Андрей Лазарчук - Иное небо (Чужое небо)
– Парни, – сказал я, когда они, все шестнадцать – еще двое в солдатской форме караулили снаружи – выстроились, подравнялись и приготовились внимать всему, что я скажу. – Сейчас я уйду. Возможно, надолго. На сутки минимум. Когда вернусь, у нас будет оружие, транспорт, квартиры, документы. Мы станем полноценной боевой единицей. Но для этого вам надо просидеть здесь минимум сутки. В режиме молчания – знаете, как на подводных лодках? Свет не зажигать, к окнам не приближаться, в комнаты, где есть телефоны, не входить. Вести себя разумно. Герберта слушаться, как бога. Если через пять суток я не вернусь, значит – все. Тогда... в общем, постарайтесь тогда сами что-нибудь сделать. Но я хочу быть спокоен насчет того, что в любой момент у меня будут наготове два десятка бойцов. Всем все ясно?
Нестройно и, в общем, не очень бодро отозвались, что да, все, конечно, ясно. Вот только нельзя ли со мной? Нельзя. Там, куда я иду, и один человек – толпа. И – все. Никаких пререканий. Считайте себя в засаде. Это тяжело, это нудно, это долго – но таков приказ.
Я отпер решетку, отделявшую подвал от лестницы, осторожно, чтобы не греметь железными ступенями, поднялся на этаж, взял со щита ключи от дешевых комнат – там, как правило, не было телефонов. Не поленился сам отпереть эти комнаты и во всем убедиться своими глазами. Телефон – это островок государства в твоей квартире, говаривал, бывало, Фил. И Яков, помнится, утверждал, что обычный гражданин не в состоянии представить себе и десятой доли того, на что способен его скромный "Чудов и Ко". Потому застраховаться хотя бы от этого...
Застраховался.
Мальчишки разбрелись по комнатам. Я открыл буфетную, осмотрелся. Огромный шведский холодильник был полон всяческой едой. В подвале тоже есть какие-то консервы. С голоду не умрут. Вода течет и холодная, и горячая. Ну, все? Пожалуй, что все. Надо идти. Уходя – уходи.
– Пойдем, Герберт, – сказал я. – Покажу, как дверь запирается...
На лестнице я оглянулся. Сашка смотрел нам вслед. Я кивнул ему и улыбнулся – он не ответил. Он не считал нужным скрывать свою обиду.
– Хороший у тебя парень, – сказал я Герберту внизу. – Теперь вам бы еще везения чуток...
Герберт молча кивнул.
Решетка, отделяющая лестницу от подвального помещения, запиралась обычным, хотя и очень сложным замком. Дверь же из магазинчика в подвал была стальная, снабженная системой засовов, делающих ее практически неуязвимой для обычных средств взлома... если, конечно, не отпирать ее налетчикам...
– Вот так это делается, – я показал Герберту, что надо нажимать и что крутить. – Снаружи это можно пробить разве что из гаубицы.
Он шевельнул губами, показывая, что понял юмор.
– Если вы сами не откроете, никто ее не откроет, – я продолжал вбивать это в него, как гвозди в доску... кстати, о гвоздях – где-то тут были гвозди, ага, вот они... и молоток.
– Ты действительно вернешься? – спросил Герберт.
– Если останусь жив, – сказал я.
– И тебе так необходимо идти?
– Не знаю, – сказал я. – Но чтобы выяснить это точно – тоже надо идти.
– Понимаешь... – сказал он и замолчал. Я ждал. – Понимаешь, я тебе стольким обязан...
– Баш на баш, – сказал я. – И вообще...
Что именно "вообще", я не знал.
Мы пожали друг другу руки – и вдруг обнялись, крепко, неистово.
– Мальчишки, – сказал я. – Все на тебе. Удачи вам.
– Тебе удачи. Возвращайся.
– Вернусь.
Наших часовых я отправил в подвал и постоял немного, слушая, как Герберт запирает дверь. Кажется, он все делал правильно. Тогда я забил наружную дверь гвоздями, поставил замысловатую закорючку, сегодняшнее число и значок двойного треугольника на куске липкой ленты – и запломбировал дверь.
Улицы были мертвенно-пусты. Казалось, что город брошен многие месяцы назад. Только изредка мерещилось, что за стеклами шевелятся шторы. Кто-то еще жил здесь, кого-то еще тревожил звук мотора. Кто-то еще надеялся...
А на что надеюсь я?
Ни на что.
Ни малейшего просвета впереди. Ни малейшей зацепки. Ни единого шанса на успех.
И очень мало шансов уцелеть.
Было жутко и весело, как во сне, когда падаешь с большой высоты.
16.06.1991. 22 час.
Пустошь в районе пересечения Ярославской и окружной железной дороги
Задачка: как поймать в Сахаре льва?
Лес рук: перегородить пустыню, господин учитель! Пополам, каждую половину еще пополам, потом еще, еще – наконец, лев сам собой оказывается в клетке. Можно просеять Сахару через сито. Можно посыпать нюхательным табаком: лев начнет чихать, по чиху мы его и найдем. Сделать надувную львицу, вставить в нее пищалку типа "уйди-уйди" – лев прибежит сам. Поймать зайца, но в документах оформить его как льва. Покрасить пустыню черной краской, а в клетку насыпать песку: лев подумает, что от пустыни только это и осталось. Хорошо, а ты, Игорь, почему молчишь? Но львы вообще не живут в пустынях, господин учитель...
Весной восемьдесят восьмого я поучаствовал в настоящей охоте на льва. Правительство Родезии пригласило группу из "Трио" помочь организовать аналогичную службу, и семь человек, в том числе и я, полетели в Солсбери и поработали там два месяца – и кое-что сумели сделать, хотя и предупредили хозяев сразу: наши методы действенны против городских террористов и городских партизан, а здесь их донимают партизаны классические: мелкие подвижные отряды, проникающие с территории Рейха. Но, повторюсь, кое-что у нас получилось, и нам в благодарность устроили недельное сафари. Так что я имел шанс убить льва, но не воспользовался им. Льва убил Командор, причем не из ружья, а саантагом – коротким зулусским копьем. Там я усвоил главное правило охоты на львов: их надо подстерегать в засаде неподалеку от дичи, на которую львы охотятся.
В крайнем случае, можно изготовить надувную дичь.
Как правило, горожане не имеют ни малейшего представления о метаболизме их родного города: откуда поступает, условно говоря, пища, где и как она переваривается, куда исчезают отходы. Даже специалисты, занятые в этой сфере, знают только свой участок – и почти ничего о системе в целом. Полиция, которой по должности требуется знать свой город досконально, здорово плавает в этих вопросах. Охранные спецслужбы: тайная полиция Рейха и контрразведка "Щит" Сибири – уверены, что достаточно контролировать основные коммуникации: связь, электроснабжение, тепло, воду и канализацию, – чтобы в решительный момент овладеть любой ситуацией. Если же им потребуется дополнительная информация, они могут в любой момент привлечь необходимых специалистов. У нас такой возможности нет, поэтому приходится все держать в голове. Вот, например, сможет ли рядовой москвич, или московский полицейский, или военный комендант, или сам бургомистр ответить, ни у кого не спрашивая и не заглядывая в справочники, куда денут грузовик, сгоревший на автостоянке неподалеку от "Матросской тишины", если уголовное дело по этому факту не закрыто? Не знаете? Тогда спросите меня, и я отвечу: его отбуксируют на арестную закрытую площадку гаража Скварыгина. Там он и будет стоять, доступный полицейским следователям... Я сорок минут ползал под колесами авторуин, моля бога, чтобы охранник не пришел в себя раньше времени и уже соображая, каким способом пробраться к "Алазани" и поискать там на стоянках маркированные машины, прежде чем наткнулся на тот самый грузовичок – про который мы думали, что у него миномет в кузове. А может быть, и был миномет – как теперь узнаешь? "Маячок" я нашел сразу, в обычном месте: на правой задней рессоре. Сюда огонь, похоже, не проник – по крайней мере, копоти не было. До перелаза я добрался очень вовремя: начался шум, замелькали фонарики, залаяли собаки. Но – все: я уже был по другую сторону стены. Все: я уже в машине. Все: я уже еду, на ходу вытаскивая из кармана "маячок" и прикладывая его к первому попавшемуся железу – к рулевой колонке. В "маячке" щелкнуло магнитное реле, и из бока его полезла, раскачиваясь, белая ленточка: запаянная во фторогласс антенна. Теперь, пока грузовик не остановится, "маяк" будет через определенные промежутки времени выплевывать миллисекундные импульсы на волне два и две десятых метра. Это диапазон армейских и полицейских переносных радиостанций, вряд ли он заглушен сейчас; в то же время импульсы настолько коротки, что динамиками радиостанций не воспроизводятся. Зато: если Кучеренко жив и действует, – а в этом у меня нет сомнений, иначе на кой черт ему шесть автоматов, два ящика патронов и реактивный гранатомет? – то я очень сомневаюсь, что он не следит за эфиром. Если же он следит за эфиром, то не может не заметить того, что одна из помеченных ранее машин вновь ожила, проделала маршрут по городу и остановилась в подозрительной близости от нашей резервной базы... И Кучеренко не был бы сотрудником "Трио", если бы не попытался хотя бы глазами увидеть, а при благоприятных условиях и руками пощупать, кто же это такой на меченной машине катается?
