Евгений Красницкий - Не по чину
— Да-а, удивил ты меня! Как ты говоришь? В заблуждение ввел? Это Веселуху-то? — князь хмыкнул, Мишке показалось, что он вот-вот полезет чесать затылок, однако до этого все-таки не дошло. Только блеснул глазами, кивнул одобрительно. — Ну что ж, коли столь опытный вой, как Веселуха, счел, что такие меры нужны, значит, причины на то он имел весомые. Да и впрямь, излишнего усердия в упреждении врага не бывает. Ладно, иди, сотник! Вижу, славную себе смену воевода Кирилл растит!
«Опаньки! Уже сотник! А ведь, кроме самого первого разговора, всю дорогу просто Михаилом величал. Поздравляю вторично, сэр Майкл, кажется, политику партии вы уловили правильно. И «версию для печати» в нужном направлении усилили, предложив считать Младшую стражу вспомогательным соединением, вовремя поддержавшим операцию по освобождению Агафьи.
Но все это только подтверждает печальный вывод, что вы основательно вляпались во что-то грандиозное. Князь от вас хотел не просто подтверждения его версии — тут и без вас обошлись бы. Вячеслав Туровский не дурак и правду все равно узнает, но правда и истина — иногда очень разные понятия. А уж нужная всем правда — тем более. Ну да ладно, не о том сейчас речь: главное, что он проверял вас на понятливость — а еще на необычное для буйного подростка умение поступиться славой. Результат его, кажется, не огорчил, значит, сигналы на ЕГО управленческие воздействия на вас вы ему подавали правильные. Хотя не факт, что цели его понимаете верно.
Черт побери, информация нужна, как воздух, а с кого ее, спрашивается, стрясти?»
По дороге от князя, словно подкарауливал, встретился Феофан. Мишка, правда, не исключал, что как раз и подкарауливал: слишком уж убедительно изобразил иеромонах радость от неожиданной встречи, благословляя молодого боярича:
— Про то, что ребятишки этого языческого пособника, Свояты, уже окрещены, я слышал. Быстро ты управился, хвалю! Рад лицезреть столь ревностное служение христианской вере в столь юном возрасте.
«Это я удачно зашел, называется. Кого ни встречу, все рады!»
— Благодарю, отче. Но мы именем Христа сильны, и оттого не христианам в Младшей страже места нет и быть не может. Вот и не стали тянуть.
— Да, хорошо вас покойный отец Михаил наставлял, царствие ему небесное, — со вздохом перекрестился Феофан. — О нем и хотел с тобой побеселовать. Мне говорили, ты при нем в последний час находился?
— Да, отче, — Мишка и сам не мог вспоминать погибшего священника без душевной боли. И спорил с ним, и не во всем согласен был, а любил! Похоже, и Феофан, при всех его вывертах, отца Михаила вспоминал сейчас не по должности, а по душевной потребности. Хотя у таких, как он, одно другому не мешает.
— Завтра… Нет, послезавтра вечером приезжай сюда. Своих предупреди, что заночуешь в монастыре. Расскажешь мне про него… — и пошел прочь, не оборачиваясь и не сомневаясь в Мишкином согласии. Да оно и не требовалось: в голосе епископского ближника явственно прозвучал приказ.
Служка, больше похожий на хорошо вымуштрованного адъютанта, ожидал Мишку у ворот монастыря и даже не уточнил, тот ли он боярич, которого ждет отец Феофан; да и чего спрашивать-то — не часто в монастырь приезжают отроки при оружии и воинском доспехе. Со стороны монастырь выглядел не особо внушительным, во всяком случае, до знакомых Ратникову по жизни ТАМ Александро-Невской или Троице-Сергиевой лавры не дотягивал очень заметно, но пока провожатый довел гостя до кельи отца Феофана, у Мишки появилось сильное искушение процитировать с интонациями Юрского-Викниксора из кинофильма «Республика ШКИД»: «В этом здании есть места, где не ступала нога человека!»
Служка сам входить не стал: дождался, пока боярич переступит порог, и испарился, как не было. А Мишка войдя, едва не споткнулся от удивления: в ярко освещенной несколькими свечами келье его ждал накрытый стол, братина — судя по всему, с хмельным, и уже порядком приложившийся к ней Феофан. То есть, вначале показалось, что порядком, а потом он понял: возможно, до его появления монах и не пил вовсе.
— Ну, чего стоишь-то? Садись, — вместо ответа на приветствие кивнул ему святой отец. — И не изумляйся. Я неспроста тебе именно сегодня велел прийти. День нынче знаменательный: тридцать лет назад мы вместе с отцом Михаилом в учение прибыли… То есть, это он тогда прибыл, а я с ним. Думал, отметим с ним вместе, да только Господь по-своему рассудил, — перекрестился монах. — Ладно, тебя это не касается, у тебя свои заботы… Лучше давай, садись, да налей себе вина — оно не крепкое, монастырское. Закусывай и рассказывай про него. Все.
Что оставалось делать, как не принять приглашение? Мишка не стал отговариваться возрастом: подсел, налил себе в приготовленную заранее кружку, окинул взглядом стол. Угощение стояло хоть и сплошь постное, но не сказать чтобы бедное: рыба разная, грибы в нескольких плошках, орехи и какие-то то ли фрукты, то ли ягоды в меду.
Рассказывать было что — он даже удивился, как, оказывается, ему самому хотелось поговорить о погибшем наставнике с понимающим человеком. Единственное, что несколько портило удовольствие, это подспудное ощущение, что Феофан не просто слушает подробное повествование о жизни дорогого ему человека, а одновременно и работает: слишком уж сильно глаза монаха-«особиста» напоминали о допросах в ТОЙ жизни. Кроме того, почему-то всплыл в памяти давний разговор с дядюшкой на ладье, плывшей из Ратного в строящуюся крепость — Никифор тогда точно так же подливал «некрепкое винцо» племяннику, стараясь побольше выгадать при заключении договора.
Монах, как и купец, угощая отрока, слушал его очень внимательно, сам же заговорил только после того, как убедился, что собеседника от еды и непривычного питья разморило.
«Кагор как местный аналог «сыворотки правды», чтоб тебе пива на опохмел не осталось, старый выпивоха! И ведь отказаться нельзя — но и пьянеть тоже, а организм молодой, ТОЙ закалки нет. Свою дозу по формуле «грамм на градус на рыло в час» еще предстоит определить, методом проб и ошибок. Так что лучше тормозните, сэр, а то и вопросов не поймете, не говоря уж о том, чтобы на них отвечать».
— Отец Михаил всегда умственность ценил, — одобрительно покивал Феофан после очередного пришедшегося к месту пассажа из Святого Писания. — А я жду, когда же ты начнешь входить в возраст мужа смысленного.
Мишка посчитал правильным изобразить легкую обиду, но монах наставительно продолжил слегка заплетающимся языком:
— Ты мои слова к душе не бери: по-отрочески это. Ты умом мужа, что у кормила — да, УЖЕ у кормила! — стоит, рассуди. Пусть пока еще не так много людей всей жизнью на тебя завязаны, однако есть такие. И как глянуть: мало или много их. Вон, всей своей сопливой сотне ты и сейчас превыше Бога. Василий твой, которого ты у дядьки из холопов в прошлый раз выкупил, и тот… Уж его-то я знаю…
Феофан крякнул, словно проговорился о чем не надо, но тут же махнул рукой, пьяно подмигнул Мишке и продолжил:
— Рассуждаешь ты порой так, словно жизнь прожил, недаром князь Всеволод подивился, но и порадовался твоим разумным словам о предательстве и наказании, которое должно за ним последовать.
Бывает, что на отрока нисходит свет разума, особенно если Господь наш послал ему мудрых наставников, а по годам еще неоткуда ему жизненного опыта набраться. Так? — он требовательно взглянул на своего собеседника, ожидая подтверждения. Пришлось согласно кивнуть, изображая старательно борющегося с опьянением мальчишку.
— Оттого и мучают тебя мысли, кои для мужа в годах и не забота вовсе, а так… Однако же и твои придумки… — монах покрутил пальцами, подыскивая слово, — необычными оказываются, не всегда правильными, — он слегка поморщился неудачно выбранному слову и поправился: — Не совсем правильными. Как раз по недостатку знаний. А тебе это непростительно, ибо за тобой одним многие жизни стоят, и не только твоя сотня огольцов, а и в Ратном, и в крепости твоей. Даром, что ли, ее уже Михайловской окрестили?
Мишка с интересом глянул на собеседника, оторвавшись от постного пирога с грибами, а тот спокойно продолжал — и куда только делась несвязность речи, которую он так старательно демонстрировал вначале!
«В том-то и дело, что демонстрировал. Вон, глаза какие внимательные — так быстро не трезвеют. Как будто маску пьяненького скинул — или надел новую? Во всяком случае, на того Феофана, которого вы, сэр Майкл, знали раньше, этот не похож категорически».
Мишка стряхнул с себя напускную рассеянность: Феофан выводил разговор на беседу двух равноправных и равно заинтересованных сторон.
— Для того боярин Кирилл к тебе и приставил советчиков. И то, что Егора с десятком с тобой пустил — порадовало. Ты бы чужого не принял, будь он хоть княжеским воеводой, — пояснил он, перехватив очередной взгляд Михаила. — С Егором-то мы не один год знакомы. Вернее, я с ним знаком хорошо, а он меня разве что в лицо знает. Да и то — давненько не виделись.
