Unknown - i c9f346a077dd1b7f
быть, только на день или на неделю или на месяц, но они были сейчас вместе, и она
пойдет куда угодно, пока он идет с ней.
- Что теперь? Мы идем в дом и набираем какой-то еды.
- Великолепная идея. Умираю с голоду.
- Затем мы пойдем в мой дом.
- Подожди. Что? У тебя есть свой собственный дом? Здесь, что есть дом, внутри
этого дома, который тоже твой дом?
- Гостевой домик. Сзади. И прямо сейчас в нем нет еды. Мы можем исправить это
завтра.
Уесли взял ее за руку и повел к входной двери своего дворца.
- А потом?
Поспешила выяснить Нора, желая знать, чего именно он ожидал от нее. Будет ли
как в старые добрые времена? Они жили под одной крышей и пытались не оказаться
вместе в постели? Или же он хотел от нее большего?
Уесли усмехнулся, и ее сердце пропустило удар. Проклятие, она скучала по нему
так охренительно сильно, что, быть с ним снова почти так же больно, как и отпустить
его.
- Потом… - сказал Уесли, проводя ладонями вверх по ее рукам, и Нора задрожала
от потребности, которая она думала, была давно похоронена…потребности в
прикосновении рук, которые всегда были нежными.
Она отогнала эту мысль и эту необходимость. Конечно, после того, как они были
полтора года врозь, чувства Уесли к ней изменились. Она не могла до конца поверить,
как сильно он сам изменился. Сейчас он казался выше. Его южный акцент стал
отчетливее. Его длинные волосы делали его старше. Сейчас он выглядел как мужчина,
а не мальчик, которого она знала и любила, поддразнивала и издевалась.
19
Принц. Тиффани Райз.
Нора больше не могла справиться с этим промедлением. К черту. Она поцелует
малого и посмотрит, что случится. Поднявшись на цыпочки, Нора обхватила затылок
Уесли и приблизила его рот к своему. Он не сопротивлялся.
Парадная дверь дворца Уеса открылась, и их окликнул мужской голос.
- Джон Уесли! Ты же знаешь, что тебе позволено целовать Бриджит в доме.
Уес сделал шаг назад и повернулся на голос. Нора увидела мужчину, который
стоял в дверном проеме, выглядевший как все красивые и богатые белые южане,
которых она когда-либо видела по телевидению или в кино. Волосы с проседью,
широкие плечи, широкая улыбка или то, что было широкой улыбкой, пока он не
перевел взгляд на Нору и не увидел, что та вовсе не Бриджит.
Нора улыбнулась той улыбкой, которая, она надеялась, казалась дружелюбной и
безобидной, в отличие от обычных ее улыбок, которые, как правило, можно было
охарактеризовать как соблазнительные и опасные.
- Привет, пап.
Уесли схватил руку Норы и наполовину повел, наполовину потащил ее вперед.
Отец Уеса прищурился, глядя на нее.
- Кто твоя подруга, Дж. У*.?
Нора посмотрела на Уесли и произнесла одними губами:
- Дж. У?
- Элеонор, - ответил ей Уес одними губами, - Пап, это моя девушка, Нора
Сатерлин.
Глаза Норы стали еще шире, нежели при первом взгляде на дом. Девушка? Кто?
Она? Стирая шок со своего лица, она намеренно еще шире улыбнулась красавцу-отцу
Уеса.
В ответ на эту улыбку, красивый отец Уесли посмотрел на нее с глубочайшим,
основательным, прочным и решительным отвращением.
- О да. - Она вздохнула, поскольку ее одна единственная молитва об этой поездке
осталась без ответа. - Он слышал обо мне.
Примечания переводчика:
*линия Мейсона-Диксона, граница между Пенсильванией и Мэрилендом, проведённая
двумя английскими топографами, Чарлзом Мейсоном и Джереми Диксоном, в 1760-е
гг. До и во время Гражданской войны линия границы была символом разделения между
рабовладельческим югом и свободным севером.
20
Принц. Тиффани Райз.
*Автор ссылается на одну из богатейших семейных династий США, по рейтингу журнала
Форбс. Основатели сети магазинов Уолмарт и/или на Длительный американский
телесериал «Улотоны» 1972-1981 гг. Сюжет сериала был сосредоточен на семействе из
сельской местности в Виргинии во времена Великой депрессии и Второй мировой войны.
*Представитель младшего поколения Уолтонов, Джой Бой, поступает в колледж, чтобы
осуществить заветную мечту и стать писателем.
* J.W. - сокращение от полного имени John Wesley.
Глава 4
Север
Прошлое
Кингсли в тишине обедал с остальными мальчиками, занимая рот едой, чтобы ни
ухмылкой, ни улыбкой не выдать своего знания английского. Он до конца не был
уверен, как долго сможет разыгрывать эту шутку, даже не был уверен зачем он это
делает. Но сидя в столовой, за черным резным дубовым столом, с мальчишками слева
и священниками справа, Кингсли пытался решить, какой грех он совершил, чтобы
заслужить этот ледяной ад на земле.
Он хотел бы винить Кэрол, которая возглавляла группу поддержки в его старой
школе. Блондинки были его слабостью. Или Дженис, которая пела национальный гимн
на каждом домашнем матче. Со своим сопрано и рыжими волосами она не казалась
лишней в списке его «побед». Сьюзан… Элис… и его голубоглазую Мандолин,
длинноволосую дочь убежденных хиппи... начиная с августа и до каникул ко Дню
Благодарения, он перетрахал три дюжины девушек в своей маленькой школе в
Портленде. Но он не мог обвинить ни одну из своих подружек за его ссылку в эту
тюрьму. Он винил их парней.
От природы сильный и быстрый, Кингсли знал, что он мог справиться с любым
из мальчиков его школы, который бы напал на него. Но семеро сразу? Никто не смог
бы убежать от такого. И он не смог. Он полз.
Он прополз пару шагов, прежде чем отключиться в луже крови, вытекшей из
пореза над его сердцем. Этот порез, вероятно, и спас ему жизнь. У него остались
совсем отрывочные воспоминания из инцидента, случившегося за стадионом, но нож
он помнил хорошо. Когда появился нож, даже мальчишки, которые пинали его
ногами, били кулаками, харкали в него, пока он пытался подняться на ноги, отступили
на шаг. Мальчик с ножом, Трой, не был ничьим бойфрендом. Хуже, он был братом,
21
Принц. Тиффани Райз.
старшим братом Терезы и он опекал свою сестру очень серьезно. Он вытащил нож и
полоснул Кингсли по сердцу. И только тогда другие мальчишки оттащили Троя и
бросили истекающего кровью Кингсли на земле, избитого и окровавленного, но
живого.
И теперь, обводя взглядом столовую и не видя ничего кроме других мальчиков
возрастом от десяти до восемнадцати, высоких и низких, упитанных и худых,
красивых и, к сожалению, нет, ему хотелось вернуться в то мгновение за стадион и
шагнуть навстречу ножу, а не от него.
Он тяжело вздохнул, делая глоток чая, отвратительную дрянь, на самом деле. Он
скучал по тем дням, когда его родители давали ему вино к ужину.
- Знаю. На вкус, как моча, да? - послышался из-за плеча голос отца Генри.
Кингсли уже было кивнул в знак согласия, как вспомнил, что он не понимает по-
английски. Обернувшись на голос, он изобразил на лице маску растерянности. Отец
Генри указал на чай Кингсли и сделал вид, что его сейчас вырвет. Тогда Кингсли
позволил себе рассмеяться. Каждый умел разговаривать на универсальном языке
отвращения.
- Пойдемте со мной, мистер Буассоннё, - сказал отец Генри, отодвинув стул
Кингсли и указав жестом следовать за ним. – Давайте посмотрим, сможем ли мы найти
Вам переводчика.
Переводчика? Пока Кингсли поднимался из-за стола, его сердце пустилось
вскачь. Отец Генри говорил, что никто в школе не говорил по-французски кроме
мистера Стернса. Каждый ученик этой школы, казалось, был в столовой, склонившись
над дымящимися мисками томатно-базиликового супа. Каждый ученик, но не Стернс.
Не то, чтобы Кингсли высматривал его, наблюдая за дверью и пристально изучая
помещение между каждым глотком чая.
Отец Генри провел его в кухню, через стену пара. За громадной черной плитой,
молодой священник взмахивал лопаткой для переворачивания пищи в унисон фразе,
которую он повторял снова и снова. Создавалось впечатление, будто слова его -
музыка, а лопатка – дирижерская палочка.
- А теперь повторяйте Вы: Você não terá nenhum outro deus antes de mim.
- Si, отец Альдо, – слова раздались из-за стола, в нескольких шагах от плиты. -
Você não terá nenhum outro deus antes de mim.
Кингсли почти вздрогнул при звуке голоса, элегантного тенора, глубокого и
поставленного, но также холодного, отстраненного и далекого. Голос принадлежал
Стернсу, белокурому пианисту, которого он увидел, когда сделал два шага вперед и
