Канаев Владимирович - Петр 2. Петербург
- Через границу не убегут? - спросил я Ушакова, перебирая протоколы допросов на столе передо мной.
Сидевший на лавке могучий генерал помотал головой.
- Даже если в Финляндию прорвутся - там их тоже достанем, Государь. Люди предупреждены.
Я кивнул.
- Что Веселовский? Много наговорил?
- Поет как соловей, Петр Алексеевич.
Секретарь Меншикова, Яков Веселовский, ничего не знал о покушении, зато попав в каземат начал рассказывать о воровстве Светлейшего князя. Утаивание налогов, притеснение соседей-помещиков, взятки со всего и вся. Даже с приданного цесаревен умудрился получить откат. Новостью казнокрадство Александра Даниловича не было. Раньше это сходило ему с рук, но сейчас мои советники уговаривали наказать своего врага. Первое время я склонялся к более мягкому штрафу и ссылке. Но смущали странные приказы в Ингерманландский и Семеновский полки, ушедшие из Военной коллегии перед самым покушением. Допрошенные Пашков и оба генерала Волкова уверяли, что эти распоряжения были вызваны угрозами моих камер-юнкеров во время ночной попойки. К стыду своему, я таких речей не помню, так как был сильно пьян. Но всё равно созывать армию на основании пьяного трепа молодежи кажется чрезмерным и нелогичным. А вот для осуществления переворота - очень даже! Ушаков и Головин ждали от меня разрешения применить пытки к генералам, однако я сомневался, что перепуганные офицеры смогут что-то добавить к своим показаниям.
- Позволишь дать совет, Государь? - Ушаков спокойно смотрел мне в лицо. Я кивнул и он продолжил. - Преступление Меншикова не в том, что он причастен к покушению на тебя. Его вина в том, что он позволил себе принимать решения за тебя. Он, несомненно, хотел поместить царя под арест и править от его имени. Это такая же измена, как и покушение на цареубийство!
- Но ведь мне только одиннадцать лет. Я несовершеннолетний и по Тестаменту императрицы нахожусь под опекой Верховного Тайного совета!
Ушаков снова мотнул головой.
- За несколько последних месяцев ты доказал всем, что разумен как взрослый муж, Ваше императорское величество. Тестамент же Меншиков сочинял на пару с Бассевичем, чтобы ограничить твою власть и править самому. Но самое главное - именно он отдал преступный приказ Дашкову доставить тебя во дворец, вопреки твоей воле.
Я кивнул, соглашаясь и Ушаков продолжил:
- Сейчас никто не сомневается в том, что ты достаточно взрослый, чтобы управлять страной самовластно. Но для тех, кто тебя ещё не знает и судит по твоему возрасту нужен знак, убедительный и беспощадный.
- Какой знак, Андрей Иванович?
- Знак, что сомневаться в мудрости одиннадцатилетнего императора уже преступление. Люди должны бояться и тогда то, что ты задумал, станут делать без пренебрежения и лености.
Я отложил бумаги и смотрел, размышляя, в небольшое окно на крепостной двор. 'Всё-таки Меншиков подставился. Ушаков прав. Хотя он использовал аргументы для укрепления моего деспотизма, но некоторый страх подданных может быть полезным для дела'. Вздохнув, спросил:
- Кто там сейчас в очереди на дыбу?
- Любой, кого прикажешь, Государь, - ответил Головин.
- На ваше усмотрение. Я просто хочу посмотреть.
Пыточная выглядела мрачно, как я и представлял. Тусклые светильники, огонь в очаге, серые стены, крюки в потолке, столик с пыточными инструментами. Палачи и канцеляристы склонились в низком поклоне. Я окинул помещение взглядом и сел в сторонке на лавку. Пара дюжих охранников привели изможденного человека и поставили на колени. Начался допрос. Ушаков и Головин попеременно спрашивали, перепуганный мужчина отвечал, канцеляристы записывали. Потом с допрашиваемого сорвали рубаху. Я увидел незажившие уродливые шрамы по всей спине, оставшиеся от предыдущей пытки. Бедняге заломили руки за спину, привязали к веревке, подвешенной к потолочному крюку, и палачи вздернули тело к верху. Человек застонал, а потом заорал, когда его дернули за ноги вниз, выворачивая руки из суставов. Снова начался неторопливый допрос. Потом палач взялся за хлыст и ловкими ударами превратил всю спину в кровоточащий кусок мяса. Плохо соображающего от боли человека снова спрашивали и еще нескоро унесли прочь. Я наблюдал за этим жутким процессом. Наконец, так и не сказав ни слова, вышел на улицу. Взглянул на пасмурное сегодня небо. Ушаков и Головин стояли рядом, почтительно ожидая моих распоряжений. Я же боялся проявить видимую слабость, поэтому молчал. Мой дед-садист обожал подобные развлечения. Меня от них тошнило. К тому же я понимал, что на результаты следствия пытки мало влияют. Ясно, что все это расследование бьёт по невиновным людям, оказавшимся не вовремя в ненужном месте. Но лезть со своими цивилизованными представлениями в худо-бедно работающую систему дознания посчитал вредным. Самое большее - запретил увечить людей, а телесные раны их затянутся.
- Переведите Пашкова, Волковых и Меншикова из под домашнего ареста в крепость. Дозволяю использовать пытки, но постарайтесь не превратить их в инвалидов. Они мне ещё могут послужить где-нибудь в Сибири. И найдите, чёрт возьми, Рябого и того, кто его подослал!
Глава 19
'Бог любит троицу', поэтому я был доволен, что полк выступил в очередной поход к Петергофу уже рано утром. В этот уже третий за последнюю неделю поход я шел вместе со своими солдатами. Солнце только недавно показалось над деревьями, и ночная прохлада ещё не отступила. Я шагал в центре колонны, с ротой гренадеров первого батальона. Рана уже совсем меня не беспокоила. Правда, нагружать на себя дополнительный груз я не стал. В отличии от солдат, которым пришлось нести пудовый груз в дополнении к тяжелой фузее. Вода, сухари, порох, пули, даже камни и песок. Не нравилась мне, правда, конструкция вещмешков, которая не имела единой системы. Кто-то использовал одну лямку, кто-то не мог правильно распределить груз, кто-то являлся счастливым обладателем кожаного ранца. Большинство не имело заплечной сумы или ранцев вообще, полагаясь на использование телег обоза. По счастью, простейший вещмешок сделать несложно, поэтому солдаты взялись за иголку с нитками и к вечеру получили подобие рюкзака.
Второе новшество, которое появилось в этот раз, это боевое охранение. Где-то впереди в засаде нас ждали всадники Лейб-Регимента. Преображенцев я предупредил, что если конница, прорвавшись к идущему маршем полку, не встретит солдат построенных в каре, я буду очень недоволен. Поэтому впереди, перед авангардом, сзади, за арьергардом и по параллельным маршрутам шли отряды разведчиков и боевого охранения. Если увидят нападающих - дадут сигнал всему полку выстраиваться для отражения атаки.
Третье, что я потребовал от командиров, это запланировать места привалов, где солдаты могут передохнуть и дождаться отставших. Через час после выступления первый такой привал случился на выходе из города у Нарвской заставы. Роты постепенно подходили, подтягивались телеги обоза и полковая артиллерия - восемь легких трехфунтовых орудий. Обычно пушки были приписаны к артиллерийскому полку, и только после долгих бюрократических процедур их можно было затребовать для проведения маневров. Это требовало немало времени, как и прибытие личного состава, разбросанного на квартирах по всему городу. Поэтому первый привал растянулся на целый час.
Пока же я расположился на лавке у придорожного трактира вместе с офицерами и Ваней Долгоруким, не позволившим себе пропустить такое веселье, как поход в Петергоф. Рассказывали анекдоты, рассматривали путников и коляски, идущие и едущие в город и из него. Слухи о вчерашнем переводе Меншикова и других руководителей военной коллегии в крепость наверняка уже распространились, но при мне никто не подавал вида, что это кого-то беспокоит.
Я же размышлял о том, не сильно ли доверился Ушакову. Историкам будущего был известен некий документ, так называемое 'письмо Румянцева', с описанием смерти моего отца. В письме перечисляются конкретные исполнители тайной казни царевича Алексея Петровича - сам Румянцев, Толстой, Бутурлин и Ушаков. Впрочем, существовало мнение, что эта запись - позднейшая подделка. Я же, получив доступ к документам следствия над опальным сыном Петра I не нашел подтверждения причастности Ушакова к гибели моего отца. Как помощник Толстого в Тайной канцелярии он занимался другими делами и особого участия в следствии над царевичем не принимал. Поэтому, подыскивая кандидата в руководители тайной службы я выбрал генерала из-за его профессиональных качеств и опыта. Но на всякий случай решил ограничить его влияние руководством следственного отделения, а службу охраны поручить кому-то другому. Мне нужен был генерал с боевым опытом (таких много после петровских войн), непосредственно находящийся в Петербурге (не хочу дожидаться пока приедет один из генералов например воюющих сейчас в каспийских землях) и не сильно связанный с столичной вельможной 'мафией'. Лучше всего под эти требования подходит генерал Матюшкин, только недавно вернувшийся с Кавказа, а сегодня командующий полком в этом походе. Поэтому, когда первый привал закончился и солдаты продолжили движение, я забрался на лошадь и поехал рядом с генералом, расспрашивая его о военных походах.
