Василий Сахаров - Имперская Окраина
Помню, я с оттяжкой ударил одного из врагов в слабо защищенную спину. Тонкие чешуйки ламелляра пропустили клинок из метеоритного железа, и он врубился в позвоночник. Еле слышный хруст и по руке проходит отдача! Затем, с трудом я вырвал клинок из кости человека. Лось и его седок свернули куда-то в чащобу, и исчезли, а я, встряхнул меч, огляделся и увидел, что вокруг меня только кеметцы. Где-то невдалеке, скрытые лесом, ругаются матом штрафники. За спиной ламия, присутствие которой я ощущаю. Оборотни продолжают преследование северян. И в пределах видимости ни одного живого врага.
Мы отбились, а нанхасы все же сломались. И из этого следует, что мы будем жить дальше. Хм! Вне всякого сомнения, это очень даже хорошо. Да что там! Это просто замечательно!
Глава 19
Империя Оствер. Крепость Содвер. 17.12.1406.
— Господа, не желаете ли примириться?
Голос герцога Гая Куэхо-Кавейр звучит несколько натужно и мой сюзерен чрезвычайно серьезен. Но это и понятно. Впервые он выступает в роли судьи на поединке чести и, естественно, чувствует себя непривычно.
— Нет, — не раздумывая, отвечает на вопрос герцога мой соперник.
— Примирение невозможно, — говорю я и смотрю прямо в глаза противника, среднего роста широкоплечего крепыша в стандартном пехотном доспехе, со щитом и кортом в руках.
После наших слов сюзерен должен дать отмашку и разрешить дуэль. Но он медлит. И пользуясь заминкой, я вспоминаю обстоятельства моей ссоры с человеком, которого собираюсь сейчас убить…
Вчера вечером мой отряд вышел к границе герцогства. Северяне, которые скопились вдоль наших полевых укрепрайонов, предприняли несколько пробных попыток прорваться вглубь имперской территории, убедились в том, что мы начеку и, готовясь к решительному наступлению, ограничивались разведкой. Наше присутствие на линии фронта пока не требовалось и все уцелевшие после рейда в Мертвую Пересыпь воины, оборотни, маги, егеря и штрафники Картавого прибыли в полевой лагерь Северной бригады.
Все нормально. Расположились. Поели. Помылись. Я привел себя в порядок, обсудил с ламией, которая посылала к Ферри Ойкерену оборотня с посланием, обстановку, и немного поспал. После чего отправился на доклад в крепость. Въехал за стены и здесь узнал, что герцог и барон Хиссар в одном из острогов и вернутся через час, так что мне придется подождать. Ну, можно и подождать, тем более что вскоре должен был состояться военный совет, а у меня имелась важная информация о намерениях противника, и при правильном подходе она просто обязана была принести нам победу. Поэтому я проследовал в центральный донжон Содвера, где на первом этаже в общей трапезной собирались благородные господа и командиры соединений, своего рода офицерский клуб, который никогда не пустовал. Мне хотелось погреться у камина, выпить горячего вина со специями, посидеть в тишине и покое и узнать местные новости, о которых мне не успели доложить прикомандированные к Северной бригаде тайные стражники Балы Керна. Настроение у меня было самое благодушное, а в душе царил сплошной позитив. Но продержался этот настрой недолго, ибо, оказавшись внутри, я стал свидетелем разговора, который заставил меня взяться за оружие.
В общем, я стою у темного входа, стряхиваю с себя снег, снимаю плащ и шляпу, и прислушиваюсь к тому, что говорит сотник агнейских наемников Илихха Корцвэ, один из тех, кто участвовал в налете на арьергард вражеской армии. В бою он и его люди показали себя неплохо, и претензий у меня к ним не было. Ну, а то, что они не пришли в точку сбора, объяснялось тем, что противник слишком быстро очухался. Поэтому агнейцы самостоятельно отступили к границе и соединились со своими батальонами. Вроде бы, рядовая ситуация. Однако по неизвестной мне причине наемники были уверены в том, что я погиб, а мой отряд уничтожен. И они стали позволять себе лишнего. В приватных разговорах называли графа Ройхо нехорошими словами, а в кругу офицеров и местных дворян всячески выпячивали свои заслуги и делали упор на то, что я неумелый командир, который не слушал их мудрых советов и потому пострадал. Я про это знал, тайные стражники еще ночью доложили. Вот только значения данному факту не придавал, ибо мне пока не до того, а лично поганых слов от агнейцев я не слыхал. Ну, а поскольку в крепости кроме герцога и его приближенных о моем возвращении никто не знал, то сотник Корцвэ, который стоял ко мне спиной, вел себя как обычно.
Наемник находился у камина. Вокруг него расположилось несколько молодых неопытных дворян из свиты герцога. Все серьезные люди были со своими отрядами и на военный совет прибудут немного позже. И пользуясь тем, что рядом только молодняк, который не мог его одернуть, сотник расписывал свои подвиги и попутно поливал меня грязью:
— Так вот, господа, перед сражением я лично подошел к графу Ройхо и сказал ему, что он поступает неосмотрительно. Необходимо было ограничиться обстрелом противника, а не ввязываться в серьезный бой. Но граф поступил по-своему и теперь его косточки догрызает дикое зверье. Хотя, все может быть гораздо хуже. Если его взяли в плен, то в данный момент он выдает северянам все наши военные секреты.
— А вы уверены в том, что граф мертв? — спросил сотника стройный семнадцатилетний брюнет в потертом кожаном камзоле, барон Кетиль Анхеле. Кстати сказать, хороший честный паренек и достойный преемник своего предшественника Солэ Анхеле. Я его знал. Мы сталкивались пару раз у герцога, и в память о его дядюшке, который просил меня за ним присматривать, я негласно оказывал ему поддержку и пару раз через своих людей, инкогнито помогал молодому человеку деньгами.
— Юноша, — Корцвэ свысока посмотрел на барона, — я начал воевать с нанхасами еще тогда, когда ваши мама и папа даже не думали о вашем зачатии, и потому знаю о чем говорю. Ройхо и его отряд не могли уцелеть, слишком много врагов за ними в погоню бросилось, так что без вариантов. Граф поступил глупо, как самый настоящий баран, и погубил часть нашего войска, которое могло бы пригодиться на границе. Это вам говорю я, сотник Илихха Корцвэ, имя которого ненавистно и памятно всем кочующим вдоль отрогов Агнея диким нанхасам.
Расслабленные поучительно-наставительным тоном сотника молодые дворяне промолчали и наемнику не возразили. Все, кроме Анхеле, который, несмотря на свою молодость, кое-что в жизни уже видел, а потому сразу сообразил, что Корцвэ, хоть и офицер, но простолюдин, который только что оскорбил благородного человека. И не просто какого-то там столичного аристократа, а земляка, северного владетеля и вассала герцога.
— Корцвэ! — барон гордо вскинул подбородок и потребовал: — Немедленно заберите свои слова обратно!
— С чего бы это? — ощерился агнеец. — Я сказал правду, и отвечаю за свои слова. Или вы, барон, желаете вступиться за честь графа Ройхо? В таком случае я всегда к вашим услугам. Дуэли не запрещены, мы не регулярная армия, а вы не мой наниматель. И если вы меня вызовите на поединок, то биться станем всерьез. Однако предупреждаю молодой человек, я опытней и сильней вас минимум вдвое, так что предлагаю забыть про этот неприятный инцидент, и сделать вид, что ничего не произошло.
Формально сотник был прав. Поединки чести в сборном войске герцога Гая не запрещены. Они не поощряются, ибо у нас военное положение, но пара дуэлей за минувший месяц все же состоялась, первая до серьезного ранения, другая до смерти одного из противников. И учитывая, что наемники, клинки которых необходимы герцогу, за своих офицеров стоят крепко, сотник понимал, что за убийство Кетиля Анхеле, ему ничего не будет. Кроме того, Корцвэ знал о том, что многие местные дворяне недолюбливают графа Ройхо, и на то были причины. Моя удачливость, сила, слава, влияние, богатство и близость к сюзерену. Все вместе это возбуждало зависть «домашних» баронов Герцогства Куэхо-Кавейр и немногочисленных представителей старых северных семей. И слушая рассказы моего троюродного братца барона Роберто Арьяна, который сидел у себя в замке, и распускал про меня грязные слухи, мелкие дворяне вели себя словно подзаборные шавки, тихо скулили и подгавкивали недоброжелателям, но в драку не кидались. Так что, если бы я действительно погиб в Мертвой Пересыпи, семейству Ройхо пришлось бы туговато, и суки, вроде Корцвэ, могли бы говорить за спиной моих братьев и друзей всякие гадости. Однако я жив. В мой адрес было озвучено оскорбление, и сотник должен был за него ответить. И единственное, что меня удерживало от немедленного вмешательства в ход беседы это желание посмотреть на реакцию Анхеле.
«Интересно, — подумал я тогда, — отступит паренек или нет?»
Кетиль не отступил и я получил очередное подтверждение того, что он благородный человек.
— Вы подлец, сударь, и я вызываю вас на поединок чести, — произнес барон.
