Пелам Вудхаус - Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник)
Пришелец поспешил объясниться:
– Он не мой. Он Фредди Виджена.
Старший из Трутней был искренне шокирован:
– Фредди купил Теннисона?
Младший сказал, что это подтверждает его подозрения. Фредди спятил.
– Ничего подобного! – сказал Трутень-с-Теннисоном. – Мотивы у него безупречные. То был стратегический ход, на мой взгляд – очень тонкий. Он хотел улестить девушку.
– Какую?
– Эприл Кэрроуэй. Жила она в Вустере, в местечке под названием Тадсли. Фредди собирался ловить там рыбу. Уезжая из Лондона, он встретил дядю, лорда Блистера, который посоветовал ему непременно зайти в Тадсли-корт, где обитала его давняя приятельница леди Кэрроуэй. Так Фредди и сделал сразу по приезде и, проходя по саду, услышал девичий голос, такой мелодичный, что заглянул в беседку, откуда он доносился. Тут он покачнулся и чуть не упал.
По его словам, девица была совершенством. Он был потрясен; он бы и сам не выдумал такой красоты. Ему и в голову не приходило, что в этих местах живут столь прекрасные дамы. Мысли о рыбной ловле поблекли; он понял, что находиться надо в Тадсли-корте, словно фамильный призрак.
Немного придя в себя, он расслышал, что девица читает стихи небольшой суровой девочке с зелеными глазами и вздернутым носом. Естественно, ему захотелось узнать, что это за стихи. В ухаживании очень важно единство вкусов. Выясни, что любит она , и – глянь! – в тебе видят родственную душу.
Тут ему повезло. Девушка замолчала, положила книжку в подол, переплетом кверху, и уставилась в сторону северо-северо-востока, как свойственно ее полу, когда он устал от чувств. Увидев название, Фредди кинулся на почту и послал в Лондон телеграмму, чтобы ему прислали собрание сочинений лорда Теннисона. По его словам, он испытывал облегчение. Кто их знает, девушек! Могла она читать и Браунинга.
На следующий день, явившись в Тадсли-корт, Фредди зашел к леди Кэрроуэй и был представлен Эприл, ее дочери, а также зеленоглазой особе, которая оказалась младшей сестрой по имени Пруденс. Прекрасно. Однако не успел он бросить на Эприл пламенный взгляд, хозяйка произнесла что-то вроде «капитан Бредбери», и, как ни прискорбно, оказалось, что есть еще один гость. В кресле, с чашкой чаю и крупным пончиком, сидел корпулентный субъект.
– Капитан служит в Индии, – пояснила леди Кэрроуэй. – Он в отпуске. Снял домик выше по реке.
– Да? – сказал Фредди, явно намекая на то, что это очень неприятно.
– Мистер Виджен, – сообщила хозяйка, – племянник моего старого друга лорда Блистера.
– Да? – сказал и Бредбери, прикрывая зевок огромной ладонью. Становилось ясно, что дружба не заладилась. Капитан ощущал, что мир, достойный героев, не подходит для всяких Видженов; Фредди тоже не радовался загорелому усатому субъекту с глубоко посаженными глазами.
Однако он быстро оправился. Когда прибудет Теннисон, каждый займет свое место. Усы – еще не все, и загар – не все, не говоря о глубоко посаженных глазах. Для утонченной девушки главное дух, а за следующие дни Фредди ощутил, что этого духа в нем – на шестерых. Тем самым, он стал душой общества, и до такой степени, что вскоре капитан отвел его в сторону и посмотрел на него, как смотрел бы на афганца, который крадет полковые ружья. Только теперь оценил Фредди его размеры. Он и не знал, что наши воины так крупны.
– Скажите-ка, Приджен…
– Виджен, – поправил Фредди.
– Скажите, Виджен, вы тут надолго?
– О да!
– Я бы вам не советовал.
– Не советовали?
– Ни в коей мере.
– Но мне нравится пейзаж.
– Без глаз все равно его не увидите.
– А куда они денутся?
– Да так, утратите…
– Почему это?
– Не знаю. Такое у меня чувство. Бывает, Приджен, бывает. Ну пока, – и капитан вскочил в двухместную машину, как цирковой слон – на бочку. Фредди же пошел в «Голубого льва», где находилась его ставка.Стоит ли отрицать, что эта недолгая беседа навела Фредди на размышления. Он размышлял в тот же вечер над бифштексом с картошкой, размышлял и ночью, хотя лучше бы спать. Когда утром принесли яйцо, бекон и кофе, он все еще не унялся.
Человек он чуткий, и заметил в словах капитана угрозу. Что же делать? Такого с ним еще не бывало. Влюблялся с первого взгляда он двадцать семь раз, но все шло обычно – несколько дней порхал вокруг барышни, а потом, устав от него или почему-либо обидевшись, она его отвергала. Но тут было иначе. Тут в игру вошел новый фактор, ревнивый соперник, и это Фредди не нравилось.
С появлением Теннисона он приободрился. Случилось это на следующее утро, и Фредди сразу отмахал две трети «Девы из Шалотта». Позже он пришел в Тадсли-корт, готовый к действиям. Представьте его удивление и радость, когда среди гостей не оказалось капитана Бредбери.
Иметь соперником военного вообще-то плохо, одно хорошо – эти военные иногда уезжают в Лондон, чтобы пообщаться с кем-нибудь из своего министерства. Капитан уехал в этот день, и это все изменило. Фредди с веселым спокойствием ел тосты. «Деву» он кончил и был набит ее строками по самые гланды. Оставалось ждать случая.
И он наступил. Леди Кэрроуэй, уходя писать письмо, спросила Эприл, не хочет ли та передать что-нибудь дяде Ланселоту.
– Передай привет, – сказала Эприл. – Надеюсь, ему нравится Борнмут.
Дверь закрылась. Фредди покашлял.
– Теперь он там? – спросил он.
– Простите?
– Как вы помните, он жил в Камелоте.
Эприл воззрилась на него, уронив от полноты чувств хлеб с маслом.
– Вы читали Теннисона, мистер Виджен?
– Я? – удивился Фредди. – Теннисона? Однако! Господи, я его знаю наизусть!
– И я! – оживилась девушка. – «Бей, бей, волна, о хладный серый камень…»
– Вот именно. А возьмем «Деву из Шалотта».
– «Причастен правде тот, кто петь умеет…»
– Золотые слова. А вот «Дева»… Да, удивительно, что и вы его любите.
– Он прекрасен!
– Мягко сказано! К примеру, в «Деве»…
– Как глупо, что над ним иногда смеются!
– Идиоты! Что им еще нужно?
Они восхищенно взглянули друг на друга.
– В жизни бы не подумала! – сказала Эприл.
– Почему же?
– Ну, вы такой, словно любите танцы, ночные клубы…
– Кто? Я? Клубы? О Господи! Для меня нет большего блаженства, чем читать допоздна Теннисона.
– Вы любите «Локсли-холл»?
– Еще бы. И «Деву из Шалотта».
– А «Мод»?
– Нет слов. А вот «Дева»…
– Она вам нравится больше всего?
– О да!
– И мне, конечно. Река всегда напоминает о ней.
– Вот именно! То-то я смотрю, что мне она напоминает. Кстати, не хотите завтра покататься на лодке?
– Завтра?..
– Найдем лодку, возьмем бутербродов с курицей… да, и с ветчиной…
– Понимаете, я обещала поехать завтра в Бирмингем. Капитан Бредбери хочет купить удочку. Может быть, в другой день?
– Прекрасно.
– И попозже.
– Великолепно. Зачем кататься утром? Лучше – в час, у моста. Дивно. Божественно. Полный блеск. Буду точно к часу.
Остаток дня Фредди провел в блаженстве, можно сказать – на небе. Но к ночи, попивая виски с содовой в «Голубом льве», он заметил, что на стол упала тень.
– Добрый вечер, – сказал капитан Бредбери.
Если верить Фредди, описать капитана могло бы только слово «зловещий». Брови его сомкнулись, подбородок увеличился на четыре дюйма, мускулы странно двигались, и в придачу слышался звук, напоминающий о вулкане. Так и казалось, что раскаленная лава вот-вот хлынет изо рта; и Фредди это не понравилось.
Однако он старался быть приветливым.
– А, Бредбери! – вскричал он с неестественным смехом.
Правая бровь капитана настолько слилась с левой, что разнять их могла бы только машина.
– Насколько мне известно, – сказал он, – сегодня вы были в Тадсли-корте.
– Да-да! Очень вас не хватало, но вообще – приятно провели время.
– Так я и думал. Мисс Кэрроуэй сообщила, что вы пригласили ее на пикник.
– И верно. Пикник. Именно – пикник.
– Конечно, вы пошлете ей записку с отказом, поскольку вас срочно вызывают в Лондон.
– Не вызывают!
– Ну, отсылают. Лично я.
Фредди пытался встать выше оскорблений, что нелегко, когда ты сидишь.
– Я не понимаю вас, Бредбери.
– Хорошо, объясню. Утром в 12.15 есть прекрасный поезд. Вы на нем уедете.
– Да?
– Да. Я зайду в час. Если я вас застану… Кстати, я не рассказывал, что победил недавно во всеиндийских соревнованиях по боксу, в тяжелом весе?
– Д-да?
– Да.
– В любительских?
– Естественно.
– Как-то я от бокса устал, – заметил Фредди, зевая. – Слишком скучно, я бы сказал – никаких эмоций. Сейчас собираю старый фарфор.
Смелые слова, не спорю, но собеседника они не тронули, и настолько, что Фредди чуть не задумался о достоинствах поезда 12.15.
Но слабость прошла. Мысль об Эприл прогнала ее. Пригласил на пикник, значит – не дрожи, как кролик, из-за всяких капитанов. Лучше – беги. Такая махина тебя и не поймает.
Словом, ровно в час он сидел в лодке у самого моста. День был прекрасный, со всем, что надо – синим небом, серебристой речкой, птицами, пчелами, ветерками. Корзина стояла на траве, Фредди листал свою «Деву», когда услышал голос и увидел строгие зеленые глаза.
