Сергей Вольнов - Зона Посещения. За миг до рассвета
О том, сумеет ли он справиться со всеми, охотник не думал. Это для Антея не проблема. На порядок сложней было пеленговать и разыскивать. Но любые трудности оправданны, когда обнаруживается и изымается хабар, ценнейший во всех Зонах.
К тому же один из них – давний знакомый. До того давний, что мог и позабыть, но есть способ напомнить. Спросить, удалось ли доставить письмо Сержанта по адресу, указанному на конверте…
В общем, проблемы могли доставить разве что сопутствующие обстоятельства из окружающей среды, но не сами рекруты.
Так и случилось.
Антей намеревался встретиться с четырьмя сталкерами на выходе из схрона под деревом, где они пережидали Захват. (Да, в этом периоде времени Трот ещё сотрясался от приступов углубления…) Точнее, на некотором отдалении от выхода, потому что сталкер, выползающий из-под земли, всегда ждёт «подсеры» ужасной от мутантов и конкурентов, и лучше не подкатываться в первые минуты.
Однако не получилось подкатиться ни в первые, ни во «вторые» минуты.
Часы миновали, прежде чем настал удобный момент. И уже затерялся далеко позади выход из убежища, где Антей собирался перехватить четверых.
Столько раундов там же, позади! Настолько разные были они… Даже не верится, что крайний! Заберёт великолепную четвёрку, и пора на инструктаж собранной армии… Пусть и помогли ему абнормальные силы стать сверхчеловеком, чтобы справился с задачей, хоть и способен он перемещаться в разные даты, но линейность времени никто не отменял.
Для него ходка превратилась в последовательный многораундовый бой. Ради того бился он и будет биться, чтобы рекруты, которых он забирал в будущем, действительно пожили в периоде послевоенном.
Чтобы у поневоле оказавшегося между дерущимися слонами человечества было оно вообще, мирное завтра…
И вот наконец Соединителю пора завершать сборку.
Он не влезал в стычку, разгоревшуюся вокруг дерева. Справятся! Сталкеры они или кто?
К тому же третий фронт ещё только разворачивается сейчас, и вражина хватает всех, что под руку попадутся, без разбора, поэтому качество порабощённых бойцов, за редким исключением, не ахти пока. Вот чтобы не допустить до захвата тех, кто ахти, он и стал тем, кем является здесь и сейчас, сидя на этом камне.
Он позволил себе остаться в сторонке и подождать. Коллеги выиграют первую битву начинающейся войны и уйдут дальше. А он их нагонит чуть позже. Чтобы призвать на главную битву за выживание землян.
Антей присмотрел удобное местечко возле сосны, почти сохранившейся в первозданном виде. Под нею нашёлся камень неожиданной формы – две плиты, лежащая и стоящая, под прямым углом соединённые. Очень похоже на скамью или стул, самое то для человеческой анатомии! Он присел на это услужливо подставленное сиденье со спинкой и позволил себе на пять минуток никуда не стремиться.
Всячески заслуженный привал перед крайним этапом рекрутирования и соответственно перед грядущим сражением, которое должно прикончить едва начавшуюся войну. Да, в будущем случатся рецидивы, но с «остаточными» партизанскими вылазками и норовящими взять реванш подпольщиками «под мирным небом» справляться куда сподручней, чем в ходе тотального противостояния всех сил, прущих стенка на стенку…
Сидящий на земле Антей посмотрел вверх, туда, где за непроглядной мглой должно находиться ночное солнце Земли, и почти неслышно, одними губами стал напевать песню «Луна», совпавшую с его настроением:
Кончился дождь за шторами век
Осень потухла, на Землю пал снег.
Я смотрю в календарь, на пороге зима…
Я разложил хлеб на столе,
Я разлил вино тебе и себе,
И в квадрате моего окна появилась Луна.
Завершив первый куплет, он опустил взгляд к земле и с особым ностальгическим чувством продолжил припевом:
Подожди, Луна, мне пока не до сна,
Дай мне время на песни, дела и на каплю вина!
Да уймись ты, тоска, не дави на меня,
Дай мне время, подожди до утра…
Второй куплет дался ему тяжелей, он даже ощутил, как слезинки в уголках глаз появились, но упорно шептал:
Свет фонарей, и всё та же Луна.
Верны компасу дороги, и прохожим не беда.
Но не найти покоя мне, не уснуть до зари…
На столе стынет чай, дающий телу тепла,
А за спиной прошедший день ушёл, как с крана вода.
Ещё всё впереди, не уснуть до зари…
И второй раз припев, с ещё более защемившей в области сердца ностальгией по безвозвратно оставшемуся позади на безжалостной линейке его собственной ходки жизни:
Подожди, Луна, мне пока не до сна!
Дай мне время на песни, дела и на каплю вина!
Да уймись ты, тоска, не дави на меня!
Дай мне время, подожди до утра…
Эта песня для него была особенно памятной. Встречались миры, в которых её вообще не было в списке творений Виктора Цоя. Бывали и такие, где она становилась известна как подделка под «Кино». Или в качестве дани уважения памяти Цоя.
Но как бы там и тут ни было, Цой мог бы написать именно такую песню, а остальное не важно. Редкий случай, когда суть скрывается не в деталях, а в значимости итогового результата.
Для него «Луна» была настоящей песней Виктора Цоя. Потому что и он сам тоже не в этой реальности родился. А реальности в деталях не во всём совпадают, иначе не были бы иными, разными.
Допев «Луну», он закончил пятиминутку перерыва. Встал и шагнул прочь от сосны и каменного «кресла». Не оглядываясь больше на оставленное позади.
Знаком, что пора заканчивать сборку и пускать в бой готовую компоновку, для него явился предпоследний раунд. Поимка сталкера, который ухитрился в пятый круг спуститься, когда в эпицентральную глубину Трота хода не было никому из людей. Да не просто залезть, но и выбраться из ямы обратно. И не с пустыми руками, а утащить оттуда убедительное свидетельство, которое гарантированно подтвердит, что все гипотезы о происхождении и сути необъяснимой чужеродности не стоят выеденного яйца. Всё совершенно не так. И что Зоны Посещения люди пытаются объяснить, исходя из своих представлений.
Этого допустить нельзя.
Сталкер не значился в списке рекрутов, но Антей его присоединил.
После этой абсолютно незапланированной встречи осознал, что баста, пора закругляться. Что в условиях Зоны, где рекрутинг завершится, выглядело тем ещё каламбуром!
…Четверо растянулись в цепочку и по всем сталкерским правилам отважно прокрадывались в неизвестность.
Он выступил из-за толстого ствола дерева, когда-то начинавшего жизнь грушей. Шагнул навстречу воинам, увенчивающим его поисковый рейд, поднял вверх открытые ладони и с ходу предложил главное:
– Меня с собой возьмите, братья-сталкеры!
О том, что более адекватной является формулировка: «Я возьму вас с собой, братья-сталкеры!», он им позже объяснит и популярно растолкует, по какой причине.
Вместо эпилога: «Секунда возвращения»
Храни эти воспоминания.
Они делают нас нами.
Без них мы только потерянные души…
Абсолютная истина, в разных формулировках встречающаяся во многих литературных произведениях
Автобус приближался к остановке, оставляя за собою длинный, серый, клубящийся шлейф поднятой пыли. Метров за пятьдесят он начал сбавлять скорость и затормозил у навеса, жалобно скрежетнув тормозами. Двери с шипением пневматики раздвинулись, из салона выбрался единственный пассажир, который прибыл в этот пункт назначения. Он спрыгнул на сухую, изжаренную солнцем землю, и дверные створки тотчас схлопнулись. Дизель автобуса натужно взревел, и рейсовик укатил дальше по просёлку.
Мужчина, выбравшийся на остановку из машины, козырьком приставил ко лбу ладонь и пронаблюдал за удалением раздолбанного, дряхлого средства передвижения.
– Надо же… а тут ничего не изменилось, – прокомментировал он. – Как будто я только вчера поле перешёл и через рощу сюда выбрался…
В голосе прибывшего на старом автобусе пассажира проскользнула нотка ностальгии. В этом месте он побывал явно не вчера, а годы и годы тому назад. Возможно, не меньше десятка.
На вид мужчине было лет сорок пять. Большой, ростом чуть ли не два метра. Для таких габаритов он сохранил отличную форму, не расплылся и не обрюзг. Сильное, тренированное тело не могла скрыть даже мешковатая, свободного покроя походная одежда. Возраст, по сути, выдавало только лицо. Суровое, потемневшее от ветра и солнца, изборождённое морщинами. Глаза привычно щурились, готовые в любой миг либо смотреть в прицел, либо прятаться за веками от вспышки. Этот человек мало радости в своей жизни повидал, и пережитые им невзгоды оставили отпечатки.
