Макс Лукадо - И Ангелы Молчали
Да вы только посмотрите на них! Грязные, крикливые, грубые — рядом с такими и находиться-то неловко. Неужели у
них нет совсем никакого представления о приличиях? Неужели у них не осталось ни капли уважения к окружающим? Такие
вещи так просто не делаются: поговорите сначала с Нафанаилом, который потолкует с Иоанном; он, в свою очередь, замолвит словечко перед Петром, а тот уже решит, стоит ли их просьба того, чтобы из-за нее беспокоить Господа.
Но, несмотря на то, что ученики вполне искренне считали так, они были неправы.
Так же, как неправы и мы, когда думаем, что Бог слишком занят, чтобы уделять внимание маленьким людям. Или что
Он слишком большой формалист, чтобы слышать просьбы, высказанные без должного этикета. Когда люди, находящиеся
со Христом, запрещают другим приходить к Нему, христианство превращается в пустую, бессмысленную религию.
Уродливую религию.
Событие, произошедшее в больнице Сан-Антонио, служит удивительно точной иллюстрацией к сказанному выше.
Пол Лотц пострадал в результате падения с высоты: у него было пробито легкое, сломаны ребра, и кроме того, имелся
сильный ушиб внутренних органов. Когда его в полубессознательном состоянии доставили в больницу, он полагал, что
самое худшее уже позади.
Пол ошибался.
Лежа на больничной койке, он услышал, как, стоя над ним, два врача начали спорить о том, кто из них будет вставлять
дренажную трубку в его грудную клетку. Постепенно спор перерос в потасовку и наконец один врач стал угрожать
другому, что сейчас он вызовет полицию.
«Пожалуйста, кто-нибудь, спасите меня!» — взмолился Пол, видя, как врачи дерутся около его койки.
Но те продолжали ссориться, не внимая его мольбам. Наконец, пока они продолжали ругаться, двое их коллег
занялись пациентом и спасли ему жизнь2.
Верится с трудом, не правда ли? Люди спорят о мелочах, в то время как самые насущные нужды остаются без
внимания. Но такое происходит даже в церкви. Недавно мне позвонил один человек, который слушает мои
радиопередачи. Он вырос в семье, где все были неверующими, однако на работе у него есть двое сотрудников-христиан, принадлежащих к разным деноминациям. Я удивился, что он позвонил мне, несмотря на то, что работает бок о бок с
христианами. На это он ответил: «Один говорит одно, другой — другое. А я просто хочу узнать, как мне уверовать в
Иисуса».
Это происходит в наши дни.
Это происходит, когда церковь уделяет обсуждению того, как должен выглядеть храм, больше времени, чем заботе о
малоимущих. Это происходит, когда лучшие церковные умы заняты мелочным обсуждением несущественных разногласий
вместо того, чтобы помышлять о великих истинах. Это происходит, когда церковь становится известной благодаря своей
позиции по тому или иному вопросу, а не благодаря своей вере в Бога.
Это происходит в наши дни. Это произошло и тогда.
Видите ли, в глазах тех, кто стоял ближе всех к Иисусу, эти слепцы не имели никакого права отвлекать Господа. Ведь
Он шел в Иерусалим! Сын Человеческий должен был основать Свое Царство! У Него просто нет времени на то, чтобы
выслушивать всяких там слепых попрошаек, сидящих на обочине.
Поэтому-то слепым и было сказано, чтобы они замолчали.
Они просто несносны, эти нищие. Посмотрите, как они одеты! А как они себя ведут?! Как они кричат! Конечно же, у
Христа есть дела поважнее, чем обращать внимание на этих людишек.
Но Сам Христос думал иначе. Он, «умилосердившись, прикоснулся к глазам их; и тотчас прозрели глаза их».
Христос слышит их, несмотря на гул окружающей Его толпы. А из всей этой толпы только слепые по-настоящему видят
Иисуса.
Что-то подсказало этим нищим, что Богу важнее то, что у человека на сердце, чем его манеры и способность красиво
говорить. Они смогли понять, что важен здесь не «подход», а искренность, и поэтому кричали изо всех сил. И были
услышаны.
Бог всегда слышит тех, кто ищет Его. Вот еще один пример. Это произошло за несколько столетий до входа Христа в
Иерусалим.
Израильский царь Езекия, инициатор духовного возрождения среди своего народа, призвал людей оставить ложных
богов и обратиться к Богу истинному. Он пригласил всех в Иерусалим для того, чтобы отпраздновать Пасху, но столкнулся с
двумя проблемами.
Во-первых, израильтяне так давно не праздновали Пасху, что среди них не нашлось никого, кто был бы очищен с
соблюдением всех необходимых обрядов. Ни один из них не был готов к празднованию Пасхи. Даже священники
осквернили себя идолослужением и не очистились.
Во-вторых, Бог повелел, чтобы Пасху праздновали в четырнадцатый день первого месяца. К тому времени, как Езекия
смог собрать людей, наступил уже второй месяц.
Таким образом, Пасха отмечалась на месяц позже, а люди, участвовавшие в праздновании, были нечисты.
Езекия стал молить Бога: «Господь благий да простит каждого, кто расположил сердце свое к тому, чтобы взыскать
Господа Бога, Бога отцов своих, хотя и без очищения священного!»3
Вот в чем заключается вопрос: как поступит Бог, когда люди делают что-либо с чистыми побуждениями, но
несовершенно?
«И услышал Господь Езекию, и простил народ»4.
Верное сердце в сочетании с несовершенно исполненным обрядом лучше, чем неверное сердце в сочетании с
идеально осуществленным обрядом.
Как-то раз, находясь на конференции в Атланте (штат Джорджия), я позвонил домой, чтобы поговорить с женой и
дочерьми. Во время разговора Дженна, которой тогда было около пяти лет, сказала, что у нее для меня есть сюрприз. Она
перенесла телефон к фортепьяно и начала играть.
То, что Дженна играла, с большим трудом можно было назвать песней. Казалось, она просто колотила по клавишам.
Ритма не было вовсе. Рифма также отсутствовала, да и фразы были построены совершенно безграмотно. С точки зрения
формы это был полный провал.
Но мне эта песня показалась просто шедевром. Почему? Да потому, что она написала ее для меня!
Ты — прекрасный папа.
Я так скучаю по тебе!
Когда ты уезжаешь, мне так грустно и я плачу.
Приедь домой очень быстро!
Кому из отцов не понравилась бы такая песня? Кто из них не оценил (или даже не переоценил) бы ее?
Кто-то из читателей, сейчас, возможно, хмурится: «Постой-ка, Макс! Ты что же, хочешь сказать, что неважно, как
именно мы приходим к Богу? Ты утверждаешь, что значение имеет только то, почему мы обращаемся к Нему, а как мы это
делаем — безразлично?»
Нет, я говорю не об этом (хотя и благодарен вам за вопрос). Лучше всего, когда мы приходим к Богу с верными
побуждениями и верным путем. Иногда нам удается достичь этого. Иногда слова нашей молитвы так же прекрасны, как и
те побуждения, с которыми мы молимся. Иногда мы исполняем церковные гимны столь же красиво, сколь твердо верим в
то, о чем поем.
Иногда мы поклоняемся Богу настолько же красиво, насколько и искренне.
Но зачастую бывает не так. Зачастую мы заикаемся и не можем найти нужных слов. Зачастую музыка, которую мы
исполняем, крайне далека от совершенства. Зачастую наше поклонение получается менее величественным и красивым, чем мы этого хотели бы. Зачастую мы призываем Бога так же грубо и незатейливо, как звали Его те слепые на обочине
дороги.
«Господи, помоги нам!»
И иногда, даже в наши дни, многие из Его искренних последователей советуют нам помолчать, пока мы не научимся
делать это подобающим образом.
Христос не сказал слепым, чтобы они замолчали. Бог не велел Езекии прекратить празднование. Я не сказал Дженне, чтобы она отправлялась репетировать и перезвонила мне потом, когда сможет сыграть что-нибудь нормальное.
И слепые, и Езекия, и моя Дженна — все они старались как могли, прилагая к этому все свои силы—и этого было
достаточно.
«Вы взыщете меня, — провозгласил Бог, — и когда вы взыщете Меня всем своим сердцем, вы найдете Меня! Я Сам
откроюсь вам»5.
Что за удивительное обетование! И на примере слепых мы видим, что Он держит Свое слово.
Последний эпизод этой истории достоин особого внимания. Двое грязных оборванцев с ясными горящими глазами
идут — нет, не просто идут, а подпрыгивают от радости, направляясь следом за Христом по дороге к Иерусалиму. Они
показывают друг другу пальцем на цветы, запах которых чувствовали и прежде, хотя не видели их. Смотрят на солнце, тепло которого ощущали, не видя его света. Есть определенная ирония в том, что из всех, кто был в тот день на дороге, эти
двое, как оказалось, видели лучше всех — даже до того, как они прозрели.
