Чехин Николаевич - Пламенные Сердца. Испытание Веры
- Вот и все, - молвил Андрей, когда Вислы остались далеко позади. - Со старой жизнью покончено. Не жалеешь?
Вера качнула головой.
- А чего тогда молчишь? Или впрямь немая?
Снова тот же жест.
- Просто не любишь разговаривать? Ох, у нас в крепости паренек один есть, Кристаном кличут - трещит без умолку как сорока. Всех уже достал, но ты станешь для него отличной собеседницей.
Девочка пожала плечами - мол, возможно. Аскет добродушно рассмеялся и потрепал спутницу по макушке.
- Это шутка такая, чего дуешься?
Но сирота и не думала дуться. Лишь продолжала упорно отыгрывать роль фарфоровой куклы, неотрывно глядя перед собой.
- Крепость у нас красивая, на выступе скалы стоит, а под ней речка бурная, вся от пены белая. Раньше там была дозорная башня, с ее крыши весь Ладин видно, да еще Инрока кусочек, если погода ясная. Пять веков назад первые из ордена обосновались на скале, перенесли стены, построили новые дома, подлатали старые. Из крохотного форпоста получился настоящий городок. Вот увидишь, тебе понравится.
Вера ничего не ответила.
- Будет у тебя своя келья, но и поработать придется. Ладно, на месте все покажу, а то разболтался уже что та сорока.
Час спустя поля и луга уперлись в край леса, и дальше тракт пополз по густой чаще. Кроны вековых деревьев сплелись над дорогой, образовав почти непроницаемый для света коридор, отчего тут царил полумрак как самым ранним утром. Но ни аскета, ни его спутницу это не пугало - со всех сторон доносилось задорное птичье пение, теплый ветерок приятно обдувал вспотевшие лица, лес шелестел листвой и трещал ветвями.
Иначе говоря, никаких следов присутствия Тьмы. Ведь когда зло рядом, всякое живое существо торопится схорониться, даже ветер смолкает, а воздух становится холодным. Пока же единственную угрозу для спутников представляли разбойники и дикие звери, но первые и под страхом смерти не сунутся к аскету, а вторые быстро поймут, что с огненным клинком шутки плохи.
Вдруг впереди послышался громкий скрип и отчаянные удары хлыста. Андрей и Вера сошли на обочину - и как раз вовремя: из-за поворота вылетела телега, запряженная парой молодых быков. Она неслась с такой скоростью, будто за ней летела стая демонов. На козлах сидел коренастый мужик с черной бородой в три кулака, и в привычной для Инрока одежде: красных шароварах, белой рубахе и зипуне. Какая бы нужда не заставила его так гнать, ни колес, ни осей, ни скотину он не жалел.
К удивлению странника, возница затормозил прямо перед ним, низко поклонился и затараторил с характерным для западного княжества говором:
- Панэ аскэт, панэ аскэт! Хвалэ Свэту, я вас нашэл. У панэ Крэчэта дочкэ слеглэ, он послал в Ладин за лэкарэм, но тот прэбудэ толькэ завтрэ, а бэднэ дэвочкэ сохнэ на глазэ! Панэ аскэт, молва жэ не врэ, вы свэдущэ в исцэлэнэ, помогитэ, Свэта радэ, панэ Кречет в долгэ нэ останэ!
- Как тебя зовут? - спокойно спросил Андрей.
- Эрик.
- А далеко ли пан Кречет живет?
- Шэст вэрст, на тэлэгэ раз и там.
- Едем.
Аскет сел рядом с возницей, Вера забралась в кузов. Эрик резко развернулся, едва не опрокинув телегу, и помчал обратно. Андрей, чуть свалившись на землю при первом же ухабе, велел осадить и ехать потише.
- Не гони, брат, не гони. Если расшибемся по пути, то точно опоздаем. Лучше расскажи, что за хворь у девочки?
- Свэт еэ разбэрэт. Спэрвэ лэгкэ усталэ, потом эсть нэ хотэ, а сэгоднэ утром слэглэ и едвэ дышэ. Блэднэ всэ, тощэ и холоднэ.
- Сколько ей лет?
Эрик показал раскрытую ладонь.
- Пан в деревне живет или в городе?
- Своэ фэрмэ. Коровэ разводэ нэмногэ.
- Что-нибудь необычное случалось?
- Нэдэлэ назэ жинкэ помэрлэ. Панэ горэвэ страшнэ, мэстэ сэбэ нэ находэ. А тут и дочкэ ещэ, Свэт сохранэ.
- А больше никто не болел?
- Я отравэлсэ намэднэ чем-тэ, этэ щитэ?
- Нет. Ладно, на месте разберемся.
Три версты спустя возница свернул на узкую дорожку, петляющую меж дубовых и березовых стволов. С каждой минутой становилось все светлее, и вскоре дорожка вывела на огромную поляну с избой на отшибе. Прямо к дому был пристроен сарай с соломенной крышей, откуда доносилось ленивое мычание. Три пятнистые коровы паслись неподалеку под присмотром огромного серого волкодава. Больше никого Андрей поблизости не заметил.
Когда телега остановилась у крыльца, пес сорвался с места и оббежал ее по кругу, внимательно присматриваясь к чужакам. На аскета он метнул боязливый взгляд и поспешно отвернул морду, зато Вера заинтересовала его куда больше.
Пес забрался передними лапами в кузов и потянул к девочке мокрый черный нос размером с ее кулак.
- Рэпэй, кыш отсэдэ! - сердито бросил Эрик, и лохмач галопом умчал к буренкам.
Дверь сарая открылась, навстречу гостям вышел высокий худощавый усач с ведром парного молока. Он носил черные шаровары, жилетку, белую рубаху и того же цвета башмаки - так уроженцы Инрока обозначали траур. Навскидку ему можно дать лет сорок, но посеревшая кожа и круги под глазами сильно старили некогда веселого и жизнерадостного мужчину.
Он поставил ношу, положил руку на сердце и низко поклонился.
- Господин аскет, добро пожаловать. Я - Кречет, - сказал фермер на чистейшем ладинском.
- Андрей. А это Вера.
- О, вы взяли ученицу. - Хозяин поклонился и девочке тоже.
- Не совсем. Скорее взял опекунство. Что у вас приключилось?
- Пройдемте в дом, - с печалью произнес Кречет.
Ступив за порог, странник сразу отметил традиционное убранство Инрока, тесно перевязанное с обычаями Ладина, будто хозяин пытался перенести частичку родной культуры, но на самом крыльце уронил и все перемешалось. Как и на востоке, весь первый этаж представлял собой одну большую комнату, однако огромная печь посередине отсутствовала. Вместо нее в двух углах напротив входа теснились небольшие кирпичные камины - один летом, два для зимы.
Бревенчатые стены, которые ладинцы никогда не прятали, завесили широкими красно-черными коврами с разномастными узорами. А вот окна, наоборот, оставили неприкрытыми, зато вместо занавесок приколотили крепкие ставни.
Спали жители Инрока прямо на полу, вместо дощатых лавок вдоль стен лежали аккуратно сложенные одеяла и простыни поверх набитых соломой матрасов. Лесов на западе мало, древесина жутко дорогая, отчего стулья и табуреты там водились только у вельмож и князей. Обеденный стол простого человека был не выше ладинской скамейки, да и шириной не больно-то отличался. Несведущие в обычаях соседей гости то и дело норовили сесть на него, и в прошлом из-за подобных оказий случилось немало войн.
Еще одной необычной деталью можно назвать портрет в углу под самым потолком, накрытый черной вуалью. Сквозь ткань проглядывало изображение веселой молодой женщины с курчавыми волосами цвета спелой пшеницы. На полочке рядом с ним курилась ароматным травяным дымом глиняная вазочка.
- Ее звали Мила, - сказал Кречет, сев на колени перед портретом. - Дочка так на нее похожа.
Андрей не сразу заметил бледного, будто высушенного ребенка прямо под картиной. Девочка лежала под толстым одеялом, чуть дыша и неотрывно глядя в потолок налитыми кровью глазенками.
- Одну минуту, пан, - сказал аскет, отводя Веру в сторонку и шепча на ухо: - Выручай, без тебя не справлюсь. Сходи на поляну, отыщи три ветки крапивы, корень лопуха и горсть ромашек. Помой все хорошенько и неси сюда. Сделаешь?
Сирота кивнула.
- Вот и умница. Ступай.
Когда подопечная ушла, Андрей сел у изголовья постели и достал из сумки мешочек с остро пахнущими шариками буро-красного цвета, взял один и сунул под губу больной.
- Это поможет? - с надеждой спросил Кречет. - Соня поправится?
- Всего лишь обезболивающее. Скажите, она кричит по ночам? Проявляет ли беспокойство перед заходом солнца? Ухудшается ли ее самочувствие с наступлением темноты?
- Я не... нет, господин аскет, ничего такого не замечаю, - неуверенно ответил мужчина.
- Хорошо. Тогда вскипятите котелок воды, пожалуйста.
Вера нашла ромашки и лопух, а вот с крапивой замешкалась - почти всю выели коровы. Любят буренки ее страсть, а толстым языкам нипочем ожоги. Вдобавок Репей постоянно мельтешил под ногами и требовал бросать ему палку. Как девочка не старалась метнуть ветку подальше, шустрый пес тут же ее приносил и с громким лаем начинал прыгать вокруг, выпрашивая продолжение игры.
Один раз палка улетела в лес, волкодав замер у кромки и долго рычал на деревья, не решаясь переступить видимую лишь ему черту. Судя по нежеваным зарослям крапивы, коровы тоже побаивались ходить в ту сторону. Когда же Вера приблизилась, Репей заслонил дорогу мохнатой тушей, и все попытки обойти его не увенчались успехом. Пришлось искать растение в другом месте, а бродить по обильно удобренной поляне - то еще удовольствие.
