Владислав Тимофе - Сумрак в конце туннеля (сборник)
Пустой осталась лишь последняя страница. Как выяснилось, неспроста.
* * *
Смеркалось. В небе над крышами полыхнули и погасли отблески заката, затем начало заливать чернильной синевой, украшенной отборными жемчужинами августовских звезд. Из-за крайнего дома выкатился растущий месяц, по земле протянулись длинные сизые тени. Чарующая ночь.
Софья вздрогнула от прикосновения к плечу. Оказалось, она уже успела задремать. Ночной холодок сразу же приятно взбодрил, в измученном теле появились новые силы.
– Пора, – шепнул командир. – Только ни звука.
Осмотр двора с крыши принес им мало пользы. При тусклом лунном свете разведчики сумели разглядеть лишь пару-тройку псов, хотя стая насчитывала больше полутора десятков. Где спрятались и чем заняты остальные – оставалось только гадать.
Ржавая металлическая дверь трансформаторной будки, казалось, намертво вросла в землю. Грязь, нанесенная за годы, прочно зацементировала ее нижний край, не сдвинешь.
Софья осторожно нащупала верхний край створки ногой, встала понадежнее. Первый этап пройден. Теперь спуститься, найти следующую опору – дверную ручку, а там до земли уже недалеко. Прыгать вниз прямо с крыши двое не решились, шумное приземление могло разбудить хортов. После недолгого обсуждения от идеи слезть по каштану тоже отказались – пришлось бы лишний раз огибать будку.
Тупая металлическая кромка больно впилась в живот, когда девушка навалилась на нее, пы таясь нащупать ручку. В свою очередь Михаил перекинул ногу через край крыши. Дверь шевельнулась с негромким лязгом, в ответ из темного проема послышался разъяренный собачий рык.
Софья почувствовала, как на сапоге смыкаются клыки. Зверю не удалось прокусить дубленую кожу, но он повис на щиколотке всем немаленьким весом, и девушка грохнулась на асфальт. Мелкие камешки больно впечатались в бедро. К ней метнулась косматая тень, девушка только и успела подставить локоть, защищая уязвимое горло. Псина, не раздумывая, вцепилась, руку пронзила острая боль.
В узком лунном луче сверкнуло лезвие и с неприятным чавканьем вошло между бронепластин, клыки разжались.
– Давай наверх, быстро, я подсажу! – Михаил выдернул нож, рывком поднял Третью с земли, лицо девушки исказилось гримасой боли. Покалеченная рука онемела и еле слушалась, но все же Софья за считанные мгновения взобралась обратно на крышу – помог выброс адреналина. Пару мгнов ений спустя к ней присоединился и ее спутник, и как раз вовремя – несколько взбешенных псов едва не достали его. Хорты остервенело бросались на стены, яростный лай наполнил окрестности, издали отозвалась на него заунывным воем невидимая в ночи бестия.
– Сонь, ты как?
– Жить буду, – прошипела та сквозь стиснутые от боли зубы. – Ч-черт! Сверху!
Огромная тень в небе на миг заставила померкнуть щербатый месяц. Наступившая тишина неприятно оглушила разведчиков – все живое окрест разом смолкло в страхе перед летучим хищником.
– Веспертил! Прячемся!
Вот только сделать это на плоской крыше было совсем непросто. Двоих снова выручил каштан, они юркнули под нависающие ветви с громадными резными листьями и затаились там. Старались не шевелиться, даже дышать пореже.
Со времени степной охоты Михаил и Софья знали, что у веспертила тончайший слух, но зрение слабовато. Дви жение заметит, а вот замершего человека может и пропустить, принять за дерево или иную деталь ландшафта. Так считали степняки. Этим способом уже не первый год кочевники спасались от быстрокрылых летунов. Лежа по нескольку часов на пожухлой траве, завернувшись в кошму, чтобы тело потеряло очертания человеческого. Испытание не для слабонервных, некоторые не выдерживали, вскакивали, бежали не разбирая дороги. Тут-то их и настигали когти мутантов.
* * *
– Домой хочу, – жалобно произнесла Софья. Замерзшие разведчики выползли из-под ветвей, едва забрезжил рассвет. Девушка слегка размяла затекшие мышцы, стараясь не тревожить прокушенный локоть, присела на еще блестящий от утренней росы бортик. – Как же я хочу домой… Так хочется наших увидеть. А генерала Ольшанского я прямо расцеловать уже готова. Они, наверное, нас тоже заждались. Как думаешь, «Северный» там без нас построили?
– Построили, построили, – Первый сел р ядом, приобнял напарницу за плечи. – Уже и дома поблизости обжили наверняка. Представляешь, придем – а весь народ наверх переселился, лучшие квартиры занял, нам не осталось ничего, – он слабо улыбнулся, подбадривая девушку. Как ни странно, простые слова подействовали на нее, она подняла голову и улыбнулась в ответ.
Мысли о доме. Пожалуй, то единственное, что поддерживало двоих в самые опасные моменты отчаянного путешествия, не давало сложить руки, даже когда казалось, что надежды уже нет. Киевляне ждали разведчиков с вестями, не могли не ждать. И поэтому вернуться надо было любой ценой.
– Знаешь, я подумала над твоим вчерашним планом… Мы его немного изменим. Отвлекать этих тварей буду я, а спасаться побежишь ты, – Софья повернулась и внимательно посмотрела на мужчину. – У тебя больше шансов выбраться, а мне от них все равно не удрать. Возьмешь с собой мой дневник, передашь Ольшанскому вместо отчета.
– Нет, и это окончате льный ответ. У меня получится увести стаю подальше, а ты быстрая и ловкая, так что если кто и должен выполнять самоубийственный маневр, так это я, – Первый погладил девушку по волосам, – и не спорь. Решаться надо скорее, иначе не то что убежать, с крыши сползти не сможем, – он выразительно потряс пустой фляжкой. Последние глотки воды они выпили еще вчера вечером.
– Нет… – она взглянула умоляюще. – Я не смогу жить с этим на душе…
– Пойми, глупенькая, нельзя иначе, один должен дойти, даже если второй не сдюжит. Я дам тебе такую возможность. Да и потом, я погибать не собираюсь. Добегу во-о-н туда на детскую площадку, заскочу на «грибок», посвечу им филеем, а ты уже юрк, как мышка – и в подъезде.
– На словах это так легко получается. Может, давай все-таки я, а? Ну не могу я на это согласиться, не могу, понимаешь?
– Нет, не понимаю! – в голосе ощутимо звякнула сталь. – Это уже не предложение, это приказ. Я смогу увести за собой всю стаю, а за тобой парочка кинется, и все, пойми ты это. Не стоит недооценивать хортов, прекрасно знаешь, как они охотятся, какие могут хитроумные засады устраивать. Тебе не справиться. Потому иду я. Точка.
– Когда пойдем? – переспросила с обреченностью в голосе. Спорить больше не было смысла.
– Тянуть нельзя, и так засиделись. Сейчас давай еще раз в деталях обсудим – и вперед. Я прыгаю и даю стрекача, шумлю, привлекаю внимание. Как только стая отойдет на удобное расстояние – прыгай и беги, не оборачивайся и не думай обо мне. Твоя задача – добраться во что бы то ни стало.
* * *
– Готова? – еще раз переспросил Михаил. Софья молча кивнула, прикусила губу, нащупала локтем скрытый курткой дневник. Наверное, стоило сказать что-то подходящее к случаю. Попрощаться? Пожелать удачи? Заверить, что все будет хорошо? Только вот кого этим обманешь… Двое слишком хорошо пони мали друг друга и без всяких слов.
Бок о бок встали они на бортике крыши над бездной. Бездной в три с половиной метра глубиной. Михаил почувствовал легкую руку напарницы на плече, накрыл ее кисть широкой ладонью.
Завидев желанную, но пока недосягаемую добычу, псы оживились. Стая начала понемногу стекаться из темных закоулков и подворотен, где днем пряталась от палящего солнца. В их глазах не читалось ни вражды, ни ненависти, лишь настороженное любопытство. Как можно ненавидеть собственную еду? Но вот поиграть с ней в догонялки – это может быть весело. Легкая, почти невесомая тучка на несколько мгновений закрыла солнце. Вот сейчас. Сейчас все решится. Момент истины.
Непонятный сдавленный звук вырвался из горла Софьи, ее пальцы намертво сжались на плече напарника, свет померк перед глазами, а опора словно ушла из-под ног.
– Рехнулась?! – послышался грубый окрик, женщину резко дернули обратно. Воротник больно впился ей в шею, когда Михаил рванул за него, спасая от падения в самую гущу кровожадной стаи. Она грохнулась обратно на крышу. Обманутые псы где-то там внизу зашлись оглушительным надрывным лаем.
– Тройка, мать твою! – заорал Михаил. – Я прыгаю к ним, а не ты! Дура… – внезапно он резко прервался. Третья не вставала, она билась в беззвучной и оттого еще более жуткой истерике. Русые волосы разметались, пальцы бессильно скребли по остаткам рубероида, кое-где уже оставляя темные кровавые следы. И без того дурацкий, ненадежный, самоубийственный план был провален окончательно. Какой смысл одному жертвовать собой почем зря, если второй все равно не может бежать?
