Татьяна Русуберг - Глаза ворона
Слова жреца заглушили вопли людей на столбах, смешавшиеся с восторженными криками и свистом публики. Лучники начали расстреливать цели. Их задачей было не бить на поражение, а только ранить жертвы, обескровливая их многочисленными ранениями. Это развлечение должно было занять зрителей на следующие полчаса.
Я отвернулась от арены, привлеченная спелыми вишнями, принесенными рабыней. Старый жрец бормотал, наклонившись так низко к уху отца, что я расслышала только обрывки отдельных фраз:
- опасность с юга не миновала... помолвка обречена... гайены... договор с кочевниками... война...
Что думал обо всем этом отец, он не показал ни звуком, ни взглядом. Его лицо оставалось блестящей от пота, похожей на желтый череп маской. Даже мне было ясно, что Кааш не изрек ничего нового. Помолвка Сеншук была стратегическим ходом, призванным выиграть время, и, возможно, будет разорвана до истечения года. Это могло дать повод к войне, в которую обе стороны постараются вовлечь пустынных кочевников-гайенов. Судя по неблагоприятным знакам - на этот раз, гайены поддержат Гор-над-Чета. По-моему, лучше бы к столбу привязали старикана-жреца. Все равно на жаре он вонял так, будто уже разлагался. Тогда, может, и боги взглянули бы на нас благосклоннее. Но я - всего лишь женщина. К мнению женщин в Церрукане не прислушиваются. Даже посвященных в мистерии Иш-таб. Я едва смогла дождаться полуденного перерыва.
Второе отделение игр открывал парад гладиаторов. Я сразу обратила внимание на белоснежную макушку в рядах сверкающих на солнце шлемов. Воины подошли к трибунам, чтобы отсолютовать отцу, и наши глаза встретились. Взгляд, острый, словно лезвие, и чуть исподлобья, как у готового к нападению хищника... Я сразу поняла: в этом безродном обесчещенном больше духа Ягуара, чем в потомках самых древних семей Церрукана! Как они не видят этого?! Кислые, словно в уксусе вымоченные, мужчины и женщины, до желтизны белящие смуглую от природы кожу и покрывающие лица краской! Слепцы! Они выкрикивали оскобления с трибун, называя полубога "уродом" и "полутроллем"! Да, его глаза полны мрака, словно ночные бассейны, где купаются только звезды! Но ужас, который затопил мое сердце при взгляде в их тьму, был смешан с восторгом. Неужели я наконец-то нашла себе подобного?!
Моя скука исчезла без следа. Он был преступником, нарушившим гладиаторский кодекс и осужденным на смерть за убийство. Как и я, он презирал придуманные людьми законы - эти рабские цепи. Мне хотелось увидеть, как он умрет. Смерть казалась неизбежной - единственным оружием преступника был учебный деревянный меч против длинного щита и стального клинка противника- "черепахи" . Но я ошиблась! Глядя на этот бой, я уже знала, что запомню его навсегда! Даже утомленный жарой и недомоганием отец пробудился от болезненной дремоты и следил за происходящим на арене, позабыв кашлять в платок.
Боги свидетели, смертные люди не могут двигаться подобным образом! Так могут скользить по воде лунные блики, так может бросаться опавшей листвой ветер и страсть заставлять плясать цаплю - эмблему гладиаторской школы, воспитавшей этого бойца! О, в тот день Иш-Твар получила свою жертву, и Аджакти, заслужившей танцем свое новое имя, был совершенным жрецом. Он пронзил сердце "черепахи" собственным клинком гладиатора быстрее, чем брат успел допить свой лимонад. "Аджакти!" - ревели трибуны, вслед за рогом глашатого. "Аджакти!"
Я только что поймала себя на том, что мои губы невольно двигаются в такт воспоминанию, заклиная ночь. Аджакти... Его смуглая, гладкая без изъяна кожа - какова она на ощупь? А его волосы: доходят ли они до пояса, если их распустить? И каково это - играть белыми, как сказочный снег, прядями, пропуская их между пальцев? И эта странная татуировка на его спине... Каково это - следовать кончиками пальцев по вытравленному в коже узору, спускаясь все ниже, ниже... Ах!
Отец проснулся и позвал меня. Ночами ему хуже всего, и я до рассвета сижу у его постели - единственная, кто может его успокоить, единственная, с кем он хочет говорить, пока у него еще есть силы... Мне часто кажется, что время моей жизни измеряется хриплыми вдохами иссохшей груди, уже напоминающей плоть мумии. Я знаю, что тот рассвет, на котором отец не откроет глаза, будет моим последним рассветом. Брат никогда не простит мне того, что я была отцовской любимицей и во всем шла впереди старшего сына - за исключением наследования престола. Не простит сомнительной славы любительницы гладиаторов, Королевы Обесчещенных. Шпионы донесли, как мой возлюбленный брат величает меня за глаза. "Моя шлюха-сестра"... Ему следовало бы самому чаще смотреться в зеркало!
Какой будет моя смерть? Тихой, во сне, когда новая служанка-рабыня положит подушку мне на лицо? Мучительной, когда мои внутренности разъест поднесенный улыбающимся другом яд? Омеркана не остановит даже то, что по древнему Церруканскому обычаю путь наследника к трону лежит через брак с сестрой! Что с того, что Сеншук всего тринадцать и она обещана другому! Эта простушка, еще играющая в куклы, станет идеальной Луноподобной - разодетым в парчу украшением тронной залы, таким же бесполезным и бессловесным, как отлитые из золота кошки в ногах трона.
О, я давно решила, что не буду дожидаться, пока братишка решит мою судьбу! Я возьму ее в свои руки! Жестокий, истеричный и непредсказуемый Омеркан не пользуется уважением знати. Разница только в том, что одни вельможи желают видеть на его месте иного правителся, пока другие поддерживают принца, рассчитывая, что им удастся управлять. Первые - моя надежда, последние - щит Омеркана и преграда на моем пути. В схватке за амират, если таковой суждено быть, победа будет на стороне сильнейшего, того, за кем стоит армия и жрецы.
Мне уже удалось приручить шака Джамала, в подчинении которого находятся Молодые Львы - элита Церруканской армии и личная охрана амира. Это было легко: курчавый волоокий полководец при виде меня начинает истекать слюной. Вероятно, я смогу рассчитывать еще на пару шаков, которых, так или иначе, ущемил вспыльчивый и неосмотрительный Омеркан. Но эти старые лисы хитры и осторожны. Они ни за что не сдвинутся с места, пока не будут уверены, что преимущество на их стороне.
Не секрет, что жречество так же расколото, как и шаки. Кааш стар и труслив. От Нихао, всегда рыскающего в тени верховного жреца, как скалящийся гайен, меня всегда бросает в дрожь. Вчера, совершая целительный обряд у постели отца, он склонился слишком низко, брызгая на полубесчувственное тело пальмовой ветвью - достаточно низко, чтобы шепнуть мне на ухо: "Луноподобная не должна противиться зову вещего сердца". Что имел в виду этот пес? Я бы хотела встертиться с ним, несмотря на отвращение, которое вызывали у меня его выпирающие изо рта желтые зубы и глаза навыкате, сверкающие из-под тяжелых, пробкой подведенных век. Но я окружена шпионами брата!
Его бесчисленные соглядятаи повсюду, они доносят о каждом моем шаге. Я не ложусь в постель прежде, чем Шая или Шазия обыщут мою комнату и проверят того, кого я беру в эту постель. Я плачу братишке той же монетой. Даже на свой гардероб я не трачу столько, сколько уходит на содержание растущей армии шпионов. На самом деле, я уже веду войну против Омеркана: основные силы в этой войне - информация и дезинформация, и битвы ее - не совсем бескровные: особо старательных шпионов то и дело вылавливают из Зеленого Канала - главной водной артерии Церрукана. Там же частенько находят и моих любовников - мой брат, помешанный на мальчиках, не ревнив. Он просто ненавидит меня и не знает, какой еще способ придумать, чтобы насолить сестренке.
Отец тяжело дышит во сне, в груди его что-то тихо клокочет, как в кипящем над огнем котле. Страх за жизнь амира, мою собственную жизнь и жизнь Аджакти... Вечный страх чуть не превратил самку ягуара в блеющую овцу! Но я не намерена больше ждать, прячась в бамбуковых зарослях. Я выйду на охоту! Отец показал мне потайной ход за статуей Ягуара, который ведет из его спальни в подземелья под дворцом, расходясь оттуда десятком крысиных нор. Одна из них оканчивалается за зеркалом в одиноком павильоне, укрывшемся в глубине дворцового сада. Стеклянный Павильон пользуется дурной славой с тех пор, как прадедушка был удушен в этой самой спальне, причем концы шелкового кушака сжимали руки его собственного брата. Говорят, что призрак покойного с удавкой на шее лунными ночами бродит вокруг, в заросших аллеях. Но меня беспокоят не мертвые, а живые, и Стеклянный Павильон идеально подходит для воплощения моего плана!
Отказаться от Аджакти?! Ха! Не бывать этому! Я всегда получала то, что хотела! О, я еще обведу Омеркана вокруг его длинного носа, расчлени его Туот! Я буду играть c ним, как с несмышленым котенком! Пусть братик верит: единственное, что интересует "шлюху-сестру", это Аджакти. Я буду говориь о гладиаторе с восхищением, ходить на игры с его участием, дарить дорогие подарки... Омеркан, конечно, тут же поставит на уши шпионов и постарается застукать меня в постели с обесчещенным. Скорее всего, несмотря на все хитрости, ему, в конце концов, это удастся. Но я выиграю время на мою основную игру, ставка в которой не меньше, чем трон! Пусть принц думает, что я - одуревшая от страсти кошка. Чем больше он недооценивает меня, тем сокрушительней будет мой удар - когда настанет время. Какой великолепный план! Если он удастся, я заполучу и Аджакти, и церруканский престол!
