User - Роман Равдин
пренебречь им и еще несколько секунд подержать трубку, телефон Притта
зазвонит.
-- Прошу прощения, шеф, -- горячо заговорил он, услышав настоящий,
сонный голос хозяина. -- У меня есть очень важное сообщение для вас. Но не
хотел бы передавать его на работе.
-- Так, -- выдохнул Притт, словно волнение по проводу передалось ему.
-- Что вы предлагаете? Впрочем, я сам предлагаю: утром на час раньше заеду
за вами. Идет?..
Они ехали по тихим улицам и их знобило. Но не от утренней прохлады -- в
машине работал кондишен,-- а от волнения. Что делать? Доложить Лансдейлу,
мистеру Майклу? Что изменится? Просто их запрут в лаборатории, поселят там.
А если те поднимут шумиху в прессе, то им будет угрожать расправа, во всяком
случае, работать станет невозможно.
Вдруг Макса осенило.
-- Скажите, шеф, мы за полгода успеем выполнить вашу программу?
-- Может быть, даже раньше.
-- Тогда давайте рискнем. Другого пути у нас нет -- только быстрей
вернуть оболочку Барнету и выпустить его. А тогда нам эти пиявки не страшны.
Пусть докажут! Значит, полгода. Что ж, будем давать информацию.
-- Вы с ума сошли! -- вскипел Притт.
-- Будем давать информацию ус-та-рев-шу-ю. Там, конечно, не дураки
сидят, на это рассчитывать не приходится. Давать придется все-таки научную
информацию. Но с запозданием на год или не меньше полугода. Понимаете, мы
уже кончим свою работу, а они еще только ее середину жевать будут. Словом,
информация -- как свет далекой звезды. Красавицы давно уж нет, а мы
продолжаем видеть ее в расцвете...
-- Ха! Вы -- дипломат, мой мальчик. В такие дела мы попали, дай бог
теперь нам хитрости поболе!
-- И потом, надо разработать систему подачи этой ин- формации, чтобы
где-то по возможности "случайно" нарушалось какое-то важное звено во всей ее
цепи. Информация будет исходить от меня, в случае чего сошлюсь на незнание
ваших тонкостей.
-- Чудесно! Я сегодня же сяду и набросаю этакую хитроумную систему.
Первую порцию информации вы получите на той неделе. Можете сообщить
представителю этой "Веги", что доктор Притт принял их предложение. Деньги на
бочку! Ха-ха!..
-- Сколько запросить?
-- О, милый мой! Чем больше запросим, тем солидней будет выглядеть наша
фирма. Неужели мы не стоим каких-нибудь двух миллионов?
-- Да нет, я серьезно...
-- Ну, просите миллион! Не дадут -- поторгуемся. Время-то на нас
работает. И последнее: никому ни слова. Мы -- заговорщики...
Услышав сумму, Сурен присвистнул: "Игра идет по крупной". Он вспомнил
наказ Ратта -- на доллары не скупиться. И все же он не ожидал такой цифры.
-- Ваш доктор умный человек, совсем не фанатик.
-- Доктор Притт гениален. Он стопроцентный американец. Мне не пришлось
его долго уговаривать. Узнав, что имеет дело с солидной фирмой, он выставил
счет. Его банковские счет в "Чейз-Манхэттен". Миллион вы переводите туда.
Надеюсь, мне вы тоже заплатите, хотя бы сто тысяч?
-- Ваш банк?
-- Переводите на имя Кэт в городскую сберкассу Теритауна. В следующую
пятницу вы получите первую часть информации. Только прошу вас иметь в виду
работу нашей секретной службы. В случае провала Корпорация уничтожит вашу
"Вегу", как мышонка.
"Знал бы ты, какая у нас "Вега", дурачок,-- подумал Сурен. И сверкнул
улыбкой:
-- Секретная служба для того и существует, чтобы ее остерегались.
Доктор Ривейра вылечивал шизофреников и эпилептиков. Поэтому попасть на
прием к нему было не просто. И не только потому, что слава его была в
зените. Ривейра днями пропадал в лаборатории, реже -- в клинике, а уж на
прием пациентов, особенно на разного рода консультации, оставалось совсем
ничего, хотя в уплату за такой прием нужно было отдать приличный месячный
заработок. Поэтому Джоан записалась без особых надежд на успех.
Регистратор уточнила ее адрес, телефон и сказала, что раньше будущего
месяца Джоан нечего беспокоиться.
Она и впрямь уже забыла о Ривейре, как вдруг он сам позвонил ей и очень
любезно пригласил приехать в любой удобный для нее день.
-- Я очень обязан профессору Барнету,-- говорила трубка приятным
басом,-- и постараюсь хоть в какой-то мере отквитать свой долг. Прошу вас,
мэм, назначить день и час.
Джоан решила не откладывать, и они условились на послезавтра.
На этот раз, как только она назвала себя, девушка в регистратуре
ослепила ее счастливой улыбкой.
-- Ах, мэм! Мы вас так ждали... Полина, проводи леди к доктору.
Эдлай Ривейра, доктор медицины, лауреат Нобелевской премии,
просматривал микрофильмы, снятые по ходу его последних опытов. Перед ним
жила своей таинственной жизнью группа нейронов больного мозга. С помощью
нейтронного интромикроскопа Ривейре удалось заснять работу нервных клеток в
стадии самовозбуждения. Ученому хотелось проверить возникшую у него идею
расчета управляемых и неуправляемых разумом нейронных процессов путем их
физико-электрического и биохимического сравнений. Если это удастся,
вероятно, можно будет найти и возбудителя этих неуправляемых импульсов...
-- Да, войдите,-- сказал Ривейра, услышав стук в дверь.-- Миссис
Барнет! -- он поднялся со стула и поклонился, взглянув выжидательно в лицо
гостьи. Старая, усвоенная с детства привычка -- выждать реакцию белого
человека на свое приветствие. Может, именно этот взгляд и расположил Джоан,
избегавшую обычно близко общаться с черными. Она протянула руку, которую он
осторожно поцеловал.
-- Садитесь, пожалуйста,-- указал он на кресло.
Девушка, приведшая Джоан, укрепила на теле пациентки датчики и вышла.
Привычным движением руки, не глядя, доктор включил диагностическую машину.
-- Я внимательно слушаю вас...
Уже сам рассказ больного о своем недуге может служить дополнительным
источником объективной информации для врача, если только этот врач
внимательный психолог. Еще древними диагностиками было замечено соотношение
действительного и мнимого в анамнезе: чем подробнее, красочнее рассказывает
человек о своей болезни, тем меньшую опасность представляет эта болезнь на
самом деле.
И наоборот -- серьезно больной человек часто не представляет истинной
опасности своего положения. Естественная защитная реакция организма --
оптимизм -- укрепляет нервную систему, а последняя мобилизует все внутренние
силы на борьбу с недугом.
Диагностическая машина Ривейры, исследуя биотоки всех важнейших органов
пациента по особой программе, выработанной ее создателем, соотносит с ними
качество сигналов, поступающих из волевого центра мозга больного,
рассказывающего о недомогании. И только после такого сложнейшего
психо-физиологического анализа выдает заключение.
Доктор чем-то расположил к себе Джоан, может, своими большими, карими
глазами, смотревшими на нее с внимательным уважением, немного печально. Он
не прерывал ее ни звуком, ни жестом. Незаметно она перестала замечать перед
собой цветного. Просто умный и добрый человек сидел и слушал ее. Она долго и
обстоятельно рассказывала ему о своих головных болях, о бессоннице, что
часто мучает ее. А потом, незаметно для себя, перешла на другую тему --
стала сетовать на жизнь, которая после катастрофы с мужем заметно
изменилась. Ей снова пришлось преподавать английский в колледже, потому что
пенсия, которую назначил ей университет Барнета, не позволяла жить в ее
вкусе.
Машина перестала стрекотать, лента, выползавшая непрерывно из ее чрева,
замерла неподвижным пучком в корзинке.
-- Хотите почитать, что она вам нагадала? -- улыбнулся Ривейра,
перехватив ее тревожный взгляд.
-- А можно?
-- Пожалуйста,-- он поднес корзинку.-- Вот начало, отсюда надо
читать,-- протянул ей кончик белой неширокой полоски плотной бумаги.
Джоан с интересом стала перебирать ленту, но -- увы! -- ничего, кроме
цифр, математических значков и каких-то сокращений, вроде ПЧК, СДЦ, ЛГК, не
увидела там. Перебрав всю ленту, она разочарованно взглянула на Ривейру.
Тот, откинувшись на спинку кресла, наблюдал за ней из-под полуприкрытых век.
Молодой женщине показалось, будто он снисходительно посмеивается над ней,
как посмеивался дедушка, когда она, совсем малышка, пыталась открыть его
автоматический портсигар-зажигалку... Джоан смутилась и покраснела.
Пытаясь сгладить неловкость момента, он добродушно сказал:
-- Ничего, ничего. Здесь немного зашифровано, но, если хотите, я вас
