Джош Вайцкин - Искуство учиться
Как сейчас вижу самого себя — восьмилетнего мальчика, который чувствует, как победа ускользает из рук. Пот стекал с меня ручейками, кожа покрылась пупырышками, сердце билось все чаще, а завистливые конкуренты сверлили меня взглядами из-за близлежащих столов. В зале повисла зловещая тишина, изредка прерываемая тихими шорохами, а хрупкость моих надежд становилась все более очевидной. Оказалось, что я вовсе не супермен. Я всего лишь ребенок, который частенько спит в кровати родителей, поскольку боится страшных снов; сейчас же тяжесть всего мира обрушилась на мои плечи, и все валилось из рук.
Предстоял выбор: потерпеть полное поражение или отдать некоторые фигуры, отступить, перегруппироваться и попытаться продолжить борьбу.
На площади Вашингтона я делал это огромное число раз. Но чтобы сверстник загнал меня в угол — такого не бывало. Как фаворит соревнований, я чувствовал колоссальное давление и пытался с ним справиться, культивируя в себе чувство непобедимости. Уверенность в своих силах — неотъемлемое качество настоящего бойца, но самоуверенность всегда губительна. В некоторые моменты мы пытаемся перехитрить самого себя. Свою уязвимость мы, словно рак, прячем глубоко под броней бравады, но, когда ситуация выходит из-под контроля, нам не хватает умения восстановить душевные и физические силы и вернуться в игру.
Когда игра закончилась, я был глубоко потрясен тем, как близко подошел к завоеванию первого чемпионского титула и буквально выпустил его из рук. Казалось, мой мир просто распался на части и самоликвидировался. Может, я просто неудачник? Разочаровал ли я своих родителей? А что скажут мои друзья из парка, Брюс, школьные товарищи? Как же я мог проиграть? Одна из проблем фаворитов заключается в том, что и падать им приходится с очень большой высоты. Упал ли я в собственных глазах или в глазах окружающих? Стоило ли затрачивать столько сил, раз чемпионский титул мне не достался? Восьмилетнему мальчику весьма трудно справиться с такой сложной ситуацией, а мне очень повезло с семьей: мои родители быстро вернули мне способность видеть перспективу даже в столь напряженные периоды жизни. Мы пошли на рыбалку.
Океан играл огромную роль в моей жизни, образно выражаясь, чуть ли не с самого зачатия. Когда мама была на пятом месяце беременности, они с отцом поехали ловить голубого марлина на блесну в трехметровых волнах Гольфстрима. Некоторые самые ранние воспоминания связаны с причалом рядом с нашим маленьким домом на острове Южный Бимини, гудящем тучами москитов. Там мы ловили люцианов, кормили мурен, отгоняли мошкару по вечерам, разбрасывая приманку для акул.
В детстве я твердо знал, что наступит лето и мы отправимся на море, независимо от того, что еще происходило в нашей жизни, наступал ли кризис в экономике, какие турниры проходили в это время и какими бы несвоевременными и абсурдными ни казались поездки на берег океана в момент отправления. Постепенно я понял, что эти короткие перерывы в напряженной, наполненной конкурентной борьбой жизни шахматиста и были одной из причин моих спортивных успехов. Время, проведенное на море, — это время обновления, укрепления семейных связей, время наедине с природой, когда можно успокоиться и подумать о планах на будущее. Можно позволить себе забыть о тренировках и найти новые творческие идеи, способные стать толчком к дальнейшему росту. Эти поездки ничем не напоминали шикарный отдых — они даже были наполнены неустанным ручным трудом, например попытками вернуть к жизни старый генератор в машинном отделении нашей лодки, уборкой кокпита под палящим солнцем, удерживанием лодки на заданном курсе под порывами шквального ветра, прокладкой маршрута в открытом море и вообще всяческим экстримом.
Лодочные путешествия давали прекрасную возможность психологически подготовиться к состязаниям. Жизнь на воде требует постоянной сосредоточенности, умения держать ситуацию под контролем. В море лодка постоянно движется под действием волн, палуба дает крен под ногами, и единственный способ выжить — уловить ритм этого движения и быть готовым к любым неожиданностям. На море я научился тому, что практически с любой ситуацией можно справиться, если не терять голову. В то же время, если вы запаникуете, попав в шторм в сотне с лишним километров от берега или оказавшись посреди стаи больших акул, никто не даст вам шанса на спасение.
В моей жизни много раз случалось так, что отъезд из Нью-Йорка казался профессиональным самоубийством: мои соперники тренировались и участвовали в бесчисленных турнирах в то время, как я ходил по морю, пробиваясь сквозь волны. Но я неизменно возвращался с новыми идеями, запасом энергии и решимости. Океан всегда оказывал на меня исцеляющее воздействие, возвращал к жизни, когда это было более всего необходимо, — а в тот момент восьмилетний мальчик, только что потерпевший самое большое поражение в своей жизни, определенно в этом нуждался.
Родители, маленькая сестренка и я вышли из Форт-Лодердейла на нашей двадцатичетырехфутовой лодке класса Black Fin — чудесной старой рыбачьей лодке, на которой мы пережили столько летних приключений в открытом море. (Когда мне было двенадцать лет, она, к сожалению, взорвалась и затонула.) В пятидесяти семи милях на ост-зюйд-ост находился ставший для меня родным остров Бимини. Я и сейчас как будто наяву вижу, как он появляется на горизонте перед моим детским взором — сначала подернутые туманной дымкой деревья, как будто мираж после долгого морского путешествия. Мы неделями не вспоминали о шахматах. Вместо этого была рыбалка, купание в теплой, кристально чистой воде, ловля на блесну в водах Гольфстрима и чудесный морской воздух. Я снова чувствовал себя ребенком, носился по острову вместе со своими друзьями Кьером и Кино, проводил долгие часы, свесившись со старого расшатанного причала, болтая рукой в воде и наблюдая за стайками рыб. Дождливыми вечерами мы с мамой брали нашу собаку Брауни и отправлялись в джунгли на поиски гигантских сухопутных крабов. Наша семья наслаждалась этим временем единения вдалеке от безумной круговерти мира юношеских шахмат. Я чувствовал себя опустошенным, но постепенно моим родителям удалось возродить во мне всегдашнюю мальчишескую жизнерадостность.
В самые тяжелые времена моя мама всегда становилась семейным якорем, удерживавшим нашу семью на плаву, пока тучи не рассеивались. Когда я был маленьким, она прижималась ко мне своей мягкой щекой, напоминая о том, что полоса неудач рано или поздно пройдет. Мне не надо было рассказывать ей о том, что я чувствую, она и сама всегда это знала. Моя мама — самый великий человек из всех, кого я знал. Она блестящая, любящая женщина, сочувствующая и мудрая, ее свет до сих пор освещает мой путь. Исполненная спокойной силы, бесконечного милосердия, невероятно самоотверженная, она всегда побуждала меня следовать велениям своего сердца, даже если это уводило меня далеко в сторону или могло втравить в какое-нибудь рискованное предприятие. Кроме того, она отличается редким мужеством (что иногда меня просто пугает) — например, способна встретиться лицом к лицу с двухсоткилограммовыми акулами на большой глубине, ловить на поддев мечущегося из стороны в сторону голубого марлина, укротить девятисоткилограммового дикого жеребца, разнять уличную драку, а также держать в узде папу и меня. Она оставалась неколебимым бастионом спокойствия среди всех бурь, сотрясавших нашу семью: поднимала и утешала, если мы падали, возвращала на верный путь, когда нас увлекали в сторону амбиции, крепко обнимала, когда слезы лились из глаз. Моя мама — это мой герой. Без нее моя жизнь просто распалась бы на части.
У моего отца совершенно другой характер. Он терпимый, эмоциональный, нестандартный (представьте себе нечто среднее между Вуди Алленом и Ларри Дэвидом[6] по духу авантюризма) и преданный отец, ставший моим лучшим другом с самого первого дня. Невозможно сосчитать, сколько часов мы провели вместе, играя в баскетбол, ходя на футбольные и бейсбольные матчи, наблюдая океанский горизонт в поисках птиц, собирающихся над косяками рыбы, посещая шахматные турниры, а потом и турниры по боевым единоборствам, проводившиеся по всему миру. Мы были отличной командой с тех пор, как мне исполнилось шесть лет, жили одними надеждами и стремлениями, а в какой-то степени и одними эмоциями. Не важно, как далеко в будущее мы стремились заглянуть, но наше самочувствие очень часто зависело от моих спортивных результатов. От этого никуда не деться. После победы на крупном турнире все становилось прекрасно и не было пределов счастью. Если я играл плохо, все вокруг погружалось в тень, а все наши мечты казались абсурдными.
Это правда, что я играл, зная, что сердце отца бьется так же бешено, как и мое собственное, — но знал и то, что он любит меня независимо от моих побед или поражений. Вполне возможно, некоторым психологам не понравится такая созависимость отца и сына, но, если вы стремитесь покорить вершину, можно и выйти за рамки традиционных представлений. Бывали большие турниры, тяжелые климатические условия, завершающие усилия, для которых отчаянно требовались все силы и вдохновение, какие только можно было мобилизовать, а затем требовалось еще вернуться в нормальное состояние. Одно можно утверждать наверняка: при любых обстоятельствах отец всегда был на моей стороне, на все сто процентов.
