К.С. Бадигин - Три зимовки во льдах Арктики
В кубрике начались разговоры и совещания. Коллективно вспоминали фамилии композиторов, названия музыкальных произведений, - не так уж часто нашим механикам и матросам удавалось быть в опере и в консерватории, хотя музыку любили все, любили так страстно, что все сто пластинок нашего патефона были известны наизусть.
В конце концов, наша коллективная заявка была написана. Хотя она выглядела довольно пестро, зато ее составляли от всей души.
Я попросил, чтобы у микрофона были исполнены баллада Рубинштейна «Перед воеводой молча он стоит» и вальс из оперетты «Корневильские колокола». Доктор хотел прослушать свою любимую арию Ленского из «Евгения Онегина» и «Музыкальный момент» Шуберта. Андрей Георгиевич представил заявку на арию Томского из «Пиковой дамы» и «Балладу о блохе». Токарев просил исполнить арию князя из «Русалки» и «Жаворонка» Глинки. Буторину хотелось услышать жалобную русскую песню «Алые цветочки», а Мегер захотел, во что бы то ни стало послушать грузинскую народную песню «Сулико». Наконец Трофимов просил организовать выступление Краснознаменного ансамбля песни и пляски под управлением профессора Александрова.
Когда все заявки были отосланы, все статьи написаны и отправлены, все итоги подведены, нам осталось выполнить наименее сложную часть предъюбилейных приготовлений: выработать распорядок праздника.
Так как работы по подготовке глубоководных измерений у нас все еще оставалось очень много, а поставленный нами срок - двадцатилетие ВЛКСМ - уже приближался, я решил не терять попусту целый день, тем более что 23 октября приходилось на канун выходного. Поэтому празднование годовщины было отложено на вечер, после окончания работы. В 20 часов было назначено торжественное собрание, к которому я подготовил небольшой доклад об итогах нашей работы за год. Вслед за этим в программе значились парадный ужин, вечер самодеятельности, а в 1 час ночи по местному времени (оно сильно разнилось от московского) радистам было поручено включить репродукторы: родные и близкие голоса родины должны были донестись к нам в самом разгаре праздника.
Следует сказать здесь несколько слов о приготовлениях к нашему парадному ужину. У меня сохранилось праздничное меню, тщательно выписанное рукою доктора, в нарядной рамке, разрисованной цветными карандашами. Глядя на него, я вспоминаю, с каким старанием мы втроем - я, доктор и Андрей Георгиевич - подыскивали среди продовольственных запасов что-нибудь такое, что могло бы потрясти воображение наших товарищей. Эти старания в конце концов увенчались успехом. Вот как выглядело наше праздничное меню:
Ужин
1. Пирожки мясные.
2. Холодец свиной.
3. Селедка с гарниром.
4. Кильки.
5. Шпроты.
6. Колбаса брауншвейгская.
7. Сыр.
8. Севрюга в томате.
9. Сардинки.
10. Корнишоны.
Десерт
1. Пирожное «Наполеон».
2. Печенье «Попурри».
3. Варенье «Чернослив», «Абрикос», «Черешня».
4. Шоколадные конфеты «Дерби», «Лебедь», «Теннис».
5. Какао.
6. Кофе.
7. Чай со свежим лимоном.
8. Шоколад «Миньон» и «Стандарт».
Правда, продукты, из которых приготовлялся наш парадный ужин, были не первой свежести, - большинство из них уже полтора года путешествовало в месте с «Седовым». Но мы не привыкли считаться с такими мелочами. Александр Александрович Полянский с помощниками в великой тайне составлял по своим рецептам карту напитков. Они кипятили ароматные сиропы, полученные из засахаренных лимонов, черники, кофе и даже... витаминного гороха. Все это комбинировалось с разными дозами спирта, и, в конце концов, получались такие удивительные напитки, как ликер «84-я параллель», «Витаминная горькая» или «Ликер ААП», название которого довольно прозрачно замаскировывало инициалы изобретателя...
И вот наступило долгожданное 23 октября. Этот день начался, как обычно: вахтенный разбудил людей, мы позавтракали и разошлись по судовым работам. Машинная команда продолжала готовить лебедку для глубоководных измерений. Буторин и Гаманков возились на льду, устанавливая прибор для измерения осадков. Радисты заряжали аккумуляторы от аварийной динамомашины. И только праздничные флаги, развевавшиеся над кораблем, напоминали о том, что этот день не такой, как все.
В 17 часов 30 минут судовые работы были закончены. Люди разошлись по своим каютам, чтобы немного отдохнуть и привести себя в порядок. Возник большой спрос на горячую воду, мыльный порошок для бритья, нитки, иголки. Из рук в руки переходил утюг - драгоценный в наших условиях предмет, торжественно преподнесенный мне перед отлетом последнего самолета хозяйственным буфетчиком «Седова» Иваном Васильевичем Екимовым, который проработал на нашем судне 23 года и очень неохотно расставался с ним, - только настойчивые предписания врачей заставили старика покинуть зимовку.
Из кают-компании доносился звон посуды, - там священнодействовал наш кок, которому помогал дневальный.
Я перелистал дневник научных наблюдений, выписал на отдельный листок несколько цифр для доклада, отправил очередные служебные телеграммы и вышел на палубу, чтобы посмотреть, не готовят ли нам льды какого-нибудь сюрприза в праздничную ночь.
Наступила уже ночная темнота. Звезды прятались в облаках. Поэтому даже в двух шагах от корабля почти ничего не было видно. Под ногами похрустывал снег. Свежий южный ветер пел свою заунывную песню. Он не менял своего направления уже трое суток, и теперь мы снова двигались прямо к северу. Но ледяные поля пока что вели себя спокойно, и звуков торошения не было слышно...
В кают-компании уже собрались аккуратно одетые, чисто выбритые и причесанные седовцы. Дмитрий Григорьевич Трофимов пришел в кителе, на котором поблескивал золотом и эмалью орден Трудового Красного Знамени, полученный им за сквозной поход с востока на запад по Северному морскому пути на ледоколе «Литке». Буторин ради торжественного дня достал из сундучка старательно сберегаемый им синий костюм. В новом костюме явился на вечер и доктор.
Верный своей традиции, он надел белый воротничок и галстук. Остальные также оделись возможно параднее - кто как мог.
У всех чувствовалось какое-то приподнятое, праздничное настроение. Вряд ли можно было предполагать в сумрачный вечер 23 октября 1937 года, когда наши корабли остановились в дрейфующих льдах далекого теперь от нас моря Лаптевых, что годовщина этого безотрадного вечера станет праздником для нас. Сколько тяжелых и удручающих мыслей приходило тогда в голову! Как трудно складывалась обстановка! Но ведь всякая победа только тогда по-настоящему радостна, если она досталась недаром. И теперь после долгого и трудного пути мы могли смело сказать себе: да, и на нашей льдине праздник...
Стрелка часов подошла к 20 (На циферблате часов «Седова» имелось 24 деления). Я занял председательское место за столом и произнес речь о долге советского патриота. Напомнив о пройденном нами пути, я сказал, что мы вправе гордиться сделанным. Но ведь совершенно очевидно, что каждый честный гражданин СССР работал бы на нашем месте точно так же, как мы. Мы лишь выполняли свой долг, как выполняет его пограничник, который, не щадя своей жизни, бдительно охраняет границу, стахановец, который, не щадя своих сил, трудится над усовершенствованием производства, или деятель науки, который, не считаясь со временем, просиживает ночи напролет над смелым проектом, сулящим славу и могущество родине.
- Наша работа кое в чем напоминает и то, и другое, и третье, - говорил я, - нам приходится и вести оборону корабля от наступающих льдов, связанную с риском для жизни, и трудиться над техническими усовершенствованиями производства, и налаживать серьезную научную работу. Поэтому нам подчас приходится трудновато. Но ведь зато родина, партия, великий Сталин щедро вознаграждают нас своей признательностью и заботой, и эта забота согревает и окрыляет нас. Пожелаем же друг другу во втором году дрейфа работать еще дружнее, еще сплоченнее и плодотворнее!..
Мы налили вина в свои бокалы и подняли их за счастливую страну, где каждому дано право работать и созидать и где обеспечены все возможности для этой творческой работы, за советских патриотов, которые самоотверженно кренят могущество родины, и за самого большого и славного патриота - Иосифа Виссарионовича Сталина, у которого сотни миллионов людей учатся бороться с трудностями и побеждать их...
Грянули аплодисменты, раздались приветственные крики, - весь наш экипаж бурно приветствовал вождя.
За столом мирно текла непринужденная дружеская беседа. Мы перебирали наиболее выдающиеся события минувшего года, мечтали о будущем, говорили о родных и близких, которые в эти часы вспоминали о нас теплым словом. Когда подходил очередной срок радиосвязи, дядя Саша отправлялся в свою рубку и некоторое время спустя возвращался оттуда с ворохом приветственных телеграмм.
