Настя - 1-17.docx.docx
— Ты хочешь что-нибудь? — спросил он.
Его глаза не отрывались от моего лица, и я чувствовала себя неловко в одежде медперсонала и этой обуви.
— Что ты здесь делаешь? — Голос мой был слабым и тихим, вероятно потому, что я говорила, затаив дыхание.
Он пожал плечами.
— Угощаю тебя поздним ужином, — он указал на ассортимент внутри автомата. - Будешь сырные чипсы?
Было ощущение, будто я один на один в клетке с кружащим вокруг меня гепардом.
— Ты ждал меня все это время?
— Я подумал, что тебе, возможно, надо будет на чем-то поехать домой, поэтому и последовал за скорой.
— Адвокат в погоне за скорой...
Он усмехнулся, и я не была уверена, шутил ли он или это было внешним проявлением вежливости.
— Каким бы джентльменом я был?
— Еще раз. Что ты здесь делаешь? — я почувствовала во рту привкус, как если бы кусок недельного ростбифа был засунут в него. Я была одета в балахон, который мне не подходил, даже если бы он был правильного размера, а мои ноги на шпильках испытывали многочасовую пытку. Голова болела, сестра была в больнице с алкогольным отравлением, а божественно привлекательный мужчина хотел поделиться со мной сырыми чипсами.
Антонио достал купюру, и автомат заглотил ее.
— Я думаю, что произвел плохое впечатление на стоянке, — он нажал на большее количество кнопок, чем того требовалось для одного продукта.
— Твои намерения были хорошими. Спасибо тебе за это.
— Несмотря на мои методы?
Автомат выдал из себя упаковки. Чипсы, конфеты, печенье, крекеры: хлоп, хлоп, хлоп, хлоп. Он, должно быть, истратил двадцатку на все это.
— Я пытаюсь не думать об этом слишком много.
— Ты выглядела очень собранной, — он нагнулся, чтобы извлечь охапку пакетиков. — Я никогда не встречал такую женщину.
— Не считая того, что я выглядела очень возбужденной? — я скрестила руки.
— Это то, что я видел, — он вручил мне яблоко, единственную настоящую пищу, доступную в автомате госпиталя. Антонио окинул меня взглядом с головы до ног, и мне совершенно точно этот взгляд не понравился. Ни на одну секунду.
Кроме того, что он мне понравился. Я взяла яблоко. Мои губы были потрескавшимися, глаза отяжелели от слишком многих часов бодрствования. Возможно, это было и к лучшему. Вид меня свежей, как раннее утро, заставил бы его сексуальный взгляд стать еще более интенсивным.
Он зашагал назад к пластиковым неудобным креслам, приглашая меня сесть.
Я села, держа яблоко напротив груди. Он бросил нашу еду на кресло рядом со мной и сел напротив.
— Как твоя сестра? — спросил он.
Я вздохнула.
— Она будет в порядке. Я имею ввиду, что не будет, так как она сделает это снова. Но днем она уже будет бегать.
Он задумчиво смотрел куда-то, поднимая пакетик с орехами с кресла и опуская его назад.
— Невозможно изменить то, кем ты являешься. Ты будешь пить, пока не начнешь бороться с этим самостоятельно.
— Как же ты стал таким мудрым в этом вопросе?
— У меня был дядя.
Он открыл шоколадный батончик, а я проследила за его пальцами, скатывающими целлофан, и разделяющие его на слои. Для этого не требовалось ровно никаких усилий. Ребенок может сделать это. Но грация, с которой он делал эту простую вещь, была изысканной. Я сжала свои ноги вместе, потому что не могла прекратить представлять его руки, накрывающие внутреннюю сторону моих бедер.
— Это была моя работа, собирать его по утрам, — продолжил он. — Он поддерживал мою мать, поэтому был вынужден зарабатывать деньги. Каждое утро я должен был искать его. Находил его на улице, на площади, где бы то ни было. В отключке, с вином, залившим всю его рубашку. Я плескал ему на лицо воды и отправлял на работу в доки. Я имею в виду, он называл меня stronzo, но я получил работу.(прим.пер. stronzo — засранец, дерьмо)
Его рассказ вызвал у меня дальнейшие вопросы. Возможность проводить с ним часы в зале ожидания была слишком привлекательной. Я видела, что он хотел сделать с человеком, который пнул мою сестру, и чувствовала, что он не просто обычный адвокат. Мне было бы очень интересно узнать всю его историю.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я. — В Лос-Анджелесе?
Он пожал плечами.
— Калифорния близко. И погода славная.
— Меня зовут Тереза.
— Я знаю, — он улыбнулся в ответ на мое потрясенное выражение лица. — Я видел тебя пару раз по телевизору, во время кампании по выбору Даниэля Брауэра на пост мэра. Я думаю, что он может победить.
Я, должно быть, стала красной, как помидор, хотя мое выражение лица не изменилось, и мои плечи остались расправленными.
Он виновато опустил взгляд, словно сказал слишком много.
— Это не мое дело, конечно.
— Очевидно, тот факт, что мой жених спал со своим спичрайтером, дело всего Лос-Анджелеса. Ты пропустил какие-то подробности в статье и хочешь выяснить их у меня?
Я напрочь отгородилась от эмоций. Даже его полные губы или дуги его бровей не могли проникнуть через мою оборону.
— Вот почему ты смотрел на меня в ту первую ночь. Пытался узнать о человеке с такой историей за плечами.
— Нет.
— Я не заинтересована в твоей жалости, и не собираюсь что-то доказывать тебе, или еще кому-нибудь по этому вопросу, — я встала. Я итак уже погрузилась в достаточно глубокую яму отчаяния. — Спасибо за ужин.
Я развернулась на каблуках и подошла к ближайшей двери, что вела наружу. Мне следует направиться обратно к Дейдре. Мне следует пойти в дамскую комнату. Мне следует подойти на ресепшн. Но улица выглядела такой неприметной, как будто бы я могла, выйдя туда, исчезнуть в темноте. Как только я выбралась наружу, то поняла, что идти мне было некуда и не на чем. В любом случае, я не могла уйти далеко. Дейдра нуждалась во мне.
Я целеустремленно направилась прочь. Я была глупой. Я хотела бы, чтобы у нас с ним было все с чистого листа, но он уже знал, кто я. Я не могла сбежать от того, что случилось с Даниэлем. Все знали об этом, и любые мои отношения с кем-либо будут омрачены тенью унижения. Я почувствовала сильную руку на своем локте, но часть моего тела продолжала двигаться вперед, несмотря на усилия его хватки.
— Подожди, — сказал он, — ты даже не дала мне закончить.
— Я не хочу, чтобы ты… — начала я, позволяя ему держать меня за локоть, пока пыталась найти баланс.
— Я наблюдал за тобой, потому что да, я хотел посмотреть, кем ты являешься на самом деле, — я начала возражать, но он приложил палец к моим губам и продолжил:
— И когда я это понял, я был... Как тебе сказать? — он прищурился, словно пытаясь найти слова. — Охвачен благоговением. — Я попыталась вырваться, и он меня отпустил. — Постой! Это не то, что ты думаешь. Да, я видел тебя по телевизору с Брауэром. Ты всегда стояла так прямо, когда на тебя нападали с одной стороны машины, а с другой стороны твои собственные люди. И ты ни разу не надломилась. Потом сегодня вечером ты сказала мне, чтобы я перестал бить мужчину, будто бы это было твоим долгом перед Богом сделать это. Ты могла отвернуться от мира. Ты понимаешь?
Я ничего не сказала. Я ненавидела то, что он следил за моим скандалом с Даниэлем так внимательно, что это походило на одностороннюю интимную близость.
— Позволь мне пригласить тебя куда-нибудь, — сказал он. — Мое внимание не причинит тебе вреда.
— Послушай, я сожалею. Ты достаточно хорош. И, честно говоря, ты красавчик. Очень привлекательный, — я не могла смотреть на него, произнося это. — Но ты испытываешь любопытство ко мне, а для меня это до сих пор все очень реально.
Я скрестила руки на груди, и ему пришлось отпустить мой локоть. Автобус, пронесшийся мимо нас с оглушительным ревом, всколыхнул наши волосы теплым ветерком.
— Я просто не готова.
— Позволь мне пригласить тебя в любом случае.
— Ти Дрей!
Я развернулась. Катрина бежала ко мне с парковки, неся огромную сумку, одетая в угги с леггинсами. Она была ранней пташкой.
— Я сожалею, — сказала я, пятясь в сторону Катрины. — Я не могу. — сказала я, чувствуя ее тяжелое дыхание за спиной.
— Привет, — сказала она.
Я обернулась и поняла, что она обращается не ко мне.
— Катрина, это Антонио.
— Ciao, — ответил он, кивнув ей, переведя свой взгляд обратно на меня. — У тебя есть моя визитка, Contessa. (прим.пер. Ciao — пока, до свидания).
— Да, есть.
— Ciao, — он улыбнулся, кивнув, и пошел в сторону парковки.
Катрина повернулась, смотря, как он обернулся и помахал рукой.
