Suvor - Unknown
- По словам единственной выжившей именно так все и произошло, - сказала Джейн.
- Да, - признал Хэнк. – Это то, что она сказала.
- У Вас есть какие-то сомнения на ее счет?
- Она опознала Постхумуса всего лишь по фотографии из паспорта двухлетней давности, которую ей показала полиция Ботсваны. У него было не особо много снимков. Большинство из них сгорели во время пожара в доме его родителей семь лет назад. Не забывайте, что мисс Джейкобсон вышла из буша полумертвой. После такого тяжелого испытания и с единственным фото из паспорта, которое имелось, можно ли на самом деле доверять ее показаниям?
- Если это был не Джонни Постхумус, тогда кто?
- Мы знаем, что он воспользовался кредитными картами своих жертв. Он забрал их паспорта, и в те несколько недель, пока их не начали искать, он мог бы использовать их личности. Это позволило бы ему стать кем угодно и отправиться практически в любую точку мира. Включая Америку.
- А настоящий Джонни Постхумус? Вы считаете, он мертв?
- Это всего лишь теория.
- Но есть хоть какие-то доказательства, подкрепляющие ее? Тело? Хоть какие-то останки?
- О, у нас тысячи неопознанных останков с мест преступлений по всей стране. Нам не хватает ресурсов, чтобы опознать их все. Из-за скопившихся образцов ДНК в криминалистических лабораториях идентификация жертвы может занять месяцы, и даже годы. Постхумус может быть среди них.
- Или он может быть жив и сейчас проживать в Бостоне, - сказала Джейн. – У него может не быть приводов в полицию лишь потому, что до Ботсваны он не допускал ошибок.
- Вы о Милли Джейкобсон?
- Он дал ей сбежать.
Какое-то время Хэнк молча разглядывал Столовую бухту.
- Я сомневаюсь, что он считал это проблемой. Дать ей сбежать.
- Той женщине, что могла бы его опознать?
- Она была все равно что мертва. Любой другой турист, оказавшийся в подобном положении в буше, мужчина или женщина, не продержался бы и двух дней, и уж точно меньше двух недель. Она должна была там умереть.
- И почему не умерла?
- Сила воли? Удача? – Он пожал плечами. – Чудо.
- Ты виделся с этой женщиной, - проговорил Габриэль. – Что ты о ней думаешь?
- Прошло несколько лет с тех пор, как я допрашивал ее. Сейчас ее фамилия не Джейкобсон, а ДеБрюн. Она вышла замуж за гражданина Южной Африки. Мне она запомнилась как… ничем не примечательная. Таким было мое впечатление, и, говоря начистоту, я был удивлен. Я прочитал ее показания и знал, что она едва выжила. Я ожидал увидеть суперженщину.
Джейн нахмурилась.
- Считаете, ее показания не были правдой?
- То, что она шагала среди диких слонов? Что две недели пробиралась через буш без еды и оружия? Что выживала, питаясь лишь травой и стеблями тростника? – Он покачал головой. – Неудивительно, что поначалу полиция Ботсваны сомневалась в ее истории. Пока не подтвердилось, что семеро иностранцев не явились на свои обратные международные рейсы. Они поговорили с пилотом, который прилетел за туристами в буш и спросили его, почему он не сообщил о том, что их не было. Он сказал, что ему позвонили и сообщили, что вместо этого они отправились обратно в Маун по дороге. Прошло еще несколько дней, прежде чем полиция Ботсваны, наконец, поняла, что Милли Джейкобсон говорит правду.
- Тем не менее, похоже, Вы сомневаетесь.
- Потому что когда я встретился с ней, она показалась мне немного, вроде как… проблемной.
- В смысле?
- Затворницей. Не особо общительной. Она живет в маленьком городке сельского типа, у ее мужа есть ферма. Она почти никогда не выезжает из своего района. Отказалась приехать в Кейптаун для допроса. Мне пришлось отправиться в Тоувс-Ривер, чтобы встретиться с ней.
- Мы отправляемся туда завтра, - сказал Габриэль. – Только так она согласилась с нами увидеться.
- Это прекрасная дорога. Чудесные горы, фермы и виноградники. Но прекрасна лишь дорога. Ее муж – большой суровый африканер106, который никого к ней не подпускает. Пытается защитить, как я думаю, но он ясно дает понять, что не хочет, чтобы полиция расстраивала его жену. Прежде чем вам удастся с ней поговорить, сначала придется пройти проверку у него.
- Я это полностью понимаю, - согласился Габриэль. – Это то, что сделал бы любой муж.
- Запер бы свою жену у черта на куличках?
- Обеспечил бы ей безопасность, насколько возможно. Если исходить из того, что она согласна. – Он бросил взгляд на Джейн. – Потому что, знает Бог, не каждая жена на это согласится.
Хэнк рассмеялся.
- Очевидно, вы двое расходитесь по этому вопросу.
- Потому что Джейн слишком часто рискует, черт возьми.
- Я коп, - возразила Джейн. – Как я должна ловить плохих парней, если ты запрешь меня ради безопасности? А именно так, похоже, этот парень и поступает со своей женой. Прячет ее от всей страны.
- И вам сначала придется иметь дело с ним, - добавил Хэнк. – Объясните, насколько важно, чтобы его жена оказала вам содействие. Убедите его, что это не будет представлять для нее никакой опасности, потому что это все, что его беспокоит.
- А его не беспокоит, что прямо сейчас Джонни Постхумус может убивать других людей?
- Он не знаком с этими жертвами. Он защищает свою собственную, и вам придется заслужить его доверие.
- Думаешь, Милли станет с нами сотрудничать? – спросил Габриэль.
- Только до известной степени, да и можно ли ее за это винить? Подумайте о том, чего ей стоило выйти живой из Дельты. Когда проходишь через столь суровое испытание, то прежним уже не станешь.
- Некоторые люди стали бы лишь сильнее, - сказала Джейн.
- Некоторые и вовсе не выжили бы. – Хэнк покачал головой. – Боюсь, сейчас Милли больше похожа на призрака.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Несмотря на все, что Милли Джейкобсон вынесла в буше, она не вернулась к привычному комфорту Лондона, а поселилась в маленьком городке в долине реки Хекс в Западно-Капской провинции107. Если бы Джейн в одиночку пережила две адские недели в дикой природе, уворачиваясь от львов и крокодилов, обмазываясь грязью и поедая корни и траву, она бы прямиком направилась домой в свою кровать, в собственный район со всеми его городскими удобствами. Но Милли Джейкобсон, книготорговец из Лондона, родившаяся и выросшая в городе, отринула все, что знала, все, кем была, и стала жить в отдаленном городке Тоувс-Ривер.
Смотря в окно автомобиля, Джейн, безусловно, могла понять, что так привлекло Милли в этой сельской местности. Она видела горные ландшафты, реки и фермерские хозяйства, окрашенные в сочные цвета лета. Все в этой стране казалось ей самобытным, от перевернутых наоборот времен года до северного направления солнца, и когда они описали кривой поворот, Джейн внезапно почувствовала головокружение, словно мир перевернулся с ног на голову. Она закрыла глаза, выжидая, когда все перестанет вращаться.
- Великолепное местечко. Даже домой не хочется, - сказал Габриэль.
- До Бостона далековато, - пробормотала она.
- Да и до Лондона тоже. Но я понимаю, почему она не хочет возвращаться.
Джейн открыла глаза и покосилась на многочисленные виноградники, на фрукты, созревающие на солнце.
- Ну, ее муж родом отсюда. Люди идут на безумства ради любви.
- Вроде того, чтобы собрать вещи и переехать в Бостон?
Она посмотрела на него.
- Ты когда-нибудь об этом жалел? О том, что уехал из Вашингтона, чтобы быть со мной?
- Дай-ка подумать.
- Габриэль.
Он засмеялся.
- Я должен жалеть о том, что женился и получил самого чудесного ребенка в мире? Сама-то как думаешь?
- Думаю, множество мужчин не принесли бы такой жертвы.
- Продолжай почаще это повторять. Благодарная жена никогда не повредит.
Она снова взглянула на пролетающие мимо виноградники.
- К слову о благодарности, мы крупно задолжали маме за то, что она сидит с Реджиной. Думаю, стоит отправить ей коробку южноафриканского вина. Ты же знаешь, как сильно мама и Винс любят… - Она замолчала. Теперь, когда вернулся папа, в жизни Анджелы больше не было Винса Корсака. Она вздохнула. – Никогда не думала, что скажу это, но я скучаю по Корсаку.
- Очевидно, твоя мама тоже.
- Я плохая дочь, раз хочу, чтобы папа вернулся к своей потаскушке и оставил нас в покое?
- Ты хорошая дочь. Для своей матери.
- Которая меня не слушает. Она пытается осчастливить всех, кроме самой себя.
- Это ее выбор, Джейн. Ты должна уважать его, даже если и не понимаешь.
Так же, как она не понимала выбора Милли Джейкобсон затаиться в этом отдаленном уголке страны, так далеко от всего и всех, что она когда-либо знала. По телефону Милли ясно дала понять, что не приедет в Бостон, чтобы помочь следствию. У нее были четырехлетняя дочь и муж, которым она нужна, стандартные приемлемые отговорки, которыми женщина оправдывает свое нежелание признать реальные причины: она ужасно боится мира. Хэнк Андриссен назвал Милли призраком и предупредил их о том, что им ни за что не удастся вытащить ее из Тоувс-Ривер. Да и муж Милли никогда бы этого не допустил.
