Ты - Алана Инош
– Уфф… Нет-нет, я уже заканчиваю. – Не буквы, а «кариозные монстры» какие-то… Переписать, что ли?
– Так… Ну и что же получается? – Рука Ксении оперлась о край стола. Белизна её брюк маячила где-то на краю моего сознания.
– В общем, вот… – начала я.
Я зачитывала абзацы, а Ксения склонялась всё ниже… Её рука мягко скользнула вокруг меня и обняла за плечи. Язык шершаво заплёлся, я споткнулась и умолкла, обмирая и утекая в шёлковую бездну мурашек.
– Замечательно, – нежно проговорила Ксения, щекоча дыханием мой висок. – А я-то никак не могла понять… Вы просто выручили меня, Лёнечка, спасибо вам огромное. Теперь всё встало на свои места.
Пытаясь высвободиться, я выбралась из кожаных объятий гостеприимного кресла, не желавшего меня отпускать. На двадцатисемидюймовом экране висела словарная статья – умные слова мелким шрифтом, а значок «Оперы» виртуально чмокал меня, как накрашенный алой помадой рот. Моя рука оказалась в руке Ксении: «Я помню чудное мгновенье…» – а гения чистой красоты шатало и уносило куда-то в всемирнопаутинную бесконечноотносительность…
– Лёнь, позвольте угостить вас обедом. Всё уже готово.
Мой язык лепетал, что мне пора домой, а ноги послушно шли на кухню – в её уютную, клетчатоскатертную обеденную зону, отделённую от рабочей подобием барной стойки с высокими серебристыми табуретами. Стул, четвероногий друг, подскочил, едва ли не виляя хвостиком, и принял меня на свою услужливую спину – то бишь, сиденье; тарелка живописно предложила мне на обозрение и поедание шедевр салатного искусства. Сладкое столовое вино было красным от натуги: так оно жаждало и стремилось выбраться из стеклянного плена бокала. И оно таки сделало это – попало в меня, свернувшись у меня внутри жарко дышащим, кроваво-алым драконом…
А напротив меня шелестело сладкоречивое золотое дерево, протягивая ко мне тонкие живые ветки, прорастая в меня корнями и осыпая мерцающей пудрой своей пыльцы:
– Лёня, простите мне мою прямоту, но я не могу молчать. Вы прекрасны. Вы из тех женщин, ради которых хочется совершать безумства, идти на подвиги, жертвовать жизнью, которым хочется посвящать стихи… Жаль, я не умею слагать возвышенные строчки.
Моя вилка вонзилась в какую-то из деталей шедеврального салатного произведения.
– Ксения… Я замужем. И я люблю свою «половину».
Листва золотого дерева вздохнула с осенней грустью.
– Я знаю, Лёня… Признаюсь, это никогда не мешало мне завоёвывать девушек. Я просто не задумываясь беру то, что мне понравилось, невзирая ни на какие обстоятельства и осложнения… Но с вами всё иначе. С вами нельзя поступать так эгоистично. Да, мне хотелось бы вас похитить и увезти на край света, но… будете ли вы счастливы?
Брат-близнец красного дракона забрался ко мне внутрь – ещё один освобождённый узник стеклянной тюрьмы. От царапины, нанесённой мне его огненным шершавым хвостом, у меня вырвался смешок.
– Не надо меня похищать… Во-первых, это статья УК РФ, а во-вторых… хм, даже и не знаю, что во-вторых. Очень вкусный салат. Спасибо.
Золотая крона красноречивого дерева задрожала от мягкого смеха, хрустально звеня.
– На здоровье, Лёнечка. Попробуйте мясо… Нет, правда, вы пробуждаете во мне какие-то благородные порывы, делаете из меня другого человека. Вместо того, чтобы действовать, как я обычно действую, когда мне нравится девушка, мне хочется думать о вашем счастье и благополучии. О вашем душевном покое. Я не могу просто взять и разрушить ваш жизненный уклад, вторгнуться в ваш мир, натворить бед и… банально сбежать, добившись желаемого.
От третьего братца-дракона я решила отказаться. Алкоголь и тавегил – не лучшее сочетание.
– Вы прямо… Казанова-сердцеед. На самом деле вы просто ещё не нашли свою половинку, на которой ваши метания и поиски закончатся.
Снова золотолиственный вздох. Мерцающая пыльца задумчиво осыпалась с поникших веток.
– Не знаю, Лёнь… Иногда я думаю, что остановка – это конец. Финиш. Видимо, это какая-то особенность моего характера – люди мне быстро наскучивают. Не получается у меня долгих стабильных отношений – приедается, и я бегу вперёд, дальше, ищу новых встреч, новых завоеваний, новых ощущений, новых задач. Вот потому-то я и не хочу из-за своей мимолётной прихоти портить жизнь такому ангелу, как вы. Хотя… Не исключено, что и здесь вы привнесёте нечто новое и застрянете занозой в сердце надолго.
«Ангел». Опять… Да что ж всем так нравится рисовать за моей спиной эти крылышки?
– Я не ангел, Ксения. Обычный человек…
К половине шестого быть дома. Время, время… Чудовище с циферблатом вместо лица. Кто его щупал, кто нюхал или пробовал на вкус? Иногда мне кажется, что времени вообще нет, а тиканье часов – просто условность, придуманная человеком.
– Ксения, спасибо за… В общем, за всё. Мне пора домой. Яна скоро придёт с работы, а я… не приготовила ничего поесть.
В зеркальной стене прихожей отражался странный ангел – без крыльев, в белом сарафане и с забинтованной ногой, которую он с трудом всунул в балетку, устало морщась и держась за стену. Обвёл сонным взглядом прихожую… Сумочка? Ах да, вот она. Но так просто этому ангелу уйти не дали: его догнала Ксения, и талия ангела оказалась в плену её сильных рук. Потом, одной рукой прижимая ослабевшего и шатающегося ангела к себе, второй Ксения приподняла его лицо за подбородок и впилась в растерянно приоткрывшиеся губы. Сумочка упала на пол, а ангел обмяк в руках Ксении.
Поникший от слабости, он сидел в маленьком круглом кресле и морщился от резкого запаха нашатыря на ватке. Встревоженно сжимая его руку и заглядывая в затуманенные глаза, Ксения спрашивала:
– Лёнечка, вам плохо? Что-то болит? Может, «скорую»?
– Нет… Просто отвезите меня домой, – шевельнулись посеревшие губы ангела.
Что это было? По всей вероятности, прекращение домогательств на стыке женской хитрости и реального обморока. Выход мне подсказало само моё состояние, близкое к коме, осталось только слегка преувеличить симптомы. От двух бокалов вина я не могла так опьянеть – видимо, таблеточки помогли. Будь она проклята, эта сыпь… Но теперь она хотя бы не чесалась, и то хорошо.
– Да, Лёня, как скажете… Вы можете идти?
– Дойду как-нибудь…
Кабина лифта тошнотворно тронулась и поехала вниз, почти размазывая меня тонким слоем по своему потолку. Я в принципе не люблю лифты, а уж в таком состоянии… Мой вестибулярный аппарат объявил забастовку, и только благодаря руке Ксении я удержалась на ногах до самой остановки кабины.
В надёжных объятиях салона джипа я разжала пальцы и перестала цепляться за явь: больше не было сил бороться с этой патологической усталостью. Тёмный провал, в который меня уволакивало, казался тёплым, уютным и совсем не опасным. Я заглянула головокружительной бездне в лицо, а она вдруг дохнула на меня ледяным космическим равнодушием…
Лёгкий толчок: движение машины остановилось. Явь снова проникла под мои веки.
– Мне ничего от вас не нужно, Лёня, – сказала Ксения серьёзно и грустно. – Лишь бы с вами всё было хорошо. Чтобы вы улыбались, радовались жизни и не болели… Вот всё, чего я хочу.
Мои руки, расслабленно лежавшие на сумочке, стиснули её мягкий кожаный бок. За высшую райскую награду я сочла бы глоток воды. Семнадцать пятнадцать… Успеваю.
– Со мной всё будет хорошо… Не беспокойтесь.
Ладонь Ксении тёплой тяжестью прижала мою руку к сумочке.
– Лёнечка, я сочту за счастье, если вы не оттолкнёте меня совсем и позволите быть вам другом. И простите меня за всё лишнее.
Улыбка получилась вялой: губы пересохли.
– Ладно… Мир и дружба.
Боль в растянутой щиколотке оказалась даже кстати: она помогала не засыпать. Вот уж действительно, нет худа без добра… Дома было пусто и тихо, и я первым делом залезла под прохладный душ, чтобы взбодриться и освежиться. Спать пока нельзя, сначала надо хоть что-нибудь приготовить на скорую руку…
Я заглянула в холодильник. Куриное филе, сливки, горошек… Половина упаковки риса в шкафчике. Всё необходимое для быстро готовящегося и сытного блюда было в наличии, оставалось только нарезать, пожарить, отварить и смешать.
Семнадцать пятьдесят. Ты должна была прийти с минуты на минуту, но сил ждать у меня уже не осталось. Полная сковородка курицы с рисом стояла на плите, и я со спокойной душой плюхнулась на кровать… И снова оказалась лицом к лицу с дышащей бездной.
И вдруг…
– Лёня!
С бешено колотящимся сердцем я села на кровати. Это был твой голос, ты будто бы окликнула меня.
– Утёнок? – дрогнувшим голосом позвала я.
В ответ – пустота и молчание, на часах – уже полвосьмого вечера. Пошатываясь от слабости и цепляясь плечами за все косяки, я обошла квартиру, заглянула даже в ванную и в туалет. Никого… Твоя студия тоже была пуста. Во дворе слышались вопли играющих ребятишек, белый тюль покачивался от движения воздуха, проникавшего в приоткрытую балконную дверь. Ничего себе я вздремнула… Но где же ты? И где мой мобильный? Ах да, сумочка.
