я ничего не могла поделать и заметила, что он стянул джинсы ночью и был одет только в футболку и боксеры ― из которых четко проявлялась большая выпуклость. И хотя мое тело сразу начало покалывать, я была не в настроении заниматься чем-то подобным, что Себастьян, казалось, даже не осознавал. Возможно, он просыпался так каждое утро. Я улыбнулась про себя, обдумывая, что в ближайшее время буду в состоянии ответить на этот вопрос.
Когда я вернулась из ванной, он был полностью одет. Он даже заправил кровать.
Я прокралась вниз, проверяя, что возвращение Дэвида нам не угрожало. У нас будет около двух минут, прежде чем мы услышим его машину снаружи ― достаточно времени, чтобы Себастьян мог прошмыгнуть через заднюю дверь. Я бы хотела сделать завтрак для него, но была вероятность, что Дэвид скоро вернется, чтобы переодеться.
Мы стояли на кухне и обнимались, поддерживая друг друга, ― так много ключевых событий происходило в наших жизнях.
― Я буду скучать по тебе каждую минуту, ― сказал он нежно.
Я выдохнула в его грудь.
― Встретимся в парке в девять?
― Да, ― сказал он непринужденно.
И затем настало время ему уйти. Мне казалось, что всегда наступало время для него уходить. Я знала, что он чувствовал то же самое.
Но Дэвид не вернулся. Вместо этого я провела часы до встречи с Себастьяном, слоняясь по пустому дому и проводя пальцами по старой знакомой мебели, и в моей голове крутились старые воспоминания.
Я решала, что возьму с собой из этого дома. Этого было немного: моя одежда, украшения, которые отец подарил мне, мой старый лэптоп, несколько книг и любимые диски, которые уже были в машине. Я была счастлива, что уродливый свадебный фарфор, который подарили нам родители, по выбору моей мамы, останется у Дэвида. Было не так много всего за одиннадцать лет брака, но с новой жизнью, которая ждала меня впереди, мне было плевать. Это говорило само за себя.
Когда я все еще жила в северной Каролине, мы с несколькими друзьями выпивали вечером и играли в игру, какие бы три вещи мы спасли из дома при пожаре. Одна женщина, которую я не очень хорошо знала, сказала, и я запомнила это очень хорошо: «Мою собаку, мою сумку и мой свадебный альбом».
― Что насчет твоего мужа? ― спросили мы, смеясь.
― Он может позаботиться о себе сам, ― ответила она.
Я делала только одно, прежде чем покинула дом, ― я просматривала сайты и искала, кто сдает комнаты, составив список пяти мест, которые нужно было посмотреть. Меня не заботило, какой была комната, если она была дешевой и выглядела опрятно. Я не собиралась задерживаться там надолго.
Несмотря на недостаток сна, я чувствовала, как во мне бурлит беспокойная энергия. Я приняла свое решение и сейчас была готова взять свою жизнь в свои же руки. Последний месяц пролетел, но ближайшие несколько дней казались ужасно долгими.
Я направилась в ванную и, стиснув зубы, приняла холодный душ, который жалил мою сверхчувствительную кожу. Все ожоги выглядели ужасно, но меня беспокоили только ступни. Я порылась в шкафу и в конечном итоге нашла пару длинных свободных штанов и какие-то старые кроссовки, которые носить было терпимо, когда я сделала марлевую повязку, чтобы прикрыть большой волдырь. Не самый мой элегантный наряд, но, черт побери, Себастьяна это не заботило. И это все, что имело значение.
Он ждал меня, конечно же, день становился лучше от его присутствия рядом.
― Как ты? ― снова спросил он, с тревогой вглядываясь в мое лицо.
― Я... на удивление хорошо, ― сказала я честно.
Он улыбнулся своей красивой улыбкой, и я увидела, что его плечи расслабились.
― Как ты? ― улыбнулась я в ответ. ― Голоден?
― Да, ужасно голоден!
― Ты снова пропустил завтрак? ― спросила я.
Он уныло улыбнулся.
― Да.
― Почему?
Он пожал плечами.
― Дома не было еды.
Я чувствовала себя плохо из-за этого, зная, что отпустила его голодным.
― Это... всегда так?
Он продолжал пялиться в окно.
― Наверное. Хотя сейчас стало хуже. Они все время ругаются. Я не знаю, почему они еще не разошлись ― и, черт побери, это точно не из-за меня. Возможно, чтобы защитить свою репутацию ― как будто это вообще возможно. Боже, я не могу дождаться момента, когда уеду от них.
Я вытянула руку и нежно сжала его бедро. Он опустил взгляд, и мгновение спустя осторожно переплел свои пальцы с моими.
― Я подумала, что мы можем поехать в нашу кофейню, ― сказала я тихо.
Он все еще смотрел на наши сплетенные руки, когда ответил:
― Да, это будет хорошо.
― Я бы хотела позавтракать, ― сказала я, надеясь, что он улыбнется. ― Я видела у них в меню, что они делают свежие зепполе (прим. пер. пончики) и три различных вида кростаты (прим. пер. песочный пирог).
― Всего три? ― сказал он, и его губы приподнялись в улыбке.
― Хмм, ну!!! Я думаю, что они должны быть вкусные.
Бензино поприветствовали нас с распростертыми объятиями, громко ругая нас, что мы так долго не появлялись. Я допустила ошибку, упомянув, что Себастьян пропустил завтрак, и маленькая старая бабушка ругала его пять минут, сыпала упреки на беглом итальянском, пока Себастьян не поник под ее строгим взглядом, затем она повернулась ко мне, погрозила пальцем и сказала, что я плохая жена, потому что не кормлю мужа. Я согласилась с каждым словом. Если бы только она знала.
Почти каждый пункт в меню был скоро на нашем столе, и я не могла сдержать улыбку, когда Себастьян вытаращил глаза на такое изобилие еды. Но затем я вспомнила причину, почему он был таким голодным, и моя улыбка увяла.
Он съел все, что было на столе, за исключением одного кусочка кростаты, который, по его настоянию, должна съесть я.
― Ох, вау, изумительно! ― сказал он, наконец, пресытившись. ― Я стану таким толстым, когда мы приедем в Италию.
― Если ты продолжишь столько же есть, ты станешь огромным еще до того, как мы доберемся до Италии, ― рассмеялась я. ― Здесь в меню нет ничего, чего бы я не могла сделать сама.
― Ты шутишь? Вау, правда? Иисус, я знаю причину, почему люблю тебя!
И он наклонился вперед, чтобы поцеловать меня.
Маленькая бабушка хлопнула руками от переизбытка чувств, затем метнулась ко мне и завалила вопросами, ее карие глаза быстро сновали между нами. Я покачала головой, смущенная. Она тяжело вздохнула, указала на часы и встала, чтобы обслужить новоприбывших посетителей, все еще качая головой.
― Это то, о чем я думаю? ― сказал Себастьян, приподняв бровь.
― Как много ты понял? ― спросила я, сгорая от любопытства, как много он понимал по-итальянски, одновременно пытаясь избежать ответа на вопрос.
― Что-то насчет детей и времени?
― Ну, да, ― согласилась я, чувствуя волнение. ― Она хотела узнать, когда мы собираемся завести семью. ― Я попыталась улыбнуться. ― Она сказала, что время не ждет женщину.
Он поднял мою руку со стола и нахмурился, когда уставился на мое обручальное кольцо.
― Я сделаю все, что сделает тебя счастливой, Каро. Я думаю, что мог бы справиться с идеей о паре детишек. Уверен, у нас бы это получилось лучше, чем у моих родителей.
Я попыталась улыбнуться, но не хотела позволять себе думать о том, что так далеко впереди. В чем смысл? Он был слишком молод, чтобы говорить об этом. И когда он достаточно созреет...
От этого разговора я чувствовала себя подавленно, поэтому подумала, как сменить тему.
― Во сколько сегодня начинается твой рабочий день?
― Не раньше четырех, ― сказал он, снова улыбнувшись. ― Чем ты хочешь заняться?
― Ничего особенного, ― призналась я.
― Ты хочешь пойти на пляж?
Моя улыбка увяла.
― Я не думаю, что это хорошая идея ― я бы не хотела мочить ноги или чтобы песок попал в волдыри. ― Я замолчала, увидев злобный взгляд у него на лице.
Он сделал видимое усилие и подавил свой взрывной нрав.
― Может, мы могли бы осмотреть некоторые из тех комнат, что можно арендовать?
― Нет, все в порядке, спасибо. Я сделаю это во второй половине дня, когда ты будешь на работе.
Он задумался на мгновение.
― Группа, исполняющая джаз, играет в Гасламп Куортер сегодня. Мы могли бы пойти послушать, если тебе нравится?
― Снова джаз! ― подразнила я его. ― А я думала, что ты увлечен оперой.
― Я люблю и то, и то, ― сказал он, выглядя немного робко.
Я улыбнулась ему.
― Я тоже.
Он встал, потянулся и вытянул руки, чтобы поднять меня.
Мы спрятали плату за счет под тарелками и попытались прошмыгнуть, прежде чем Бензино увидит нас, но бабушка, должно быть, смотрела в нашу сторону, потому что она отправила своего сына к нам с деньгами, возражая против нашего трюка и напоминая, что семья не платит. Затем он расцеловал нас обоих, отдал деньги в руки Себастьяна и поспешил обратно по своим делам. Как они получали хоть какую-то прибыль, было за гранью моего понимания.
