Флёри Юлия - Стервам слова не давали
—Какие?
—Всякие. – Повторилась я, теперь уже абсолютно спокойно. – Ты же ничего вокруг себя не замечал, бизнес, бизнес... А Люда ревновала, зверствовала на работе. А когда претендентки на место в твоей постели узнали, что кроме Людки двигать придётся ещё и меня, поутихли, а после и вовсе выпали из нашей жизни. Только я не пойму, ты почему в претензии? Мы сохраняли и твою нервную систему тоже. Людка не устраивала скандалов, истерик, ты спокойно занимался любимым делом...
—А тот факт, что не всех устраивают наши с тобой «отношения»... мнимые... тебя не беспокоил?
—Меня нет. А ты о ком? – Встрепенулась я, уловив в Лёниных словах что-то неуловимое, что-то с конкретным подтекстом.
—Как же... О бугае твоём. О Филиппе. Он и в прошлый раз чуть голову мне не снёс за эти слухи, а когда ты свалила в Испанию... короче, теперь ты полноправный компаньон, нет, не так, равноправный! – Он выпрямил указательный палец и утвердительно кивнул.
—Лёня, ну, какой Филя напротив тебя бугай? Так, мужчина среднестатистический.
—Ага, с таким среднестатистическим авторитетом.
—Он не связан с криминалом!
—Да, да, как и ты. Ты что вообще о нём знаешь? Кто он? Чем он занимается?
—Металлом. – Уверенно ответила я, а Лёня неприлично заржал.
—А я тогда владелец конезавода! Ларис, он полгорода держит, и ресторан. Наш. Тоже, тоже под ним.
—Бред.
—Уже не бред. Пять дней назад приходил человек, отказать которому я как-то не догадался.
—Но...
—И тот процент акций, который ты когда-то требовала, тоже он выкупил, но для тебя.
—Я об этом ничего не знала... – Пожимала я плечами, слабо соображая, что происходит.
—Ну-ну. Да это и не важно. Я вот о чём... слышал, вы разошлись?
—Э-э...
—Так вот, мой тебе совет, возвращайся, пока тебя к нему не привели. – Лёня криво улыбнулся, а мне стало не по себе. И вообще, неприятно как-то.
А самое неприятное, как раз заключалось в том, что я не была в курсе этих событий, не могла так просто позвонить Филе и выяснить, что он затеял. Точнее могла, но не хотела, это было бы слишком похоже на капитуляцию, а мне даже слово не нравится, не говоря уже о его смысле. Поэтому действий решила не предпринимать. Намеренно. Пусть сам беспокоиться, а с завалом я буду разгребаться позже, а значит я, не обращая внимания на трагедию, которую тут развёл Лёня, отправилась на кухню, выполнять свои прямые обязанности: потчевать клиентов. Но и клиенты сегодня были под стать новостям. Первым забежал Демьян и тут же вызвал для разговора тет-а-тет в вип-апартаментах.
—Добрый день, чем обязана? – Как всегда начала я, не желая переступать давнюю границу нашего официального общения.
—Добрый, добрый.
Пальцы Демьяна постукивали по пивному брюшку, а масляный взгляд блуждал по моему телу, хорошо ещё, что костюм одела, и никаких строгих форм он не подчёркивал.
—Что-то хотел? – Я присела на соседний диванчик подальше от стола.
—Да вот, посмотреть на тебя. – Загадочно улыбался он.
—Давно не видел?
—Такое чувство, что вообще не видел.
—И как?
—Что?
—Как увиденное?
—Да вроде без изменений, только... смотрю на тебя, Лариса Витальевна, и думаю, вот, по внешнему виду, курА, по характеру гусыня, по повадкам гремучая змея, а какая ты в постели?
—Даже не знаю, что тебе ответить, обычно со мной такие вопросы никто не обсуждал, но и не жаловался.
—Так и я о том же. Никто не жаловался, а даже наоборот, бегали за тобой, так ведь?
—Я таких не знаю. – Гордо подняв подбородок вызывающе глянула я, разговор мне не нравился, но и подать виду, что мне неуютно не могла, такие сразу проглотят, только страх почувствуют.
—Да, конечно, ты ведь два раза в один и тот же комсомол... кхе, кхе... не вступаешь. А с Гошей что же? Чем он не угодил?
—???
—И не надо такие глазки строить, имел я с ним неприятный разговор, а теперь вот пошли слухи что у вас всё.
—У нас ничего и не было, хотя я не понимаю, почему тебя это интересует.
—Я не интересуюсь, я радуюсь, что не оказался в числе неугодных. Ты знаешь, где сейчас все твои бывшие? Что он с ними сделал?
—Мы друг друга не понимаем. – Я поднялась с дивана, но под тяжёлым взглядом села обратно. – Давай к делу.
—Легко. Ты возвращаешься к Гошке и мы все живём мирно и счастливо. Задолбал он всех за два дня. Не поверишь.
—Сколько раз тебе повторить?
—Это ты себе повтори. Смори, не сделаешь так, как я сказал, -- Демьян угрожающе навис надо мной, больно сжал запястье, -- лично придушу, суку.
—Да пошёл ты, упырь. Я сейчас жене твоей позвоню, чтобы ты своей жизнью занимался, а не в мою лез, и посмотрим, чей труп выловят.
—Лар, -- заулыбался этот гад, своей жены он почему-то боялся, меня отпустил, -- мы же мирно беседуем, ты просто понять меня не хочешь.
—Если это всё, то мне пора.
—Ты послушай моего совета, так всем легче станет.
—У меня с вашим Гошей ничего не было, нет и не будет. И чтобы было понятнее, сообщаю, что я выхожу замуж и через две недели улетаю. Навсегда.
—Что?
—Разговор окончен.
Вышла из приват-комнаты и тут же набрала Гошу.
—Привет, привет, давно тебя не видел. – Щебетал он как ни в чём не бывало.
—Привет. Слушай, такое дело, ты Демьяна знаешь?
—Кого? – Удивился вполне искренне.
—Да, не важно, я вот что хотела узнать, ты про наше знакомство кому и что говорил?
—Это не в моих интересах, Лариса. Что случилось?
Спокойный, размеренный голос, ничего не понимаю!
—Наверно просто ошибка... – Проговорила скорее для себя.
—Это всё? Я сейчас немного занят.
—Извини, пока.
Медленно протирая экран телефона, я не могла понять, что происходит. Даже набрала номер Фили, но сбросила до того, как пошёл гудок. Позвонила Машке, и она меня ошарашила.
—Это правда?
—Привет, ты о чём? – Не поняла я и на всякий случай посмотрела, правильно ли попала.
—О замужестве, правда? – Шипела она в трубку.
—Обалдеть. Маш, а у вас такое сарафанное радио, что ли?
—Ты ответь да или нет?
—Нет. Мы с тобой только вчера об этом говорили, а что?
—Фу-у, а я поверила. Вот трепло!
—Ты о ком?
—Да, жирдяй этот, позвонил, говорит, всё пропало, гипс снимают, клиент уезжает... Короче наше дело труба.
—Очень интересно, может, ты мне и объяснишь, почему меня сватают к какому-то Гоше, если уж так близко общаешься с нашим общим знакомым?
—Что значит к какому-то? Гошка – это прозвище. Фамилия Фили – Гошанов, оттуда и пошло. Ты чего?
—Да я как-то не связала...
Я поймала себя на ковырянии стены и руки от неё тут же убрала, вернулась на кухню. Чтобы не трепаться в коридоре.
—Ой, у меня идея, ты завтра чем занимаешься?
—Завтра? Смотря когда... а что? – Опомнилась я, уловив, что мне не нравиться Машин тон.
—После обеда что делаешь, где будешь?
—С часу до пяти у меня мастер-класс в нашем центре культуры, с Матео, я тебе вчера говорила, а потом как обычно в ресторане. Ты встретиться хочешь?
—Очень! Всё, ловлю на слове, завтра увидимся. – Пролепетала она и тут же отключилась, а мне вся эта суета вокруг определённо не понравилась.
«Осень стелет в ущельях туман,
Ханума ты моя, Ханума.
Боже мой, я схожу с ума.
Полюбил я тебя, Ханума.
Ты - мой опиумный дурман,
Я с тобой без вина пьян.
Свет ты мой и моя тьма,
Ханума ты моя, Ханума.
И вот однажды, - о небо мое!
Я с другим увидал ее,
Он ласкал ее, обнимал,
Посадил на коня и пропал».
– Гремело из колонок музыкального центра на всю квартиру, поэтому в том, что Маша проникла незамеченной, не было ничего удивительного. Кроме самой песни, в квартире также можно было расслышать заунывное подпевание этим же словам, больше похожее на вой дикого зверя, явно перебравшего и явно голодного, короче, самого Фили. А в глубине квартиры, на полу под барной стойкой, постелив под мягкое место небольшой серый ковёр с длинным ворсом, сидел и сам хозяин квартиры, затягиваясь сигаретой, в свободной руке держал квадратной формы бокал из толстого стекла с коричневой, предположительно, алкоголь содержащей, жидкостью. Одно его колено было поднято, на него и упиралась рука с сигаретой, второе же свободно лежало на ковре, с подвёрнутой во внутрь стопой. Между словами песни и в проигрыше Филя закрывал глаза и не дышал, и вообще весь его внешний вид был показательным, но, к счастью, не свойственным для мужчины в привычной жизни.
—Я рыдал, как дитя, во тьме
По любимой моей Хануме.
И понял я под покровом тьмы:
Не видать мне моей Ханумы! – Запел он с новыми силами, и пьяно оглянулся, когда грохочущая музыка вдруг стихла, оставляя его наедине со своим воем.
