Минаева Анна - Одаренный Проклятием
водой и вылила ему на голову. Секунда. Вторая. Слишком громко тикают
настенные часы и слишком медленно стекают капли воды по обвисшим
черным прядям.
-Дура, - фыркнул Никита и тряхнул головой. Волосы хлестнули по
щекам и вновь повисли.
-Дурак, - со стуком поставила девушка стакан обратно на
отполированную деревянную столешницу.
-Ладно, без обид, - поднял он руку в защитном жесте, - Я узнал
достаточно за эти несколько минут. Не всё, правда. У Духа не хватило сил их
удерживать. Жаль.
-Конкретнее.
-Помнишь, я говорил, что пытался призвать души мертвых друзей.
Один из них вообще оказался подделкой. Подставной куклой. Но сейчас не
об этом. А вот призыв Сереги подействовал неправильно, как я тогда думал.
Пришел сам Страж. Но это была не ошибка, это был обманный маневр. Душа
Прохорова в опасности, именно ее требовал тот, кто донимал меня
постоянными звонками. И он думает, что душу скрываю я. Но всё не так
просто. Ее охраняет Дух. Он защищает Сергея. Именно поэтому я не видел
на похоронах прощания с телом. Именно поэтому на его могиле чувствуется
незавершенность и поэтому на призыв пришел не он. Его душа сейчас в
каком-то надежном месте. Пока вся эта канитель не закончиться.… Если
закончиться.
-Какая выгода Стражу? – нахмурилась Олеся.
-Не знаю, - видящий пожал плечами, - Говорю же, не всё я узнал. Еще
бы минута и меня схватили.
-Еще бы минута и я поджарила твой зад током, - хохотнула ему в ответ
говорящая.
-Отлично, - криво усмехнулся парень, - А знаешь, что я еще понял?
-И что же?
Никита оторвался от девушки и посмотрел на стену над диваном. В
черной рамке висел рисунок Клина. Мужской силуэт над могилой: 166
-Это - не угроза Создателей. Это – кусочек сообщения от Духа. Он
пытался связаться со мной любыми способами. Вначале через Клина, а потом
подослав два своих воспоминания через стены катакомб.
-Он это сам сказал?
-Нет, - потеряв взгляд где-то в пространстве, ответил Никита, -
Интуиция. Ты знаешь, возможно, тебе покажутся мои следующие слова
полным бредом, но Страж при жизни потерял сына. Может он просто
старается загладить перед ним свою вину, помогая мне.
-Всё может быть, - серьёзно проговорила Олеся, а потом дернулась. На
столике завибрировал телефон видящего.
-Слушаю, - моментально ответил парень, не глянув на номер.
-Верни душу! – завыли в трубку голосом Прохорова.
Глава 22
Резко сбросивший температуру ветер хлестал прохожих по лицам, сгибал со стоном ветви старых деревьев и завывал серенадами у окон зданий.
Одна из веток столетнего клена царапнула в стекло на третьем этаже. Олеся
вздрогнула и задернула окно, которые выходило на небольшой парк в
пределах больницы. С посеревшего неба, затянутого чуть заметными
облаками сорвалось несколько капель.
Сжав в руке чашку с горячим какао, девушка поспешила к тому, кто
попросил напиток. Миновав несколько закрытых палат, она остановилась у
двери с номерком 734. Сделав глубокий вдох, она переступила порог и мило
улыбнулась:
-А вот и я, Дмитрий Петрович. Как ваше самочувствие?
-Хорошо, Олесечка, что со мной может приключиться-то? –
усмехнулся подопечный говорящей.
Дмитрий Петрович старичок с задорными голубыми глазами и
огромной лысиной. Он даже не пытался ее маскировать, как делали другие в
его возрасте. Он наоборот гордился ею, как любимой женщиной или пулей, которая застряла в одеждах, так и не добравшись до храброго сердца. Когда-
то красивое лицо избороздили тонкие морщинки, создав новый узор, который украшал его по-своему. У старичка был некий шарм, который
привлекал медперсонал и волонтеров. Он всегда был добр и приветлив.
Всегда улыбался и мог поддержать разговор. Большинство, доживших до
167
таких лет, становилось вечно недовольными брюзгами и сплетниками, а ему
удалось сохранить былую жизнь внутри себя.
-Это вам, - девушка поставила на прикроватный столик еще
дымящуюся чашку с какао.
-Спасибо, - вновь одарил улыбкой свою сиделку Дмитрий Петрович, -
Вы ко мне очень добры, Олеся. Скажите, что я могу для вас сделать?
-Нет-нет, что вы! – отмахнулась она, - Вы и так много для меня
делаете. Общение уже много значит.
-Общение? – переспросил, не поверив, он, - Неужели вы настолько
одиноки, что довольствуетесь общением такой рухляди как я?
-Вы очень интересный собеседник, - уверила его Олеся, - С возрастом
понимаешь намного больше, и это открывает новый угол обзора на
заезженную тему.
-Хорошо, я поверю вам, - улыбнулся старик, - А сейчас скажите мне, как там на улице.
-Холодно, - призналась Олеся, - Дождь и ветер.
-Жаль, что я сам не могу посмотреть, - печально пошептал старик и
отвел взгляд.
-Знаете что, у меня есть идея! Возможно, вы сегодня увидите природу.
Я ничего не обещаю! Ждите! – вскочив со стула, который был придвинут к
больничной койке, Олеся опрометью кинулась в коридор. Бахилы, надетые
на осенние сапожки, скользили, и девушка всю дорогу надеялась не рухнуть
прямо посреди больницы. Еще один поворот и она у кабинета заведующей
отделением.
-Диана Федоровна, можно? – приоткрыв дверь и просунув мордашку в
образовавшуюся щель, спросила Нильская.
-О, Олеся Юрьевна, проходите.
У женщины была странная привычка. Она никогда не заостряла
внимания на возрасте собеседника и обращалась ко всем с повышенным
официозом. Вот и сейчас. Она старше Нильскую в два, а то и в три раза, но
назвать девушку просто по имени не позволяют принципы.
-Я по поводу своего подопечного, - Олеся замялась на секунду, - Могу
ли я прокатить его в инвалидном кресле к панорамному окну?
-Вы же знаете что у Дмитрия Петровича очень слабое сердце, -
насупила тонкие нарисованные брови женщина, попутно распуская
выкрашенные в каштановый цвет волосы.
-Я беру всю ответственность на себя, - на одном дыхании выпалила
говорящая.
168
-Хорошо, - быстро согласилась женщина, - Только, Олеся Юрьевна, помните, в каком заведении вы работаете.
-Сложно забыть, - буркнула девушка, захлопнув дверь кабинета за
своей спиной.
В конце коридора была небольшая комнатушка, отданная под склад.
Именно там Олеся и нашла одну из ненужных инвалидных колясок.
Возможно, ей так никто и не пользовался, а может ее бывшему хозяину она
теперь без надобности. Часто бывает так, что человека давно нет, а вещи все
еще принадлежат ему.
-Дмитрий Петрович, я сдержала своё обещание, - радостно известила
пациента девушка, распахнув дверь. Старичок уже сидел на постели, свесив
босые ступни вниз. Полы больничного халата заканчивались чуть выше икр.
-Как вы встали сами? – охнула говорящая, - Вам же нельзя самому
подниматься!
-Я не позволю такой хрупкой барышне, таскать меня на себе, как
мешок с навозом, - улыбнулся он беззубым ртом, - У меня ведь тоже
сохранилось достоинство.
-Тогда я вам просто помогу перебраться сюда, - завезла коляску в
палату Олеся.
-Я верил, что у вас всё получиться, - проговорил дед, перебираясь в
коляску с помощью сиделки.
-Надеюсь вам понравиться предстоящая прогулка, - с надеждой
предположила говорящая.
Мужчина не ответил, а лишь по-старчески крякнул и рукой легко
подтолкнул одно из колес инвалидного кресла. Девушка моментально
вцепилась в ручки и вывезла своего подопечного из уже опостылевшей
палаты. Да, здесь уютно. Да, обстановка почти домашняя, если не учитывать
капельницу в самом углу. Но сама атмосфера – больничная. Даже запах. Так
пахнет почти во всех больницах. Хлоркой, спиртом, страхом и чем-то еще.
Чем-то, чему невозможно подобрать название. Предположим –
безысходностью.
Сколько он уже в ней находится безвылазно? Неделю? Месяц? Год?
Эта тема была под запретом. И волонтер ни в коем случае не имел прав
затронуть ее самостоятельно. Многие пациенты сами рассказывали, почему
попали сюда. Те, кто превратился в брюзгу и сплетника. А значит, с
Дмитрием Петровичем не надо заводить эту тему. Не стоит бредить старые
раны больного человека. Почему же тебя не навещают родственники, старик?
169
Они миновали почти весь коридор и подъехали к лестнице, ведущей
вверх. Чуть левее был покатый подъем. Если бы не он, то вся затея Олеси –
провалилась. Но им везло.
Еще немного и они уже на четвертом этаже. Глаза деда, со временем и
возрастом, потерявшие свой природный цвет – искрятся счастьем. Теперь
Нильская понимала, почему заведующая предупреждала ее о больном сердце
пациента. Он уже переживал и радовался. С каждым шагом сиделки, с
каждым скрипом не смазанного старого колеса инвалидного кресла –
старческое сердце стучало все сильнее, напоминая телу, что когда-то все они
