Кирилл - Unknown
— Иди на х*й, — решительно выплевываю я.
— Ладно. Попроси меня не брать тебя.
— Ты разрушаешь момент, — зловеще предупреждаю я.
— По существу, ты не хочешь умолять меня по любому.
— По существу.
Он кивает, и склонив голову сосет сосок, моя грудь сама толкается к его рту, а голова опять перестает функционировать. Он поднимает голову и смотрит на меня с какой-то горестной улыбкой.
— Возможно не сегодня, но ты будешь умолять меня, прежде чем я закончу с тобой.
При моем полнейшем разочаровании и шоке, он разворачивается и направляется к двери.
— Увидимся завтра в семь, — говорит он.
Без тепла его тела я чувствую себя как-то странно замороженной. Я позволила себе резко набрать высоту в этот момент и сейчас он разрушен. Он вероломный любовник, и я его интрижка на стороне. Это должно происходить на моих условиях. Он не имеет права просто приходить и уходить, когда ему заблагорассудится.
— Если ты выйдешь сейчас через эту дверь, то можешь не возвращаться, — говорю я тихо.
Он поворачивается ко мне лицом, его глаза равнодушно путешествуют неторопливо по моему голому телу.
— Я буду приходить, когда захочу, и я буду брать то, что хочу и когда захочу. И ты ни черта не сможешь с этим поделать!
И чтобы доказать свою правоту, он подходит ко мне и притягивает к своему телу, я фактически падаю на него. Он кладет руку на мои ягодицы и прижимает меня к своей эрекции. И я борюсь с ужасным желанием умолять его войти в меня. Глядя мне в глаза, он медленно вставляет палец в мои мокрые складочки. Я беспомощно закусываю нижнюю губу, он вытаскивает палец, кладет его в рот и начинает сосать.
— Ты будешь моей, — говорит он с таким самонадеянным высокомерием, что я просто лишаюсь дара речи, не веря своим глазам. Я смотрю на его светло-коричневые брови. Очень распутные. Очень сексуальные. Мой ум приходит в недоумение со смесью ярости, сексуального возбуждения, восхищения его чудовищно привлекательными бровями.
Он отпускает меня, разворачивается кругом и удаляется от моего разбитого тела.
Я смотрю на его задницу, пока он идет. Этот мужчина имеет мирового класса задницу, упругую и идеально округлую. И если мне не изменяет память, гладкую, как попка у младенца. Он останавливается рядом с буфетом, залезает в карман брюк и вытаскивает бумажник, достает оттуда маленький листок, молча кладет его на буфет и идет к двери. В дверях он оборачивается и смотрит на меня снова, его глаза темнеют.
— Увидимся завтра в семь.
Затем он закрывает за собой дверь.
Несколько секунд я не двигаюсь. Никогда в жизни я не была настолько абсолютно связанной и чувственной с кем-то. До такой степени, что ничто не имело значения. Все в нем поражает меня — мягкие светлые волосы, глубокие зеленые глаза и мягкая улыбка. Даже черты, которые мне казалось раньше я презирала в любовнике — твердость его тела, высокомерие, властность, возбуждают меня доводя до безумия.
Голая я иду к буфету и беру бумажку. Я разворачиваю ее и... это мой номер телефона... написанный моим собственным почерком. Вау! Попридержите лошадей. Он хранил его с той первой ночи. Все это время. И все же не позвонил. Почему? Мой нос улавливает запах от кожи его бумажника. И он не боится Эбени, которая обнаружила его измену. Как странно и как все непонятно.
4.
Тот, кто тянет кошку за хвост, может научиться тому,
чего не узнаешь никаким другим путем.
Марк Твен
Я натягиваю на себя одежду и вспоминаю ту ночь, с которой прошло больше чем шесть месяцев, когда я совершила то, чего раньше никогда не делала. Я пошла в рейв-клуб одна (Довольно скоро многие британские клубы стали проводить рейвы в своих стенах, используя многоярусные танцполы, для каждого из которых играл свой диджей.). Это был своеобразный рывок погружения в сексуальность потных тел. Я заглотнула несколько экстази и сбилась со счета сколько стопок водки выпила. Какие-то парни подхватили меня и поставили на одну из этих огромных звуковых колонок, на которой я почувствовала себя на вершине мира.
Это было сумасшедшее чувство, музыка гремела подо мной, кожу пощипывало, голова гудела. Вокруг меня переливаясь разноцветными огнями радуги, освещалось море танцующих разгоряченных тел. Я ощущала такую глубокую любовь ко всем и всему миру. И в этот момент для меня совершенно не имеет значения, что моя лучшая подруга, Лана, нашла любовь всей своей жизни и теперь меньше времени проводит со мной. Я даже забыла о том, что рассталась с моей давней любовницей и приехала сюда одна, чувствуя себя немного грустно. Под кайфом я присела на мой пульсирующий трон, закрыв глаза, и с яростью стала трясти головой под музыку: ах да! В моем мире сейчас было все хорошо.
Потом: кто-то или что-то дотронулось до моей шеи.
Я открыла глаза передо мной стоял он — светловолосый гигант. В эту минуту я подумала, что у меня начались галлюцинации, потому что сидя на колонке, я видела поезда, двигающиеся через туннель и сосиски, падающие с потолка, поэтому потянула руку и дотронулась до него. Моя рука коснулась плоти… ну, это я называю плотью, на самом деле она уперлась словно в стену. Я поняла, что это не похоже на галлюцинацию. Я внимательно всмотрелась в его лицо, на самом деле действительно трудно разглядеть что-то реальное, когда ты немного не в себе, так как границы размыты. Иногда ты можешь увидеть не тот цвет глаз, и голоса людей вокруг звучат приглушенно, словно они находятся в воздушном шаре, наполненном гелием. И действительно трудно различить черты лица, поскольку все двоится перед глазами.
Он наклонился ко мне и прокричал в ухо, что татуировка паука на моей шее самая красивая вещь, которую он когда-либо видел. Я сглотнула. Музыка была настолько чертовски громкой, что мне показалось, будто я ослышалась. Никто (я имею в виду никто и никогда) не говорил мне насколько прекрасной была моя татуировка. Он пытался быть просто вежливым или пытался меня клеить?
Я молча уставилась на него.
На самом деле, великан был действительно симпатичным. У него были прямые светлые волосы, и он был большой, просто огромный. Его плечи и грудь были массивными, накаченными грудой мышц. Скорее всего это должно было меня оттолкнуть, потому что мне нравятся мягкие изгибы (Мэган Фокс мне приходится по вкусу (Ме́ган Дени́з Фокс (англ. Megan Denise Fox; род. 16 мая 1986, Ок-Ридж, Теннесси, США) — американская актриса и фотомодель.)) но он не вызывал у меня отторжения. Я смотрела на его изгибающиеся опытные губы и впервые почувствовала шевеление сексуального любопытства относительно мужчины. Мужчины? Раньше никогда. Он вдруг схватил своими огромными руками меня за талию, приподнял от динамика и поставил на пол.
— Я сказал, — повторил он, — мне нравится твоя татуировка.
Ха-ха. Очень симпатичный парень пытался снять меня. Но что было самым интригующим, он был трезв, как судья.
— Ты серьезно? — невнятно произнесла я, прищурившись на него снизу-вверх. У меня было такое чувство, словно он был по крайней мере все семь футов высотой. Хорошо, это было преувеличение, но в ту ночь, освещенный скользящими световыми прожекторами, он казался совсем большим. Огромным. Его тень поглощала меня целиком.
— Ага, — он усмехнулся.
— У тебя реально великолепные зубы. Ты американец?
Он еще шире улыбнулся в знак благодарности за мой комплимент.
— Нет, я не американец.
Тогда я была слишком не в себе, чтобы обратить внимание на его восточный акцент рабочего класса.
— Они выглядят ухоженными для Европы, — беззаботно сказала я, совершенно не обращая внимания на его неестественный взгляд.
— Я хочу забрать тебя домой.
Мои глаза выглядели потрясенными.
— Упс!
— Это значит «да»?
— Упс — всегда нет.
— Это не выглядит как «нет» с того места, где я стою.
Он действительно будет красивой игрушкой для некоторых натуралок. Его хотелось съесть... натуралкам то есть.
— Ты настраиваешься на секс, но я лесбиянка, приятель, и вообще ты не похож на геев. Мы не дружим с натуралами. На самом деле, в большинстве своем мы, как правило относимся совершенно враждебно к ним, — сообщила я ему, доброжелательно улыбаясь.
— Это только потому, что ты еще не была в постели со мной, — заявил он.
Несмотря на то, что я была одурманена и парила где-то высоко, я была впечатлена его надменной, покровительственной самоуверенностью, практически совершенно не сомневающейся в его успехе. И ему удалось не звучать как обычному мудаку, говоря совершенно обыденные клише.
— Мне нравятся киски. Над кисками я могу доминировать и есть. Но член? Какого черта с ним делать? — спросила я.
— Я покажу тебе, — промурлыкал он и провел пальцами по моей голой руке.
Я во всем обвиняю наркотики, они заставили меня возбудиться, именно они заставили меня захотеть то, что я никогда не планировала и не пробовала. Прежде чем я поняла слова, которые уже вылетали из моего рта.
