Джеймс Мунро - Шотландская сага
— Конечно… я рада, что и ты так думаешь.
Суровая погода вернулась, как будто в отместку, когда до дома Маккримонов было не более сорока-пятидесяти миль. В течение девяти дней люди пережидали в укрытиях. Ледяной северный ветер нес снег, который засыпал шаткие палатки индейцев чероки. К тому времени, когда погода улучшилась, они съели все запасы до крошки.
Вопрос, возвращаться ли Роберту домой до того, как индейцы прибудут на место назначения, решился сам собой. Он возьмет с собой Хелен, найдет отца и организует доставку продовольствия для индейцев.
К удивлению Роберта, Хелен посопротивлялась только для видимости. Погода и надвигающийся голод сыграли немалую роль в ее согласии. Угроза нависла над самим существованием, а Хелен еще не дошла до такой степени, чтобы отказаться хоть от малейшего шанса выжить.
Роберт с Хелен, ехавший рядом на индейской лошадке, долго пробирались через холмистую местность Озарка. Попадалось много снежных «карманов», которые нужно было обходить с максимальной осторожностью, частично замерзшие ручейки представляли собой не меньшую опасность. Однако наконец им посчастливилось добраться до расчищенных земель Хью Маккримона. Когда они подъезжали к ферме, Роберт узнал звуки волынки, которые невозможно спутать ни с чем.
Взобравшись по узкой тропинке, Роберт увидел маленькую фигурку с волынкой под мышкой, которая шла в направлении хижины Маккримона — ему показалось, что она стала несколько больше, чем десять лет назад. И тут Роберт понял, что он смотрит на Энди, сына, которого он видел последний раз, когда тот был совсем крохой, только что отнятым от груди умершей матери. На некоторое время он забыл обо всем на свете, в том числе и о Хелен. И она поняла его чувства, когда Роберт рванулся навстречу своему сыну. Ему было не до нее.
Осадив лошадь перед мальчиком, Роберт посмотрел на своего сына сверху: хорошенький, худой и слишком высокий для своего возраста. Роберт предполагал, что он будет похож на него, но в нежных чертах его лица было больше от матери.
Мальчик вынул рожок волынки изо рта и, пока она издавала последние звуки грустной мелодии, прежде чем замолчать, посмотрел на всадника в изумлении. Звуки волынки помешали услышать ему приближающихся всадников.
— Ты играешь на волынке, как настоящий Маккримон, мой мальчик.
— Это потому, что мой дед заставляет меня играть каждый день по дороге к его дому. Он — действительно Маккримон и был лучшим волынщиком во всей Шотландии, так говорят.
— Они говорят правду. Он действительно самый лучший волынщик во всем мире. — Голос Роберта стал хриплым от волнения. Это был его сын.
Энди Маккримон посмотрел на Роберта в некотором замешательстве.
— Вы тоже играете на волынке?
Соскочив с лошади, Роберт взял волынку, вдохнул в нее воздух и начал играть. Это была мелодия джиги, которую придумал Хью Маккримон на корабле, плывущем в Америку, — так шотландцы коротали долгие скучные дни путешествия.
Пока звучала музыка, мальчик смотрел на Роберта глазами, которые открывались все шире и шире от удивления. Когда мелодия прекратилась, он сказал:
— Вы… ты — мой отец!
Не осмеливаясь что-то сказать, Роберт кивнул и протянул ему руки, сын обнял его. Позади рядом с лошадью стояла Хелен Брукс, и по лицу ее текли слезы. И не только воссоединение отца и сына произвело на нее впечатление. Она узнала мелодию, которую играл Роберт. Она напомнила ей о дальних временах, когда она путешествовала со своей счастливой семьей, чтобы начать новую жизнь в новой стране.
В тот вечер в доме Маккримонов было много радости. И не только одна, две семьи пополнились новыми членами, о которых все, кроме Молли Брукс, думали уже как о мертвых. И немало было пролито слез о другой дочери, которая уже никогда не вернется.
Но празднование встречи отложили до других времен. Когда Роберт рассказал об ужасном положении индейцев чероки, по всему Озарку были посланы люди, чтобы собрать продовольствие для голодающих индейцев.
Хью сам пожертвовал сотню овец, и когда они начали гнать их на следующее утро, к стаду подсоединялись все больше и больше других животных — и овец, и коров, которые гнали в южном направлении через Озарк.
Некоторые мужчины ехали вперед с тушами убитых животных, перекинутыми через седла лошадей. Еще больше туш было отправлено в повозках, которые двигались с небывалой скоростью по едва различимым тропкам.
В этих местах было много шотландцев, а уж они помнили, что такое голод. Но не только шотландцы оказывали помощь. Немцы, скандинавы, корнуольцы и американцы, приехавшие на Запад в поисках лучшей жизни для своих семей. В Миссури не было таких столкновений с индейцами, какие были в других штатах, и симпатии были на стороне выселяемых людей, которые оказывали отчаянное, но мирное сопротивление в борьбе за свою родину.
Даже те, кто был против индейцев вообще, независимо от племени, к которому они принадлежали, хотели продать съестные припасы индейцам чероки, когда Роберт твердо пообещал за них заплатить.
Роберт оставался в поселке Озарк три дня, следя, чтобы поток съестных припасов не иссяк. Все эти дни Энди не отходил от него. Мальчик как будто опасался, что после стольких лет разлуки отец снова исчезнет из его жизни.
Когда Роберт почувствовал необходимость вернуться к чероки, страх Энди был так очевиден, что Роберт решил взять сына с собой. Хью сказал, что он не настолько стар, чтобы не мог отправиться в дорогу, и таким образом три поколения Маккримонов поехали в южном направлении по пути следования переселяемых индейцев.
Роберт уже рассказал своему отцу о Нэнси, и старший Маккримон уверил своего сына, что в его доме с радостью примут женщину из племени чероки. У Хью возникло много сомнений, как воспримет его индейскую жену все расширяющееся общество землевладельцев, но он держал пока эти мысли при себе.
Роберт подарил Энди ружье, которое он купил для него в Сент-Луисе, и по пути мальчик, к восторгу взрослых, подстрелил дикого индюка. И хотя Роберт мало говорил о Нэнси в присутствии сына, Энди гордо объявил всем, что собирается подарить индюка девушке из племени чероки, которая была хорошим другом отцу.
Когда они добрались до места расположения лагеря, партия Нэнси уже ушла, и на ее месте стояла лагерем другая группа чероки. Когда Роберт высказал свое удивление капитану, который отвечал за сопровождение этой группы, ему сказали, что из Вашингтона пришел приказ ускорить переселение индейцев. Политики, которые ничего не знали об условиях передвижения, выражали свое недовольство сроками и ростом цен на продовольствие, которое было необходимо закупать по пути. Жизнь человека значила для них мало, а для тех, кто управлял финансами страны из Вашингтона, жизнь индейца и вовсе ничего не значила.
Провизия поступала в лагерь во все увеличивающихся количествах, и теперь Роберт был уверен, что недостатка в пище больше не будет. Он отправился на Запад с отцом и сыном, чтобы перехватить по пути группу священника Элайи Брауна.
Они прошли уже десять миль, когда наткнулись на индейцев, которые расположились лагерем вдоль дороги. Несколькими милями дальше затор был еще больше. Навстречу им двигался кавалерист, они остановили его и спросили, что происходит.
— Паром, на котором переправляли чероки через реку, опрокинулся и развалился. Он был переполнен, а река вздулась… Я еду остановить прибывающие партии. Если этого не сделать срочно, здесь будет столпотворение.
Когда солдат ударил лошадь шпорами в бока, Роберт спросил:
— Какая партия была на пароме?
— Та, которую вел священник из племени чероки Элайя Браун. Он среди тех, кто утонул…
Трое Маккримонов ехали через толпы ожидающих чероки с опасной скоростью, но от того, насколько быстро они доберутся до берега, уже не зависело ничего.
Только сильной спешкой и нетерпением армии можно было объяснить то, что перегруженный паром отправили через такую полноводную реку. Но жизнь индейца действительно для них ничего не стоила.
После отчаянных поисков среди выживших этой партии, Роберт начал печальное обследование трупов. Не найдя Нэнси среди мертвых, лежащих у берега реки, он обрел надежду. Позднее, когда поиски переместились вниз по реке, он нашел ее тело рядом с телами еще двух женщин. Их тела вытащили из реки более чем за милю от места, где случилось несчастье. На ее шее висела цепочка с распятием, которые купил Роберт в Сент-Луисе.
Роберт стоял около нее, пока его отец не положил ему на плечо руку.
— Она была красивой девушкой, сын. Ее не стыдно было бы показать в любом обществе.
Роберт кивнул, не проронив ни слова, а потом, обняв Энди, пошел прочь от ужасной сцены, прочь от чероки, с которыми он провел несколько горьких месяцев своей жизни.
