Admin - i f74259fead676846
там.
- Так, Аль это кто? И у кого наши старейшины? - спросил Эйтин
- Аль, это мой жених - сказала Леора и внезапно покраснела - у кого старейшины я не знаю. Нас выкупил шрамолицый, а больше мы ничего не знаем.
-Хорошо - сказал Эйтин - пока спрячься и не высовывай носа, я постараюсь
всех вас выкупить. Ждите.
Эйтин дал знак своим воинам и они расступились, привычно закинув щиты за спины.
Вожак направился вглубь первого яруса, где было большинство лавок. Он знал, кто
такой шрамолицый и где его искать.
На предложение Эйтина, Жудел, так звали шрамолицего, явно обрадовался и сразу почуял наживу и видя интерес, одного из вожаков известного отряда охотников,загнул несусветную цену.
За каждого раба он попросил двадцать золотых монет, хотя купил их всех оптом по
пять монет за каждого.
И тут начался яростный торг. Жудел, видя явный интерес молодого вожака, к монахам, не зная всего, но чуя своим носом торгаша не уступал ни одной монетки.
В конце узнав, что Эйтин будет покупать тоже всех оптом, скинул наконец три золотых за
каждого. Дальше опять яростно торговались и Эйтин выставил свой последний
аргумент, что расплачиваться будет митриллом.
Жудел, боясь спугнуть удачу, еще некоторое время поторговался и скинул еще три
золотых, дальше он уперся как стена.
Видя, что все, Жудел уперся, Эйтин наконец согласился с его ценой и они вызвали
представителя клана *Монстры юга*, чтобы закрепить сделку.
Здесь митрилл обсчитывался по твердым расценкам, кои знали все стороны.
При подсчете не хватило триста золотых монет и Эйтин молча достав свой меч с
митрилловым напылением положил его сверху металла. Меч Эйтина был оценен в семьсот золотых монет. На оставшиеся четыреста Эйтин вынес поллавки Жудела
с продуктами, одеждой и кое-каким вооружением для пятидесяти монахов.
От проделанной сделки пират светился, как медный новенький пятак. Он и не расчитывал получить за монахов большую прибыль. Всех воинов-рабов раскупили крупные представители пиратских кланов, а для таких как Жудел остались рабы на подобие монахов. Но сегодня его самый счастливый и удачный день, он продал монахов по цене, как лучших воинов, причем всех оптом.
А прибывший отряд в тридцать человек, вывел всех монахов и повел их вглубь
подземелья, на свою базу.
А Эйтин со своими телохранителями стал искать посредников, чтобы выручить
старейшин. С Жуделом связываться не захотел, слишком жаден и слишком не чист на
руку, так про него сказал, сопровождающий его паренек, отрядный ясновидящий... Эйтину еще предстояло спуститься глубоко в подземелье, чтобы добыть митрилл для выкупа своих старейшин.
Рампил накинул мне на плечи постромки и я напрягая мускулы потащил бочку с дерьмом дальше по улице. Как и говорил раньше, угораздило нас попасть в рабство
к золотарю. Теперь весь цвет монастыря илтингов, весь совет старейшин ходит по
заданию золотаря по улицам и работает, вычерпывая нужники у хозяев таверн,лавок
и гостиниц, когда у простых жителей, лишь бы платили серебро или медь.
Старики работали по пять, шесть человек на одну бочку, ну а я таскал бочку один,
Гарт, хозяин золотарей, сказал тебя и одного много. Так как у меня не было кистей
в помощь мне придали старика Рампила, мастера иллюзий *илтингов*, я поближе
подгонял бочку и мастер ведром с веревкой вычерпывал все из нужников.
Рампил был настолько стар, что и передвигался то с трудом, я его сажал верхом на бочку и так мы передвигались до следующего дома. Старик был мне признателен и в благодарность учил меня своему исскуству иллюзий. А для каждой бочки, Гарт
нанимал мальчишек- погощиков. У нас это был уже второй.
Первым погонщиком у нас был тоже раб, похожий на крысеныша мужчина средних лет,
его так и звали Крыс. Так вот погонщики пользовались у хозяина Гарта, относительным доверием. Они с утра бегали по улицам и искали кому нужны услуги
золотарей и договаривались о цене, смотря какой объем работ надо выполнить.
Хозяин за всеми не успевал, поэтому некоторым погонщикам доверял собирать монеты
с клиентов. Таким доверием пользовался и Крыс. Всю жизнь с детства его унижали
и шпыняли все кому не лень, и родился он от какой-то проститутки, А теперь встав
на одну ступеньку *выше* по социальной лестницы, он вовсю унижал бедных монахов-
илтингов. По малейшему поводу и даже без,старцы подвергались постоянным издевательствам и унижением, он оправдывал свое прозвище *крыс*.
Чашу моего терпения переполнила его последняя выходка, когда опоржнив свои бочки
старики прикатили их во двор на обед.
Все работники-золотари усаживались за длинный стол, где их обедом кормила кухарка рабыня. Погонщики садились раньше и обедали отдельно, их кухарка обслуживала первых.
В тот день *Крыс* почему-то особенно был в ненастроении и срывал то и дело
злобу на нас с Рампилом. Своими придирками он довел меня почти до белого каления,
меня успокаивал все время мастер.
А сейчас поев, он со злостью смотрел как усаживаются за стол монахи обедать.
И дождавшись, когда Рака, наша кухарка наложит последнему кашу в тарелку,
подошел к столу и опрокинув его со всеми чашками с едой, закричал
- Дармоеды хватит жрать! Идите все работать.
Я молча подошел к нему и с размаха всадил ему ногой в печень, а когда он упал,
то продолжил дальше ногами его избивать, пока меня от него не оттащили монахи.
*Крыс* лежал неподвижно, похоже потерял сознание.
Потом как выяснилось, я сломал ему несколько ребер и ногу в двух местах. Так,
что в дальнейшем нормально ходить он уже не мог. А мне за порчу хозяйского имущества
назначили пять ударов плетью. Сама плеть представляла собой высшее исскуство
палаческоко извращения. Плеть была переплетена стальной проволокой с сыромятными
ремнями, через каждые пять сантиметров, которых были вплетены шарики с острыми
щипами, этакие маленькие булавы в миниатюре.
По слухам рабы выдерживали самое большее шесть, восемь ударов такой плети.
Десять ударов такой плетью это был смертный приговор. Мне назначили пять.
Моя спина после этого превратилась в страшные кровавые лохмотья и целых две
недели я не мог двигаться. За мной ухаживала кухарка и Рампил.
Наша бочка все две недели сиротливо стояла в углу двора, а трезвый Гарт ходил
и ругался, что бочка простаивает и он терпит от этого убытки, а *дармоеды* лежат
и прохлаждаются на нарах.
Теперь он жалел, что опрометчиво назначил мне пять ударов плетью, хватило бы и двух, ходил и ворчал он себе под нос.
Самое примечательное во все этом, было что *Крыс* вообще исчез с нашего горизонта. По слухам он так и не смог оправиться после моих ударов и хозяин
продал его в подземелье, как приманку ловцам зверей.
Рампил опять накинул на меня постромки и я потянул бочку к таверне. Нынешний погонщик из нанятых мальчишек знал судьбу предыдущего, так что говорил со мной с опаской и вежливо, особенно, когда желая подшутить над ним, сделав страшные глаза сказал ему, если мне не понравишься, придушу. Тот задрожал как осенний лист и ходил как шелковый, даже иногда помогал старику в его нелегкой работе.
Здесь в рабстве мы уже три месяца, от меня несет, как от помойной ямы, вода здесь
тоже продается за деньги, хоть и дешево, но все равно за деньги, так что помыться мне не светит, но к запаху уже привык.
Меня страшило другое, за три месяца так и не продвинулся в раскрытии своих
прежних способностей и мне не доступен мой пространственный карман. С ним бы я
быстро сменил бы свой статус и кое-кому бы очень не поздоровилось.
Постоянная медитация и трансы ничего не приносили, как будто бы перегорел самый
главный предохранитель.
За эти три месяца умерли от недоедания и побоев четыре старца монаха, а один
старик упал в глубокую яму с дерьмом и там захлебнулся, поистине наверное самая
страшная смерть. Своего Рампила я холил и лелеял, мне было просто жаль старика и
он мне платил своей любовью и всячески учил своему исскуству иллюзий. Теорию я
почти знал наизусть, только мне бы хоть капельку прежней силы и я мог создавать
различные иллюзии. Старик меня успокаивал и говорил, что он чувствует во мне мощь
богов, только надо ее разбудить. Ну это я и сам знал и понимал.
От раздумий меня отвлек крик в глубине таверны. Я подтянув бочку поближе к
отхожей яме, сидел в тенечке на улице опираясь на стену.
Забежав во двор, увидел, что два охранника таверны своими дубинками отхаживают
