Борис Муравьев - Гнозис. Том третий. Эзотерический цикл. Опыт комментария к эзотерическому учению восточной церкви
Смена знаков, хотя и менее интенсивная и разнообразная, имеет место также в отношениях Личности внешнего человека с его Истинным Я. Личное «Я», вообще говоря, более активно, нежели^истинное, в том смысле, что следует советам Я только когда находит это уместным и лишь в очень редких случаях (о праведных здесь речь, разумеется, не идет). Однако это не означает, что «Я» Личности не ведает о наставлениях и предупреждениях Истинного^: Личность прекрасно осведомлена относительно ценности и важности этих указаний — по крайней мере в тех случаях, когда человек оказывается перед важным выбором.
Если Личное «Я» не подвергается при этом значительным внешним или внутренним воздействиям (каковыми для интеллектуального центра являются, например, внезапно открывшиеся заманчивые перспективы и увлекательные идеи, для эмоционального — симпатии и антипатии), оно не находится под властью желаний плотского «Я» и может воспринимать и учитывать указания, исходящие от Истинного Я сообразно уровню развития несовершенной Личности, вообще в соответствии с ее способностью понимания, — как, например, в случае Десяти заповедей. Но чаще всего для Личности это «слишком сложно», и человек оставляет предупреждения Истинного Я без внимания. Тем не менее Личное «Я» прекрасно знает, что указания, посылаемые ему от Истинного Я, всегда уместны, — знает настолько определенно, что, проигнорировав их, человек безотчетно ощущает горький осадок. Именно поэтому поступки, продиктованные лицемерием, трусостью, вероломством, завистью, мстительностью и прочими проявлениями человеческой низости, никогда не уходят бесследно в прошлое: в глубине сердца остается смутная горечь и растущая тоска. Животная радость от обретения власти насилием или преступлением никогда не компенсирует последующих угрызений совести, даже если удалось все скрыть и остаться безнаказанным.
Поэтому в общем, несмотря на такое беспардонно-потребительское отношение к Истинному Я, Личное «Я» все же невольно к нему прислушивается. Еще более усложняет ситуацию тот факт, что впечатления, остающиеся после таких конфликтов с самим собой — конфликтов в общей внутренней установке, — почти невозможно стереть из памяти. По мере умножения безрассудных поступков Личного «Я», совершенных вопреки однозначным предостережениям и даже окрикам Истинного Я, сила и размах таких конфликтов возрастают.
Наряду с этим человеческая Личность слишком часто бросается в другую крайность — во власть плотского «Я».
Истинное Я не испытывает ни малейших сомнений — они попросту не присущи ей по определению; но и плотское «Я» в большинстве случаев ведет себя точно так же. Вот почему когда оно поднимает голос, его односложные высказывания звучат как приказы, обжалованию не подлежащие. Именно поэтому внешнего человека, в бессознательном отождествлении слившегося со своей Личностью, по сути неизменно раздирают противоположно направленные силы — веления бессмертной души и бренной плоти.
Если Личности, к счастью или, точнее, к несчастью, все же удается игнорировать указания Истинного Я, то в отношении «Я» плотского редко помогает даже самая гибкая дипломатия. Эта борьба лишенной целостности, а потому слабой Личности с плотским «Я» несмотря на все маневры, жульничества и ложь себе и другим чаще всего заканчивается ее поражением. В большинстве таких случаев Личность уступает плотскому «Я» под исходящим от него прямым или опосредованным воздействием половой энергии. Немедленно вслед за таким поражением к человеку из глубин его сердца обращается Голос его высшего Судьи — Истинного Я, чей приговор всегда беспристрастен и неумолим.
Все сказанное не значит, будто несовершенство Личности снимает с ее обладателя, как утверждают некоторые современные теории, ответственность за все его поступки. В этом отношении единодушны все религии.
(2)
Любая мелодрама—а с нею вся беллетристика1, в любых ее видах, — по сути обыгрывает на все лады приведенную выше схему (рис. 26), которая исчерпывающе отражает реалии психической жизни внешнего человека. На схеме показана взаимосвязанность трех человеческих «Я», порождающая постоянные внутренние раздоры в сознании Личного «Я», которые возникают всякий раз, когда оно внезапно очнется от привычного беспробудного сна. Это происходит в результате конфликтов в общей установке, вызываемых как внутренними, так и внешними потрясениями.
Такова вполне реальная ситуация, которая встречается на каждом шагу и исчерпывающе описана св. Павлом: «Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (Рим 7: 15). Она же, кстати, составляет сущность свободного романа, который, как мы уже говорили, характерен для духовных2 отношений мужчины и женщины в Цикле Сына, будучи основан на принципе моногамии и на обоюдно свободном любовном выборе, который в идеале ведет к брачному союзу. Разумеется, определение «моногамия» в данном случае несколько расплывчато: описанные отношения являются собственно компромиссом между патриархальной полигамией Цикла Отца и непогрешимым единственным3 романом Цикла Святого Духа, основанным на взаимном признании и союзе полярных существ.
1 «Romantic literature».
2 «Moral».
3 «Singulanx единственно возможным; неповторимым; уникальным.
Повторим, что взаимоотношения трех «Я», как они показаны на рис. 26, составляют каркас и исчерпывают сюжет любого романа, переживаемого внешним человеком, особенно в драматических формах. И все же свободный роман, пусть даже грозящий катастрофой, в его восприятии неодолимо притягателен, поскольку в данном случае романтическая сторона усилена сексуальным влиянием. У таких любовников окрашенные Иллюзией образы друг друга зарождаются под воздействием полового влечения и никогда не соответствуют действительности. Но несмотря даже на объективную фиктивность таких возвышенных образов они способны вызывать у них идеальные картины именно благодаря притоку тех тонких энергий, которые в первую очередь относятся к категории водорода СИ-12. Однако как только любовную связь увенчивает брачный союз, эти картины начинают тускнеть, раз за разом сталкиваясь с беспощадной реальностью. В результате прежний пыл оборачивается тайным разочарованием и неудовлетворенностью, что и толкает одного из бывших любовников, а то и обоих, в объятия нового «прекрасного принца» или новой «женщины мечты».
Таков в общих чертах свободный роман, характерный для внешнего человека. Происходит ли он в реальной жизни или на экране — сущность его одна и та же; любые сопутствующие обстоятельства — лишь антураж.
Описанная ситуация практически неразрешима — если только, конечно, те, кто в нее вовлечены, не являются полярными существами. Их союз — единственный истинный союз — кажется внешнему человеку недосягаемой мечтой. Вот он и смиряется со своей судьбой — под тем убедительным предлогом, что хотя брак и не идеальный выход, любой другой ничем не лучше. Отчаявшись в поисках высшего, он опускается все ниже, углубляясь в таинственный и увлекательный край адюльтера.
(3)
Если у кого-либо из партнеров романтическая натура1, его представления о другом и порождаемые ими картины несмотря на всю свою иллюзорность все же имеют своим источником некий вполне реальный образ — образ реальном любви, или идеального полярного типа. Вот почему расцвет такого романа сопровождается заблуждением, что переживаемое и есть любовь — истинная и единственная, неповторимая и уникальная; эту недолговечную иллюзию питает вызванный ею прилив тонких энергий.
Свободный роман носит поначалу платонически-возвышенный характер, но затем начинается внутренняя борьба, в которой почти всегда побеждает зов плоти. Так заканчивается первое действие пьесы. Затем сцена загромождается всяческими «случайными обстоятельствами» — как правило, неблагоприятны-
1 «Romantic nature».
ми, — но к роману это уже не имеет прямого отношения: его замысел, можно сказать, исчерпан.
Основная отличительная черта свободного романа, проявившаяся в Цикле Святого Духа, состоит в том, что хотя его завязка — именно установление любовной связи — разрешается интригой, такой роман всегда остается незавершенным, подобно бесплодной евангельской смоковнице, несшей на себе одни лишь листья (Мф 21: 19). Здесь, однако, следует избегать путаницы: привычный нам брачный союз, т. е. отвечающий природе внешнего человека, вряд ли можно считать плодом любви. Напротив: это ее несомненный конец. Супружеская жизнь под диктатом Личности лишена какой бы то ни было связи с тем, что можно назвать истинной любовью. Однако лишь истинная Любовь способна принести настоящие плоды; но прежде ее следует достичь (см. I Кор 14: 1).
