В. Л. Пименова - Все тайны Земли, которые ты должен узнать, прежде чем умрешь
Журналист М. Чайлд писал, что тогда с Джеки было «нелегко общаться. Близкие друзья считали ее слишком застенчивой и очень сдержанной; в основном она говорила об охоте, балете, Бодлере и о людях, которых хорошо знала». Как они живут вместе, удивлялись общие друзья, если он любит пиво и хорошо прожаренный бифштекс, а она весь вечер сидит с бокалом вина и кусочком сыра, а от Бодлера его просто начинает тошнить?..
Но Джон отвечал на это, что для него Джеки — именно из-за их несхожести — всегда остается загадкой, и поэтому его так тянет к ней.
Джон говорил, что меньше чем на пять детей он не согласен. Джеки тоже мечтала о ребенке, но первая беременность на очень раннем сроке закончилась выкидышем — она даже не знала, что беременна.
Через год она снова забеременела. Ждали девочку. В Чикаго был съезд партии демократов, на котором Джона должны были выдвинуть представителем в конгресс. Жаклин сопровождала мужа в поездке — он проводил все время в отеле, Жаклин находилась у его сестры, в раскаленном от жары городе. Джон проиграл и решил устроить себе передышку, поехав на море во Францию, а Джеки хотела только одного — оказаться дома. В итоге Джон уехал один, а Джеки отправилась к матери, так как боялась остаться одна.
Прошло всего несколько дней после ее приезда, и вдруг у нее началось кровотечение, схватки, ее отвезли в госпиталь, где срочно сделали кесарево сечение — восьмимесячная девочка умерла. А Джон в это время отдыхал с друзьями на яхте, и до него дозвонились только через два дня.
Он сразу приехал и нежно ухаживал за Джеки — пока не начался очередной предвыборный этап.
Джеки не смогла ему простить потерю ребенка, и отношения между супругами стали довольно напряженными. Оба думали, что дело идет к разводу, но через год мужественная Жаклин повторила попытку — и родила здоровую девочку весом в 3 кг 200 г, которую назвали Каролина.
Самая популярная леди АмерикиЧерез три года, когда она была беременна вторым ребенком, ее муж Джон, вложив в избирательную кампанию 15 миллионов, стал 35-м и самым молодым президентом Соединенных Штатов.
И Жаклин в один день стала самой популярной леди Америки.
Она благополучно родила сына Джона (и дочка, и сын появились в результате кесарева сечения) и полностью ушла в заботу о ребенке. Поэтому новые обязанности первой леди были ей, скорее, в тягость — муж говорил, что ей необходимо присутствовать на очередном рауте, а ей хотелось побыть дома. Или журналисты хитрыми вопросами вынуждали ее высказать категоричное мнение, и Джон потом долго всех уверял, что слова прямодушной Джеки просто переврали. Но его терпение тоже имело пределы, и иногда он кричал, что запрещает ей давать любое интервью. Поэтому впоследствии Джеки на просьбу дать комментарий по политическому вопросу отвечала, что не может говорить за своего мужа, а сама занята исключительно домом и детьми.
Джон был мудрым политиком, он выдвинул популярные социальные реформы, в его правление смягчились отношения с Советским Союзом. Он и Жаклин стали символами новой Америки, и все американцы поверили в красивую сказку их любви. Но изнутри эта история была, скорее, похожа на драму.
Ведь Джон после женитьбы не стал однолюбом. У него продолжались романы на стороне и кратковременные интрижки с моделями, актрисами, стюардессами, секретаршами, ассистентками… Джеки никак не могла заставить себя относиться к этому спокойно, хотя внешне всегда старалась «держать лицо».
Однажды горничная, убиравшая спальню Джона, нашла там женские шелковые трусики и вернула их Джеки. Та не подала вида, что эта интимная часть туалета принадлежит не ей, а когда увидела Джона, протянула ему белье с невозмутимым лицом: «Это не мой размер».
Джеки пыталась вести себя так, чтобы возбудить ревность Джона, — танцевала на раутах с самыми изящными кавалерами, принимала приглашения на концерты… Но его это не трогало, он был уверен в жене.
А ей пришлось утешать себя тем, что на свете нет ни одного верного мужа, их вообще не существует в природе. Жаклин никогда не обсуждала измены Джона даже с самой близкой подругой — сестрой Ли, с которой делилась всем. Видимо, она очень страдала и была слишком гордой, чтобы жаловаться.
Но если характер помогал ей не показывать перед другими, как это ее ранит, то для ее нервов это было непосильной нагрузкой. У нее стали случаться истерики, она часто довольно зло пародировала Джона или кого-нибудь из их друзей, отказывалась идти на публичный обед, если узнавала, что там будет очередная любовница мужа…
Но кое-кто замечал, что даже самая известная пассия Джона — Мэриями Монро — была чем-то неуловимо похожа на Джеки.
Может быть, при всем своем распутстве он все-таки любил ее? Бывает ли такая любовь?
Однажды во время очередного интервью Джона попросили одним словом охарактеризовать Джеки. Он задумался, улыбнулся и сказал: «Фея».
А эта фея устроила ему дикий скандал, когда пришлось переезжать в Белый дом. Она кричала, что там холодно и похоже на подземелье, что там безвкусная мебель и ужасные комнаты, что это просто сарай, дешевая гостиница. И Джон разрешил ей переделать новое жилье по своему вкусу. Правда, Жаклин пришлось убеждать в необходимости «реставрации» еще и конгресс. Убедила.
Ах, с каким упоением она принялась за переделки, как будто стремилась компенсировать себе недостаток любви. Это был самый масштабный ремонт за всю историю Белого дома. Жаклин правдами и неправдами убеждала фирмы и частных лиц, деятелей искусств и различные фонды прислать пожертвования для перестройки дворца. Ей присылали антикварную мебель, статуэтки, сервизы, картины, и в результате коллекция подарков стала основой расположившегося на нижнем этаже Национального музея современного искусства. Кстати, вложилось своими средствами и семейство Кеннеди, при этом Джон постоянно твердил Джеки что ее транжирство вскоре пустит его по миру…
За год с небольшим Белый дом превратился в «музей», заставленный уникальным антиквариатом стоимостью в десятки миллионов. А Жаклин, чтобы придать своему новому дому настоящий уют, застелила столы цветными скатертями (похожие тут же скупили все домашние хозяйки Америки) и поставила уютную бамбуковую мебель.
Занимаясь домом, она почувствовала в себе талант творца. Следующим ее «проектом» стало создание образа идеальной семьи. Все фотографии, которые появлялись в журналах, она тщательно режиссировала, продумывая каждую мелочь, каждый поворот. Как-то она обронила подруге, что чувствует себя теперь так, «словно стала общественной собственностью». Поэтому Джеки пыталась оградить от общественного внимания детей, споря с Джоном, который, наоборот, старался как можно чаще демонстрировать детей репортерам. Когда Жаклин уехала с сестрой в Италию, Джон устроил небольшую пресс-конференцию, позволив задавать вопросы и детям, присутствовавшим в кабинете. Всю страну насмешил и умилил ответ малышки Каролины на вопрос репортера, чем же занимается ее отец: «Он совсем ничего не делает. Просто сидит целый день за столом без носков и туфель!»
Все газеты страны перепечатали эту реплику, Каролина стала звездой прессы, а Джеки была в ярости. По возвращении она устроила скандал, заявив, что Джон никогда не должен использовать детей в своих политических целях. Но газеты уже создали нового кумира, и не проходило недели, чтобы на страницах изданий не появлялась очередная история о любимом хомячке, или пони, или щенке, подаренном Хрущевым (вроде бы от собаки, которая побывала в космосе). Жаклин говорила своему секретарю, что ее просто тошнит от слащавости подобных публикаций.
Так же старательно, как имидж семьи, Жаклин выстраивала и свой собственный образ. Она очень много курила — до 60 сигарет в день, но наложила строжайшее вето на то, чтобы ее снимали с сигаретой. Она старалась быть вежливой и при этом давать минимум информации о своей жизни, отношениях с мужем или предпочтениях в моде. И эта недосказанность окружала ее флером тайны — что еще больше привлекало окружающих.
Даже малейшая информация о ней шла на ура. А поскольку она не говорила о своей жизни, то пресса стала обсуждать то, что было на виду, — ее наряды. Писали о том, что она никогда не фотографируется дважды в одной одежде, что у нее сотни туфель различных оттенков бежевого, которые маскируют ее крупные ступни, и сто пар ажурных перчаток, которые отвлекают внимание от широких кистей.
Ее любимым дизайнером стал американец русского происхождения Олег Кассини. Впервые они встретились, когда она лежала в больнице, оправляясь от вторых родов, — надо было подготовить костюм к инаугурации президента.
Кассини решил, что все женщины на такую торжественную церемонию облачатся в меха, и, чтобы Жаклин выделялась, ей нужно что-то нежное и строгое одновременно. Появление первой леди в бежевом пальто и шапочке среди всех этих «медведиц» произвело фурор и сразу определило ее будущий стиль. Сама Джеки, поблагодарив кутюрье, сказала: «Вы прекрасно одели меня для этой роли», — положение первой леди она воспринимала как игру, спектакль…
