Кирилл - Unknown
До сих пор потолки все еще украшает замысловатая лепка, которая запросто может соперничать «Baccarat Gallery Museum» в Париже, и стены все еще сохраняют свой первоначальный теплый розоватый оттенок с белым; рояли убрали, на окнах решетки, и солнечные свет наполняет коридоры, заставленные лекарственными препаратами и ошеломленными пациентами, бесцельно бродящими вверх и вниз по зданию.
И огромная комната, где баронесса играла для своей аудитория, состоящей из одного трупа, стала общей комнатой. Она тускло освещена, потому что шторы остаются опущенными постоянно. Огромный телевизор вмонтирован в одну из стен, и блуждающие пациенты периодически падают в кресла или кресла-качалки онемело пялясь в мерцающий экран: мультфильмы идут непрерывно.
Я избегаю этого, как чумы.
Обеденная зона полна солнечного света, а скорее приятная на вид, за исключением неопознанных коричневых мазков и пятен на стенах. Здесь нет никаких украшений, кроме плаката, перечисляющего запрещенные предметы — кусачки для ногтей, бритвы, пинцеты, зажигалки, лекарства, ремни, шнурки, скрепленные спиралью блокноты, ювелирные украшения и бюстгальтеры на косточках.
Конечно, есть и другие вещи, которые запрещены, но не отражены в плакате, как, например, физический контакт с другими пациентами и приносить еду в комнату. Единственное правило, которое меня волнует и совершенно не устраивает — пациентам не разрешают звонить, только принимать звонки от своей семьи или знакомых. Но я думаю, что найду решение, благодаря ей. Она вошла в мою комнату сегодня утром, зазвенев ключами на поясе. Имя бейджика, закрепленного на ее униформе, как и положено сообщило мне: «Энджел».
Я иду по коридору, и огромная сонная корова в синем фартуке шлепает увесистую порцию макарон с натертым сыром на мой поднос. Я смотрю на толстый комок, испытывая настоящий культурный шок. И это стоит есть. Другая сотрудница в униформе с сеткой на волосах кладет овощи: зеленую фасоль, морковь и серую слякоть, которую они называют картофельным пюре. Я вежливо благодарю ее, и двигаюсь дальше, беру булочку из корзины, которая однозначно бы пригодилась детям Палестины, выбегающим из скалы и кидающимся камнями.
Десерт — это треугольник чего-то коричневого и хрустящего, который они смело выдают за торт с шоколадной помадкой. Только настоящий сумасшедший способен это съесть. Я подхожу к автомату с напитками, наполняю мою пластиковую чашку охлажденным шипучим апельсиновым соком, забираю по пути столовые приборы, очевидно сделанные из пластмассы.
С подносом, наполненным «захватывающим кулинарным искусством», я выбираю пустой столик и сажусь. За соседним столиком сидит женщина в белом платье, пускающая слюни в свою еду, она выглядит, словно зомби. Я отвожу взгляд, потому в ее глазах мелькает гнев на то, что они по-видимому еще ничего со мной не успели сделать в отличии от нее. Я не принадлежу этому миру, и поэтому не должна здесь находится.
Мои глаза встречаются с еще одной женщиной за другим столом, которая смотрит на меня убийственным взглядом. Первая реакция — подойти и дать ей жесткую пощечину, но, конечно, это было бы вопреки хорошей модели пациента. Я беру мой пластиковый нож и, не отводя от нее взгляда, начинаю медленно облизывать пластиковое лезвие. Она вздрагивает и отводит глаза. Поздравляю! Вы всегда трусливы перед лицом истинной силы.
Я подношу на вилке «еду» к своему рту. Это ужасно, но я уже знаю, что те, кто не ест ставятся на специальный контроль. Мой пластиковый нож пытается порезать пережаренную морковь, которая проскальзывает в рот, и я глотаю водянистую кашицу.
Подходит другая женщина и робко присаживается на пустой стул рядом со мной. Я поворачиваюсь и смотрю на нее. У нее какое-то дикое, потерянное выражение поразительно больших, светлых глаз, я внутренне вздыхаю.
— Будьте очень осторожны, — предупреждает она испуганным шепотом. — В этом месте присутствуют духи. Они неугомонны в своих несчастьях и ждут случая, чтобы прицепиться к человеку.
— Спасибо за предупреждение, — говорю я, и решительно отворачиваюсь от нее.
Она уплывает, будто сама является призраком.
— Все испытывают любопытство по поводу вас, — говорит кто-то слева от меня, я поднимаю глаза. Передо мной стоит молодая, совершенно обычная, но явно нехроническая сумасшедшая. Наверное, просто депрессия или что-то еще. Ее одежда совершенно немодная, но на ногтях красивый маникюр — светло-голубой. Хм... они не отрезали ей ногти, и это означает, что она должна быть образцовым пациентом. Она опускается в кресло, освобожденное призраком.
— Вы действительно леди? Большинство людей, которые называют себя лордами или леди здесь просто сумасшедшие.
— Хм...
— Круууууууто, — она отчетливо тянет слово. — Я никогда не встречала настоящую леди до сегодняшнего дня. Здесь оооочень скучно. — Она устраивается более комфортно в кресле.
В душе я закипаю от унижения, которому вынуждена подвергаться, но внешне я улыбаюсь вежливо, отпивая глоток ужасного кофе. Я даже не могла себе представить, что кофе может быть таким ужасным.
Мужчина марширует прямиком ко мне, одетый в коричневый свитер и брюки для гольфа, его щеки такие красные, что кажется будто у него вот-вот случиться сердечный приступ.
— Зачем ты здесь? — спрашивает он меня громким голосом, его щеки пылают еще ярче.
— Я занимаюсь своими делами, а вам стоит заняться своими, — говорю я ему.
Очевидно, это правильный ответ, потому что он пораженно кивает и уходит.
— Молодец, девчонка, — говорит моя непрошенная компаньонка.
Я поворачиваюсь к ней. Она протягивает мне руку. Ее ногти, с прекрасным маникюром, пожалуй, самая цивилизованная вещь в этом месте.
— Добро пожаловать в сумасшедший дом. Это такое счастье найти кого-то, кто имеет силу воли не поддаваться запудривающим мозги таблеткам целые дни напролет. Я Молли Мосс, кстати.
6.
Лана Баррингтон
Мы летим в Таиланд в полуденный зной. Таиланд, позвольте сказать, это не просто жара, это как гигантская сауна. Влажность такая, что моя одежда начинает прилипать ко мне за пару минут ходьбы по улице из аэропорта с кондиционерами. В машине, я понимаю, что нервничаю, и как только мы прибываем в «Banyan Tree», я оставляю Блейка, поднимаюсь в наш номер, прямиком направляюсь в комнату Билли.
— Привет, — говорит она, довольно красиво загорев и ухмыляясь.
При виде ее расслабленного счастливого лица мое напряжение пропадает. Я просто стала каким-то параноиком. Может быть из-за того, что я была в пустыне, и понимала, что чтобы не случилось я не смогу добраться до нее за пару часов, там мы словно вернулись в прошлое или скорее всего попали в другой мир.
Билли загребает меня в свои объятия.
— Прости, я разрушила твой монументальный приключенческий трах, но я, чертовски, рада тебя видеть.
Я ухмыляюсь.
— Я тоже очень рада тебя видеть. Смотрю, ты уже стала коричневой, как кофе.
— SPF с нулевым рангом всегда делает такой трюк. Заходи, — приглашает она, и закрывает дверь.
— Где он?
— Спит днем, как всегда. Джерри отправилась на кулинарные курсы, — объясняет она, пока ведет меня к его кроватки.
У меня сжимается сердце.
— Мне кажется, как будто он вырос, — шепчу я, взяв на руки его теплое упитанное тельце, и прижимая его к себе. Я вдыхаю его знакомый запах недавно вымытых волос. Я не знаю, о чем я подумала, когда Блейк сообщил, что его мать прилетела в Таиланд, но холодная рука с когтями вцепилась мне в живот. Я крепче прижимаю к себе своего сына. Теперь, когда я чувствую его на своих руках, понимаю, что все переживания были напрасны.
— Я обычно просто колю его булавкой, когда хочу разбудить, — говорит Билли.
Я смеюсь, и последняя оставшаяся тень напряжения во всем моем теле исчезает. Сораб не просыпается и через некоторое время я кладу его обратно в кроватку.
Билли и я болтаем, когда Блейк входит в дверь. Он быстро и мимоходом кивает Билли, его мысли явно заняты другими делами, поворачивается ко мне сообщая, что его мать хочет встретиться с нами внизу через час, чтобы выпить кофе. Затем он поворачивается к Билли.
— Брайан стукнет в дверь через час. Ты принесешь Сораба вниз? — спрашивает он хмурясь.
— Конечно.
— Спасибо, Билли, — говорит Блейк.
— Без проблем.
Он берет меня за руку и начинает выводить из номера, но затем останавливается в дверях и обращается к Билли снова:
— Ты отлично отшила мою мать.
Щеки Билли становятся темно-красными от подобного комплимента.
У меня есть всего лишь время для быстрого душа и переодеться, прежде чем мы спустимся вниз. Я точно не знаю, как мне следует одеться и не совсем внутренне морально готова встретиться с моей свекровью, поэтому нервно натягиваю платье поверх бикини. Я нахожусь в отпуске в конце концов, и было бы глупо наряжаться.
