Ив Греве - Мето. Мир
— Я знаю, но все же на душе у меня неспокойно, и я чувствую, что должен быть там, с ней.
— Если через три дня по-прежнему не будет вестей, — говорит Тит, — мы отправимся вместе с тобой на девичий остров за твоей возлюбленной. Все согласны?
— Разумеется, — соглашается Октавий, — мы обязаны это сделать ради Мето.
На протяжении дня я раз в час захожу к Иерониму — на тот случай, если у него вдруг появятся новости с Силоэ, и за ужином он садится напротив меня:
— Сейчас нам нужно подготовиться к поездке на Эсби. С тех пор как там ввели карантин, ребята страдают от нехватки медикаментов и средств гигиены. Ты отправишься на континент с небольшой суммой денег, чтобы сделать покупки. Там ты встретишься с Евой, которая уже заказала все необходимое в аптеке, владелец которой нас поддерживает. Ты привезешь Еву сюда, и я возьму ее с собой на Эсби, где живет ее брат. Когда тебе удобнее выехать?
— Как можно раньше — мне нужно хоть чем-то занять мозги. Кстати, я подумал над просьбой Марка-Аврелия: передай ему, что если он сообщит точное местонахождение моего отца и устроит нашу встречу, я соглашусь переброситься с ним парой слов.
— Я передам.
Скоро я снова увижусь с Евой… С одной стороны, мне радостно, но с другой я испытываю легкое беспокойство. Когда-то мы были так близки, и она столько значила для меня. Она была моей «первой женщиной», которая сумела воскресить приятные воспоминания об утраченной матери. Сейчас я люблю ее как старшую сестру, хотя, когда мы сидели рядом в пещере, меня охватывали незнакомые волнующие ощущения.
— О чем ты думаешь, Мето? — спрашивает Хуан.
— Обо всем, что с нами происходит. У тебя нет вестей от брата?
— Иероним ведет переговоры о его освобождении, так что будем надеяться на лучшее.
— Хорошо, наверное, иметь брата. А вот я не знаю, скоро ли увижу свою сестру…
Ева ждет меня у статуи Триумвирата, и я с трудом узнаю ее. Она целует меня в обе щеки и спрашивает:
— Как я выгляжу, братишка?
— Сногсшибательно!
— Спасибо, я немного поправилась. Нужно бы есть поменьше конфет, а то потеряю фигуру.
— У тебя лицо стало мягче, и ты выглядишь счастливой.
— Представляешь, я скоро увижу своего брата! Ладно, хватит стоять, у нас же дел невпроворот. Кстати, а Иероним с тобой?
— Ты расстроилась, что приехал именно я?
— Нет, глупенький, я просто думала, что он тоже приедет.
Узкими улочками она ведет меня к металлической двери с надписью «Доставка». Мы заходим на склад, битком набитый картонными ящиками. Нас ждет мужчина лет пятидесяти, в белом халате. Я достаю конверт с деньгами, мужчина приоткрывает его, но купюры не пересчитывает. Затем мы садимся в такси и возвращаемся в порт к Хуану. Я пробыл на континенте не больше получаса. Пока мы снимаемся с якоря, на понтонном мосту появляются двое полицейских, которые что-то кричат нам, но мы делаем вид, что не слышим. Один из них достает пистолет и нацеливает его на нас. Хуан выключает мотор, и полицейские без приглашения ступают на борт и интересуются нашим грузом.
— Эй, сударыня, а ну-ка откройте коробки! — приказывает тот, что за главного. — Рамон, последи пока за двумя другими.
Я решаю действовать быстро, пока они не успели вызвать подкрепление. Ева распаковывает картонки и протягивает главному пачки с лекарствами и коробки с компрессами. Я незаметно подхожу ко второму, который нерешительно целится в нас. Подмигнув мне, Хуан сгибается пополам, словно от резкой боли в животе. Рамон бросается к нему, и я бью его ногой по правому запястью, заставляя выронить пистолет, а затем наклоняюсь за ним и беру на мушку обоих полицейских. Ева убегает в каюту, а Хуан тем временем разоружает главного и связывает им руки веревкой. Затем капитан включает мотор, и мы покидаем порт. Примерно через сотню метров он вырубает двигатель. Мы развязываем пленников и, угрожая оружием, приказываем прыгнуть в воду. Главный тотчас повинуется, но второй боится и, заикаясь, говорит:
— Я… я не… не умею пла… плавать! Сжальтесь!
— Прыгай, или мы тебя пристрелим!
Рамона парализует страх. Я подхожу к нему, и он тут же послушно прыгает в воду. Мы немедля удаляемся. Хуан переживает:
— Не надо было грузиться средь бела дня! Мы могли остаться здесь навсегда.
— Ты прав, в следующий раз будем грузить товар в укромном месте.
Ева восклицает:
— Что вы наделали?!
Она отворачивается, чтобы скрыть слезы, и я решаю, что лучше оставить ее на время в покое. Немного спустя она говорит мне:
— Мето, ты стал таким хладнокровным и бесчувственным.
Она усаживается на носу, вперив взор в горизонт, и больше не разговаривает со мной до самого прибытия на Гелиос.
Нас встречает Иероним, который помогает Еве сойти на берег и целует ее в обе щеки.
— У вас были проблемы?
— Действовать средь бела дня — очень рискованно, — заявляет Хуан. — Пришлось нейтрализовать двух полицейских.
— Простите, я не должен был так рисковать вами. К счастью, все целы и невредимы. Я прикажу заполнить трюмы зубной пастой, мылом и сладостями. Сегодня вечером мы отбываем на Эсби.
По пути к Дому Иероним шепотом интересуется:
— Ева говорила обо мне?
— По-моему, сегодня утром она расстроилась, что за товаром приехал я, а не ты…
Он ничего не отвечает, зато на его лице, обычно таком непроницаемом, я замечаю следы волнения, от которого даже краснеют щеки. В свою очередь я спрашиваю:
— У тебя нет вестей от Каэлины?
— Нет, иначе я сразу бы сказал. Вы с Квирином будете управлять островом в мое отсутствие. Я разговаривал с твоим дедом по телефону. Он согласен на сделку и перезвонит нам, как только узнает, где твой отец.
Несмотря на поддержку моих верных друзей, мне трудно соблюдать темп, заданный Титом. Я сажусь на скале, пока остальные выполняют упражнения на растяжку.
— Сегодня ночью мне приснился Марк, — говорит Клавдий. — Как бы мне хотелось его повидать!
— Мне тоже, я скучаю по нему, — подхватывает Октавий. — Ты не мог бы позвонить ему по телефону, Мето?
— Хорошая мысль. Когда мы встречались у него дома, он говорил, что, если восстание победит, он планирует вернуться.
— Мы снова будем вместе, как прежде! — в восторге восклицает Октавий.
Всю вторую половину дня я сижу в конторе возле телефона, но не решаюсь поднять трубку, опасаясь, что Каэлина не сможет дозвониться. Я принимаю двух слуг, которые жалуются на то, что их сшибли с ног солдаты.
— Они даже не извинились. Нас здесь не уважают, Мето. Нужно всех призвать к соблюдению правил и предусмотреть наказания в случае непослушания.
Я записываю их жалобу, а также прошение группы детей, желающих, чтобы в программу обучения включили уроки плавания, и просьбу солдат, предлагающих выделить день для военных учений. Мой журнал переполнен новыми идеями. Внезапно звонит телефон, и я слышу в трубке незнакомый женский голос:
— Меня зовут Иллария, я бывшая Матрона 2 с Силоэ и хотела бы поговорить с Иеронимом.
— Он на Эсби до завтрашнего утра. Меня зовут Мето, и я замещаю его.
— Добрый день, Каэлина рассказывала о вас. У нас в холодильнике группа неуправляемых элементов. Их уничтожить, как номер 1, или отправить в ссылку? По-моему, на Гелиосе вы поступили именно так.
— Совершенно верно. Мы приедем за ними завтра во второй половине дня.
— Мы как раз регистрируем кандидатов для эмиграции на ваш остров или на Эсби. А как у вас обстоят дела?
— Наши списки уже составлены. Не могли бы вы передать трубку Каэлине?
— Конечно.
— Алло, Мето?
— У тебя все хорошо? Надеюсь, ты завтра вернешься, и тогда…
— Нет, Мето, я хочу остаться еще ненадолго со своими «сестрами». Я нужна им.
Немного помолчав, я говорю:
— Я понимаю, до свидания.
— Мето! Я тоже скучаю по тебе. До скорой встречи!
Ночью я не могу уснуть. Мне мерещится мать, окончательно забывшая меня, и сестра, для которой я навсегда останусь чужаком. Какой могла бы стать моя жизнь, если бы не эти законы о семье? Был бы я счастливее или несчастнее, чем сегодня? Удалось бы мне встретить в той другой жизни всех, кто сейчас так много для меня значит? Признает ли меня мой отец или, напротив, отвергнет?
Я устал, но, несмотря на это, не могу сомкнуть глаз. Около пяти утра я выхожу прогуляться по холмам и вижу, что Финли устроил детям ночевку под открытым небом. Я узнаю одного ребенка, который присматривает за костром:
— Децим, почему ты не спишь?
— Я немного волнуюсь: завтра мне дадут доступ к серой папке и я узнаю свое настоящее имя. А ты как воспринял эту информацию?
— Чуть в обморок не упал… Кстати, я все хотел спросил: ты услышал, что я пообещал тебе в общей спальне во время первого мятежа, когда нам пришлось убежать?
