Дж.Дж.МакЭвой - Черная радуга
Тристан встал, перечитывая что-то в своем телефоне, после чего сказал:
– Надеюсь, что вы все сделали заметки, сейчас Леви Блэк всего лишь на всего вынудил «Boston Noble» отреагировать, и тем самым они придадут еще большей огласке данное дело. Соберите вещи и езжайте домой, мы закончили.
– Что? Как мы закончили?
– Давай перефразирую. Собери вещи, отправляйся домой, поцелуй на прощание своих партнеров и поспи столько, сколько по возможности сможешь. Нам представился шанс быть услышанными, и мы, скорее всего, добьемся пересмотра дела, после чего все перестанет быть легким, – сказал Тристан и вышел, лишив меня дара речи. Я рухнула обратно на свой стул.
Это лишь начало всего грядущего, но это уже так сильно вымотало меня. Мне необходимо быть сильнее.
– Схватив гитару, я лег на свой офисный диван, бездумно играя на туго затянутых струнах. День пролетел в тумане фотовспышек камер, интервью и встреч.
– Боже, нет, – застонал я, взглянув на свой телефон.
– Тяжелый день?
– Заткнись.
Тристан поставил стакан с водой передо мной, словно это поможет мне сегодня вечером.
– Вода? Серьезно?
– У тебя вообще-то важный день завтра, – сказал он, потянувшись и сев в мое кресло. – Если ты сейчас начнешь пить, то не сможешь остановиться.
Он – заноза в заднице, но Тристан знает меня. – Загляни в передний карман моего портфеля.
– Зачем?
– Просто сделай это, – я продолжил играть.
Протянув руку, он вытащил маленькую черную визитку. Тристан пялился на нее некоторое время, а потом бросил на стол.
– «Black-Knox and Associates»? Я наконец-то получу свое имя на двери… на двери, которой даже может не быть там, когда мы закончим данное дело.
– Больше уверенности. Кроме того, эта мысль имеет отрицательное значение.
– Ты клялся никогда не быть партнером с кем-либо снова… последний парень, с которым ты был партнерами, спал с твоей женой.
– Спасибо за напоминание, придурок. К счастью ты женат и любишь мою сестру. Я доверяю тебе. Ты – хороший адвокат и всегда поддерживал меня, даже когда я переживал плохие времена. Мне следовало сделать это давным-давно.
Он вздохнул, откинувшись на спинку кресла. – Нам лучше выиграть, иначе я буду зол, как черт. Не говоря уже о необходимости иметь дело с тобой, если Тея никогда не заговорит с тобой снова.
– Я делаю это не для нее, – даже не уверен, является ли это ложью теперь. Возможно, я провел так много времени, убеждая других в причинах моих действий, что начинаю убеждать и себя. – Все обрело намного большее значение, чем просто она и я…
– Так ты говоришь, что не пойдешь увидеться с ней в конференц-зале?
– Что?– я приподнялся, и он усмехнулся.
Я притворился, что она меня больше не волнует, и снова лег. Взглянул на свои часы.
1:00
– Кто-то должен сказать ей, что она не получает дополнительные баллы за то, что находится здесь в этот безбожный час.
– Я не ее преподаватель, – воспротивился Тристан.
– Одиль сказала мне, что я намеренно ищу женщин, которые сломлены и слишком молоды для меня.
И когда я поразмышлял об этом, то осознал, что она права. Так что же данный факт говорит обо мне?
– Чушь.
– Она права…
– Несомненно, если ты рассматриваешь все под ракурсом мрачных и туманных предписаний твоей психически больной бывшей жены, но тут, на твоей стороне радуги, я вижу очень хорошо.
Какого черта?
– Полагаю, ты пытаешься мне что-то сказать, но для меня это звучит так, словно ты не говоришь по-английски.
Он закатил глаза и наклонился ко мне, сидя на самом краю своего кресла, будто собирался раскрыть секрет. – Сколько тебя знаю, Леви, тебя всегда привлекала сила. Неважно касается ли это автомобилей, домов, дел, женщин… ты не ищешь сломленных людей. Все сломлены в какой-то степени, и мы все имеем дело со своими собственными неудачами. Разница заключается лишь в том, как мы справляемся с ними. Ты любил Одиль, поскольку даже после смерти ее матери она ходила с гордо поднятой головой. Она занималась волонтерством, вносила свой в клад в общество, и в то же время успевала учиться. То же самое относится к Теи. С матерью как у нее, у меня нет никаких сомнений, что у нее было адское детство. Затем ей пришлось воспитать свою сестру. Она работала не покладая рук в одной из лучших школ в стране, и узнав о том, что ее отец был несправедливо обвинен, не сломалась. Тея не сдалась. Вместо этого она решила стать адвокатом. Тея, безусловно, является одним из самых сильных людей, которых я знаю, и нет ничего постыдного в том, чтобы быть привлеченным этим. Почему сейчас ты стал слушать слова своей бывшей жены, остается вне моего понимания.
– Тристан, по этому поводу… – я не знал, что еще сказать.
– Ты же знаешь, что нам придется заставить Одиль дать показания. Она что-то знает… Одиль тоже причастна.
– Вопрос в том, почему она не говорит нам правду?
Я задумывался об этом более тысячи раз, и все еще не пришел к окончательному мнению. Мне в голову приходили лишь худшие варианты.
– Она могла злиться на свою мать за разрушение их семьи, – сказал я, предложив идею.
– Ей было одиннадцать или двенадцать? Я могу понять, почему она злилась, но теперь, став взрослой, позволять мужчине оставаться в тюрьме, когда она знает что все иначе? Она не может ненавидеть ее так сильно.
– Ладно, тогда она блокировала воспоминания. Не желая помнить, что на самом деле произошло, Одиль мысленно поместила воспоминания о случившемся в коробку и заперла ее. Она не хочет возвращаться к этому, поэтому притворяется?
Он кивнул.
– Хорошо. Давай предположим, что так. Она не первый ребенок, который узнает, что у одного из ее родителей имеется роман. Опять же Одиль является эмоционально достаточно зрелой, чтобы, по крайней мере, теперь принять все это. Я могу понять, если бы она устроила разнос своему отцу или не разговаривала с ним, но блокировать воспоминания из-за такого? Такое явление, как правило, случается только когда в это замешана тяжелая психологическая травма…
Я молчал, так же как и он; наши глаза встретились, когда мы оба пришли к очевидному выводу.
– Травма, возникающая оттого, что ты видишь убийство своей матери? – я закончил говорить за него.
– Она видела, что произошло, но не была убита сама? Если бы я собирался убить светскую личность, и знал, что ее дочь находится рядом, то либо убил бы ее ребенка тоже, либо использовал бы ее для выкупа, – заявил он.
– Она знала убийцу!– сказали мы одновременно.
– Или, – Тристан замолчал, посмотрев мне прямо в глаза.
– Или?– я не мог уловить ход его мыслей.
– Чтоб меня, но что, если она совершила это, – сказал медленно он.
Мне необходимо осознать его слова, но это просто не укладывается в моей голове. – Тристан, она была десятилетним ребенком.
– Вот именно! Мать использовала ее в качестве прикрытия для романа. Это могло спровоцировать Одиль. Мы видели, как дети намного моложе ее совершают точно такие же поступки, которые просто кажутся неправдоподобными. У ее матери имелись наличные в те выходные. Она могла переодеться, вызвать такси и отправиться домой.
– Тристан она должна быть социопаткой.
Он посмотрел на меня, не сказав больше ни слова.
– В любом случае, – я замолчал, мысль об этом вызывает у меня отвращение. – Тебе придется поговорить с ней. Она не станет слушать ни одного слова, слетевшего с моих губ.
Прямо сейчас она ненавидит меня больше, чем кого-либо еще во всем мире…
– Все это бесполезно, пока мы не добьемся повторного рассмотрения дела. Я собираюсь отправиться домой и увидеть свою жену, – Тристан встал и обернулся. – Когда увидишь Тею, пожалуйста, не занимайся этим в конференц-зале, нам все еще придется работать там.
– Я не увижу ее.
– Конечно, а голодающий мужчина не станет есть, если перед ним окажется банкетный стол. Увидимся через несколько часов.
Он ушел.
1:15.
Она нуждается в пространстве.
1:32.
Вдобавок, все сложно. Теперь еще я стал адвокатом ее отца. Но с другой стороны, когда у нас все не сложно?
1:46.
Ей лучше не находится здесь до сих пор.
1:57.
Она не может все еще находиться здесь.
Я встал и поставил гитару у кресла. Выйдя из офиса, заметил свет в конференц-зале. С каждым шагом ощущал, как грудь все сильнее сжимается, а в ушах начал появляться звон. Я прекрасно понимаю, что это плохо кончится, но продолжаю идти, пока не оказываюсь почти у двери.
Тея стоит спиной ко мне, уставившись на временной график на окне. Мы сильно заполнили его на прошлой неделе фотографиями и заметками. Довольно скоро будем не в состоянии увидеть городской пейзаж, вид которого открывался из него.
– Гхм! – простонала она, положив руки на голову и опять посмотрев из одного конца в другой.
– Иди домой, – сказал я, и она вздрогнула.
