Harper Sloan - Axel
— Я виноват, — наконец произносит он. Его голос переполнен эмоциями.
— Что? В чем виноват? — спрашиваю я.
— Во всем.
Мы снова замолкаем, пока я ломаю голову над его ответом. В данной ситуации мы оба стали жертвами в жестокой игре судьбы, которая нас разлучила. Я не понимаю, как он может винить в чем-то себя.
— Малыш, в том, что произошло, нет твоей вины, но ты должен выговориться. Пары слов недостаточно, — я буквально умоляю его.
Он выпрямляется, но не сдвигается с места и не поворачивается. Он опускает ноги так, что теперь они свисают с края деревянного настила, поворачивает голову и смотрит на солнце, медленно восходящее над верхушками деревьев. Он поднимает руки, до этого опущенные по бокам, и кладет их поверх моих, затем отводит их от своей груди и, сжимая, опускает на свои колени.
— Первое, что я сделал, когда уехал от Джун и Донни, — сообщил о них в органы опеки. Из-за условий, в которых они вынуждали нас жить, еды, в которой они нам отказывали, и мерзкого обращения Донни с маленькими девочками, прикрыть их лавочку не составило труда. Они потеряли всех детей, за которых им платило государство. Неудивительно, что она захлопнула дверь у меня перед носом, когда я разыскивал тебя, — из него вырывается горький смешок, после чего он продолжает: — Меня бы это даже не напрягло, Иззи… но я отчаянно пытался тебя найти. Она открыла дверь, а когда увидела, что это я, сучка плюнула мне в лицо. Я даже не успел слово произнести. Она рассказала мне о твоих родителях, но я избавлю тебя от подробностей этого разговора. Больше мне ничего не удалось разузнать. Ей наверно нравилась сама мысль, что она была ключом, который мог помочь отыскать тебя, ключом который мог разлучить меня с тобой.
Когда я чувствую, как на мою руку, лежащую у него на коленях, падает капля, я отрываю щеку от его спины, смотрю на безоблачное небо и понимаю, что она упала не с него. От внезапного осознания того, насколько глубоко в нем укоренилось страдание, мое сердце разрывается на части.
— Я никогда не получал твоих писем, Иззи. Ты знаешь, ты, черт возьми, знаешь, что я бы прибежал в ту же секунду. Но я не получил от тебя ни одной весточки. Я пробыл на базе недолго. Многого я рассказать тебе не могу, но они быстро взяли меня в оборот, и мне пришлось оттуда уехать. Сверхсекретное дерьмо и полная изолированность от внешнего мира, детка. Я написал тебе письмо, в котором объяснял все это, но смерть твоих родителей объясняет причину, почему ты его не получила. Черт, я понятия не имел, что ты писала, пытаясь меня найти, — он встряхивает головой, как будто это простое движение поможет стереть горечь его воспоминаний.
— Малыш… — я не знаю, что сказать. Он сжимает мои руки и дает понять, что ему нужно это. Ему необходимо выговориться.
— Иззи, меня убивает… мысль, что я был так близко к тебе, но в то же время так чертовски далеко. Знать, что ты и наш... ребенок, — он замолкает из-за всхлипа, который обрывает его речь. — Наш ребенок, боже, наш ребенок… Этот малыш был бы самым идеальным ребенком на свете, — согнувшись пополам, он безудержно плачет. По моим щекам текут слезы и падают ему на спину. Я обнимаю его еще крепче.
Ему нужно излить душу, поэтому я даю ему время, прижимаюсь к нему еще сильнее и нашептываю слова любви.
Мы сидим так какое-то время. Аксель постепенно освобождается от терзающей его боли, а я обнимаю его, стараясь утешить, как могу. Когда солнце, наконец, восходит над горизонтом, он снова выпрямляется и поворачивает ко мне голову. Глаза красные, а слезы все еще катятся по лицу. Мне тяжело видеть его в таком состоянии, это меня просто убивает.
— Я бы любил этого малыша, я бы его обожал, Иззи. Мы были бы так счастливы, — говорит он, каждым словом вонзая в мое сердце незаметный глазу кинжал. Я знаю, в том, что произошел выкидыш, нет моей вины, и я уже давно справилась с потерей, но сейчас в этот момент я чувствую себя так, словно это случилось вчера.
— Знаю, Аксель, — выдавливаю я из себя. — Хотела бы я знать, как помочь тебе… чтобы облегчить эту боль.
Он поворачивается ко мне всем корпусом так, что теперь его ноги уже не свисают с края пирса, и раскрывает объятия, в которые я незамедлительно устремляюсь.
— Все эти годы я был безумно зол на тебя, и я держался за эту злость только бы не чувствовать боль. Черт меня подери, Иззи. Я думал, что ты была счастлива, что ты не размышляя ни секунды, двинулась дальше. Я даже не знаю, как мне теперь все это переосмыслить. Я не знаю, как пережить потерю малыша, о существовании которого я ничего не знал, — его тихий голос раздается поверх моей головы, пока мы сидим, глядя на то, как у противоположного берега озера плещется вода. Мы просто сидим и безмолвно оплакиваем прошлое, которое было отнято у нас без нашего ведома.
— Когда я потеряла ребенка, мне было очень плохо, Аксель. Потребовалось время, много времени, прежде чем я снова стала чувствовать себя человеком. В тот момент, Акс, я думала, что ты ушел… я думала, что окончательно потеряла тебя, а когда потеряла ребенка, я словно потеряла последнюю частичку нашей с тобой любви, — я повернулась, чтобы взглянуть на него. — Когда я встретила Брэндона, я была уязвима. Я никого намеренно не искала, но он искусно сыграл свою роль, он заставил меня нуждаться в нем. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что никогда его не любила. Я нуждалась в любви, которую, как мне казалось, он мог мне подарить. Я была очень одинока. Мне нужно, чтобы ты знал, что я никогда не переставала тебя любить, Аксель. Пожалуйста, не взваливай на свои плечи эту ношу.
Он смотрит на меня так, будто заглядывает в душу, а затем нежным поцелуем прикасается к моему лбу.
— Знаю, Иззи. Я не в курсе всех деталей твоего брака, но я знаю тебя и верю тебе.
Мы по-прежнему сидим на берегу озера, овеваемые промозглым ноябрьским ветерком, и я рассказываю ему о том, как встретила Брэндона и о первых годах замужества вплоть до побоев. Аксель внимательно слушает, только напрягается несколько раз. Когда я добираюсь до неприятных моментов, то чувствую, как в нем закипает гнев. Я стараюсь опустить самые ужасные детали, но к концу моего рассказа он знает все. Когда я говорю ему о письме Джун, он срывается с катушек.
— Что она тебе сказала?! — закричал он.
— Э-э. Она сказала, что ты умер. Я не понимаю, почему я ей поверила. Правда, не понимаю. Ты должен знать, что я никогда бы не отказалась от тебя, от нас. Но, Аксель, она сказала, что ты умер, и у меня не было никакой возможности подтвердить или опровергнуть ее слова. Это был ее способ заставить меня думать о худшем, и ей это удалось.
Он выглядит обезумевшим. Нет, не так. Он жаждет кровопролития.
— Я убью эту суку, — яростно выпаливает он. Его глаза пылают, а ноздри раздуваются при каждом порывистом выдохе.
— Серьезно, Акс, может, мы просто будем радоваться жизни? Я больше чем кто-либо хочу увидеть, как она получит по заслугам, но посмотри, где мы сейчас. Мы выиграли. Ты и я, мы наконец нашли друг друга, мы там где должны быть. Не позволяй ей победить. Пожалуйста.
Проходит какое-то время, и он успокаивается. Мы сидим в тишине, пока он обдумывает все, что я только что ему сказала. Я вижу все эмоции, отражающиеся на его лице от гнева до решимости.
— Мне жаль, что я не приложил максимум усилий. Меня не покидает мысль, что если бы я пришел к тебе, как только отыскал, все сейчас было бы по-другому. У нас была бы куча детишек. Я бы, наконец, надел кольцо на твой пальчик. Это мучает меня. Просто убивает, — говорит он, после того как я объяснила чем стали для меня последние двенадцать лет жизни.
— Прекрати, — я выбираюсь из его объятий и становлюсь на колени перед его ослабленным от эмоций телом, опирающимся на один из опорных столбов, поддерживающих пирс. Зажав его лицо в своих ладонях и придвинувшись ближе, я решаю поставить точку в этом разговоре.
— Ты не можешь сейчас сидеть тут и гадать «а что если бы». Мне потребовалось немало времени, чтобы понять – прошлое невозможно изменить, Аксель. Здесь и сейчас ты должен пообещать мне, что мы будем смотреть в будущее. Больше никаких воспоминаний о том, что было или могло быть. С этого дня мы начнем новую историю Акселя и Иззи.
На его лице появляется легкая улыбка, и печаль исчезает из его глаз. Я наклоняюсь к нему и быстро целую, после чего опускаю руки и снова устраиваюсь рядом с ним.
— Аксель и Иззи, да? Так значит, ты хочешь быть моей девушкой? — он смеется и этот звук, словно музыка для моих ушей.
— Нет, я просто хочу быть твоей. Вот и все, чего я когда-либо хотела, — отвечаю я, потянувшись и соединив наши руки.
— Принцесса, ты всегда была моей. Всегда. Я обещаю тебе, что постараюсь все забыть, но это дерьмо слишком глубоко засело. Ты не представляешь, что мне хочется сделать с этим ублюдком.
— Я знаю, но давай постараемся? Давай попробуем встречать каждый день как подарок? Ты наконец вернулся ко мне, Аксель, и впервые за долгое время я снова чувствую себя самой собой. Малыш, я чувствую себя сильнее.
