Неизв. - Дай Андрей Поводырь в опале.
А вот с волонтерами действительно было плохо. Даже с учетом изъявивших желание заняться благим делом ссыльных поляков дворян и воодушевленных риторикой Потанинской банды семинаристов, набиралось меньше ста человек. Худо-бедно - штат сорока или сорока пяти школ. А у меня в губернии, со слов Порфирия, только каменных храмов почти шестьдесят. Да двести семьдесят деревянных. Только в Томске двенадцать каменных и одна, каким-то чудом сохранившаяся чуть ли не со времен коменданта де Вильнева, бревенчатая. А в округе - еще пятьдесят с лишним таких, чудом сохраненных. Так что имеющихся энтузиастов даже на ближнюю округу маловато было. Решил, хотя бы с сел и крупных притрактовых деревень начать. И в столичные газеты письмо отправил. Пресс-секретарша доходчиво все описала, эмоционально. Может быть что-нибудь и получится.
Пока же Колосова хотел озадачить воспитанием будущего моего учительского корпуса. Он и не возражал. Особенно, когда я этим нигилистам объяснил, что их замечательные, цепляющие душу статьи в "Ведомостях" читают всего несколько сотен человек по всей губернии. Тираж такой - пятьсот экземпляров. Причем большая часть мертвым грузом и пачками макулатуры оседает в архивах присутствий по всей губернии. Они-то, мои ненаглядные чиновнички, выписывать газету обязаны, а читать - нет. Крестьяне может быть и рады бы были приобщиться, да не умеют. И учить некому. Пришлось отложить до лучших времен. Или хотя бы до тех пор, пока шум от Шашковских лекций не уляжется. Пока в седых головах эти выступления не перестанут казаться вызывающими, а превратятся в смешные.
Мы с Кузнецовым и Акуловым коммерческое приложение к неофициальной части "ТГВ" отдельно печатаем. Уже четыре страницы - сплошь объявления и реклама. Хорошо бы еще туда статьи добавить. Рассказы о всевозможных технических новинках, интересных задумках и прожектах в области предпринимательства. О семье Ерофеевых, взбаламутивших своими паровыми машинами и агрономическими опытами весь Каинский округ. О Куперштохе. Об угле и его преимуществах перед дровами. О строительстве Чуйского тракта, в конце концов, и о том, за каким лядом его Суходольский строит. Вот вернутся мои разведчики к местам залегания всяких окрестных полезных ископаемых - и о них тоже.
Из нас с Акуловым писарчуки те еще. И хотели бы, да слово к слову не липнут. Василина моя и могла, и даже и хотела бы, да кто же ее отпустит по губернии в одиночку шататься. Да и не станут серьезные люди с девицей разговаривать. Эмансипация к Сибири еще не подкралась. Кузнецова тоже не отправишь. Он мне и тут нужен, как редактор приложения. А вот Ядринцов - сам идеей загорелся. Даже не смотря на то, что ни один из будущих его материалов в приложение без моей цензуры не попадет. Он, похоже, мое предупреждение и вовсе не услышал, так ему возжелалось за казенные деньги на губернию посмотреть.
К слову сказать, мадемуазель Василина Владимировна, с месье Колей Ядринцовым как-то подозрительно быстро спелись. Я пока не разобрался - кто на кого большее влияние оказывал, но то, что моя пресс-секретарь потихоньку - помаленьку начала менять идеологию талантливого публициста - это уже заметно. Несколько раз доносили, что Николай свет-Михайлович со своим "гуру" спорить стал. Так что, кому рыжая и не красивая, а кому - свет очей. Честно говоря, я даже рад был бы, если бы у них все сладилось. Просто по-хорошему хотелось счастья этим молодым, умным и талантливым людям.
А Колосова, после недолгих раздумий, я за семьями мастеровых Томского железоделательного завода оправить решил. Офицер? Вот и пусть парой десятков приданных казаков командует. Снабжу его деньгами и бумагами вроде "Всем военным и гражданским чинам, подателю сего оказывать содействие", и в путь. Наймет гужевой транспорт в туземных селах, дотащит народ до Томи, а там плоты построит и в губернскую столицу сплавится. Заодно и лес на строительство пригодится.
Всех распихал. Все маршруты на карте у себя отметил. Три с осени готовящиеся экспедиции ушли еще в апреле. Четвертая, та что на север, к волшебному Масляному озеру, заканчивала смолить крутые бока парусного кораблика. До села Колпашево они по течению легко сплавятся, а дальше проводника из местных найдут и пешим ходом, к заветному озерцу. Ребятишки нервничали. Опытные лесовики настоятельно рекомендовали в тайгу весной идти. Пока трава не выросла и все завалы да буераки хорошо видно. Потом, в июне - такой бурьян вымахает, что как в тропических джунглях, придется просеки прорубать. А звериные тропы, о которых в книгах пишут - для людей мало подходят. Одинокому путнику может быть еще и можно ими кое-где воспользоваться, а целому каравану обремененному поклажей лучше даже не лезть. И дорога в два раза длиннее станет и все равно прорубаться придется.
Вместе с Волтатисом, с одной из партий, ушел в лес Антон Иванович Штукенберг. Не сиделось ему в городе. Шумный оказался господин и скрупулезный. Они с моим инженером успели уже трижды разругаться в пух и прах, облазали оба берега Томи выше по течению лагерей томского батальона, набрали две телеги каких-то камней. Что-то происходило, что-то делалось, а ни один, ни второй ставить меня в известность не спешили. Начальник Западносибирской железной дороги без меня и проект здания управления заказал и о станции с архитекторами разговаривал, а я ни сном, ни духом. Разве так можно? Неужели непонятно, что я волнуюсь...
Не вынесла душа... гм... начальника. Отправил "скаутов" с приглашениями на совещание в моем кабинете всей этой честной компании. Уж не знаю, где мои воспитанники отыскали этих деятелей, но заявились они, что Волтатис, что Штукенберг перемазанные глиной с ног до ушей. Архитекторы, Македонский со Зборжегским, и помощником Ашемуром, на фоне инженеров выглядели просто настоящими аристократами. Впрочем, мне уже было все равно, кто как выглядит. Это же только первый раз встречают по одежке, потом-то уже по уму!
Александр Иванович Зборжегский, кстати сказать - больше художник, чем архитектор, относительно недавно прибывший в мой край на, так сказать, усиление ставшей необычайно востребованной строительной комиссии. То ли Македонский кому-то в министерстве плешь проел, то ли сановники впечатлились объемами строительства, уже и не разберешь. Факт тот, что новый городской архитектор приехал аж с юга Украины, и сразу оказался втянут в водоворот предсезонной суеты. Всем что-то было от него нужно. Все хотели нечто особенное. Сборник высочайше рекомендованных проектов зданий и сооружений валялся в шкафу невостребованным. А тут еще Штукенберг со своими запросами и "капризами".
И если со штаб-квартирой Управления железной дороги все было относительно просто - инженер попросил "что-нибудь монументальное" и отмахнулся от дальнейших вопросов, то с проектом городского вокзала, по словам моих архитекторов, была самая настоящая беда. Дело в том, что ни один из предложенных набросков не удовлетворил заказчиков.
Вот тут я удивился. Что это еще за господа? Откуда эта толпа, вздумавших вдруг примазаться к моему делу, образовалась? Почему не знаю?
После сбивчивых объяснений выяснилось, что все одновременно просто и сложно.
Почти всем из первогильдейских городских купцов доводилось бывать в России. Некоторые посещали столицу. Многие осматривали ежегодные выставки в Москве. И уж точно все торговали в Нижнем на ярмарке. Так что паровозами их было уже не напугать, и значение этого вида транспорта они отлично себе представляли. С другой стороны и я тайны из будущего маршрута сибирской дороги не делал. Большинство торговцев уже прикидывало прибыли от барышей с торговли западносибирским хлебом и водкой в Восточной Сибири, или от спекуляции купленными на Урале металлическими и фаянсовыми товарами. А значит ни о каких препятствий будущему строительству со стороны Томского муниципалитета не могло быть и речи.
Под управление выделили прежде нежно хранимый участок рядом с театром. Фасад должен был выходить прямо на главную, Соборную площадь. Соответственно и архитектура строения должна была хоть как-нибудь гармонировать с окрестностями. Потому и рисованием чего-то экзотического Зборжегский себя не утруждал.
Вокзал же был жестко привязан к тому месту, где должен был появиться мост через реку. И вот недавно инженеры, наконец, определились с местом. Лучшим был признан вариант - чуточку выше по течению верхней паромной переправы. Примерно в том месте, где казармы Томского батальона выходил к Томи. В середине река лета там так мелела, что образовывались настоящие перекаты. Волтатис уверял, что на мели закладка опор моста не представляет никакой сложности.
Штукенбергу не нравились берега. Крутой и высокий правый пришлось бы частично срыть, а на низком болотистом пойменном левом наоборот - насыпать серьезную дамбу. Плюс еще старица - Сенная курья - дополнительное препятствие. Тем не менее, Антон Иванович вынужден был признать правоту Юрия Ивановича. Увеличившийся объем земляных работ легко мог быть компенсирован простотой возведения моста.
