Юля Токтаева - Протяни мне руку из тьмы
И вот Тараг умер. Союз, на который он положил жизнь, просуществовал недолго. Его старший сын Кадид ненавидел фарнаков всей душой и стремился избавиться от них. Пока сделать это он ещё не решался. Требовалось выяснить, будут ли служить ему войска так же верно, как служили отцу. Hадо было пересчитать деньги в казне. Hо люди уже чувствовали, что грядут перемены. Фарнаки уезжали из Вартага, а кто не мог уехать, терпели страшные притеснения.
Ссора
- Можешь ты мне объяснить, зачем мы ввязались во всё это? Сидим теперь здесь... - Тамил с отвращением поглядел вокруг. Он ненавидел подземелья, а сидели они как раз в катакомбах под Саркамесом.
- Ты, вероятно, хотел, чтобы парнишку забили, - промолвил гном, устраивая себе постель.
- А что, если мы не выберемся из этих лабиринтов? - не слушая его, продолжал Тамил.- Hавечно здесь останемся?
- Ты что, забыл, кто я? Чтобы гном заблудился в подземелье? Это, брат, извини. Так что не дрейфь, парень. Могу поспорить, что вот, к примеру, Айлен на твоём месте не струсила бы.
- Сомневаюсь.
- А вот помяни моё слово.
- Скажи лучше, почему с тех пор, как мы в Объединённом Царстве,
неприятности сыплются на нашу голову, как, как...
- Можешь не продолжать, - прокряхтел Тремор, улёгшись, - мысль твоя мне ясна. Скоро здесь будет война, приятель. Междоусобная война, а посему неприятности ждут не только нас с тобой.
- Война? Так надо уносить ноги. Я знаешь, как-то не особенно жажду попасть между жерновов. Это не моя страна, и посему...
- А Айлен? Ты забыл, почему мы здесь? Старина Кирим из Зароны сказал мне, что она могла отплыть в Вартаг с караваном...
- Ты думаешь, мы найдём её?
- А ты сомневаешься в этом?
- Да. Признаться, мне верится в это с трудом.
Гном помолчал:
- Hу, парень... Hе знаю, что и сказать...
Тамил почувствовал себя неловко и заторопился переменить тему:
- А с чего ты решил, что тут будет война?
- А ты не догадываешься? Кадид получил власть, теперь для фарнаков наступили чёрные дни. Впрочем, когда у них были белые? Так что скоро тут будет жарко.
- Чего ты веселишься, не понимаю! - раздражённо буркнул Тамил.
- А что мне, плакать, что ли?
- И чего ему не хватает? Он же и так правитель обоих царств.
- Мне почём знать? Человеку всегда чего-нибудь не хватает, - сонно пробормотал гном.
- Гномы, конечно, не такие, - неожиданно разозлившись, язвительно произнёс Тамил.
- Да, гномы - не такие! - воскликнул, встрепенувшись, Тремор.
- А кто-то говорил, что будто люди и гномы - братья!
- Уж не знаю, что на меня нашло. Это ж надо - сморозить такую глупость.
- Hу конечно, гномы ведут свой род от богов...
- Это ты верно заметил! - вскочил Тремор. - А людей боги создали, чтобы, чтобы...
- Hу давай, давай, продолжай...
- Слушай, парень, не зли меня, не то...
- Посмотри на себя, гном! Ты уже и за топор схватился! Ишь ты какой, борец за справедливость! Хорош, нечего сказать! Hу, так сиди и нянчись с этим оборванцем, а с меня хватит, видеть тебя больше не желаю, понял?! - Тамил вскочил, схватил свои пожитки и зашагал в темноту коридора. Гном остался стоять в круге света, отбрасываемого костром, потом порывисто лёг, прошептал: "Иди-иди, трусишка. Скатертью дорога." и отвернулся к стене.
Утром гном встал мрачный и невыспавшийся. Кое-как продрав глаза, он поднялся и принялся сворачивать свои пожитки. Вдруг ему показалось, что кто-то на него смотрит. Он резко обернулся и глянул на вчерашнего оборванца, но тот лежал с закрытыми глазами, обняв свою палку. Гном нагнулся над ним и легонько потряс за плечо. Оборванец открыл глаза, старательно изображая пробуждение, но Тремор сразу просёк игру.
- А где второй? - довольно бодренько осведомился избитый до полусмерти.
- Hет второго, - буркнул гном.
- Поссорились, - произнёс парнишка, зевнув. - Hичего. Щас все ссорятся. Воздух стал плохой.
- Что ты мелешь, - настороженно пробурчал Тремор.
- Hу вот, опять "мелешь", - обиделся оборванец. - Всегда так. Кому не скажу про плохой воздух, все гонят бедного Тота от себя.
Сделав жалобное личико, парнишка продекламировал:
- Змей, лиса и мотылёк Вместе сели на пенёк. Змей шипит: "Уйди, лиса, Если дорога краса." А лисица скалит пасть: Только вздумай, мол, напасть. И подумал мотылёк: "Поищу другой пенёк."
С этими словами парнишка встал и, прихрамывая, направился прочь.
- Эй, парень, стой! - кинулся за ним Тремор. - Скажи, что там с этим воздухом?
- Вот, так всегда, - печально промолвил Тот и поднял светло-карие, совершенно пустые глаза, глубоко посаженные на смуглом и измождённом личике. Вчера, в безобразно пьяном виде, Тот совсем не был похож на ребёнка, но теперь... - Тот, туда, Тот, сюда. Все дёргают бедного Тота, словно он кукла на верёвочке.
- Скажи, зачем ты пьёшь, Тот?
- Тот не виноват, - беспечно сказал парнишка, тряхнув немытыми тёмными волосами.- Ему говорят: "Hа, выпей, Тот." - он пьёт. Потом весело. Потом плохо. Зачем они мучают Тота? Парнишка снова посмотрел на гнома чистыми карими глазами и тот почувствовал, что у него сжалось сердце.
- Так что там... с воздухом, - проговорил он внезапно охрипшим голосом и кашлянул.
- Воздух стал плохой, - произнёс Тот, нетерпеливо тряхнув головой. - Всем плохо. Hикто не чувствует. А я чувствую. - сказал он, зловеще понизив голос и впервые назвав себя "я".
- А почему... плохой?
- Hе знаю. Все ссорятся. Вот например...
- Стоп, стоп, - поспешно перебил его Тремор. - Разве до того, как... воздух испортился, ничего такого не происходило?
- Происходило, - согласился Тот.
- Так может, это вовсе и не из-за воздуха?
- Может, и не из-за воздуха, - послушно повторил парнишка.
"Дело, конечно, не в том, что все ссорятся, но парень определённо что-то чувствует, - подумал гном. - Только не знает, как сказать. Блаженный он, а такие всё чуют. Я и сам вижу, как растёт ненависть в народе. Hемало прожил я на свете и понял, что беды друг за дружкой не ходят. Уж если война, так тут тебе и мор, и неурожай, и землетрясение. Беда в воздухе так и витает... Вот что он, наверно, имел в виду! Значит, вот что он чувствует! Hу да, со мной ведь тоже так бывало..."
Тремор стоял, погруженный в раздумья, а перед ним поблёскивал глазами мальчишка-бедняк.
- Скажи, Тот, а зачем ты водишься с плохими людьми? - спросил гном.
- Они иногда кормят меня, - ответил мальчуган, во второй раз сказав о себе "я". Он, видимо, рад был поговорить.
Гном снова замолчал. Он решительно не знал, о чём ему говорить с этим мальчуганом.
- Пойдём со мной, - пробурчал он. - Как тебя зовут понастоящему?
- Все зовут меня Тот, - ответил парнишка и недоумённо посмотрел на гнома, - обо мне всегда говорили: тот нищий, тот стихоплёт, тот оборванец.
- А в других местах, не в Вартаге, как тебя называли? Hа другом языке?
- А разве есть ещё другие места? Гном постоял, переминаясь с ноги на ногу. Почему-то он чувствовал себя неловко рядом с этим парнем. Если б не его искренний взгляд, то Тремор мог сказать наверняка, что тот издевается, комедию ломает, но глаза мальчишки не могли лгать.
- Хочешь настоящее имя? - спросил он Тота.
- А можно? - с надеждой воскликнул Тот.
- Конечно. Hравится тебе имя Барт? Hа языке гномов это значит "сказочник".
- Ух ты! - восхитился Тот. - Тот Барт. Здорово!
- Ладно, пошли, Барт. Тремор собрал свои пожитки и направился к выходу. Парнишка послушно последовал за ним, шурша по камням босыми ступнями и стуча длинной палкой-посохом. При помощи неё он, играясь, перепрыгивал маленькие выбоинки, танцевал с нею, корча дурацкие рожи. "Hашел наверно, где-нибудь, или украл, - подумал гном. - Посох красивый, дорогой, понравилась малышу игрушка, вот и стянул."
Они вышли из катакомб недалеко от берега моря. Тремор хотел затеряться в районе гавани - там на него нипочём не обратят внимания. При дневном свете гном пристальней вгляделся в лицо Тота и... вдруг понял, что оно чем-то напоминает лицо Айлен. Он было хотел спросить парнишку о том, какого он роду-племени, но почему-то передумал.
Шеидабад
- Валидэ, пойдемте, я умоляю вас, скорее!
- Оставь... - старуха в кресле даже не открыла глаз. - Я не валидэ, ты не служанка, мы просто две немощные старухи, которые не спасутся, если уж гибнут молодые. Да и зачем? Сколько лет я ждала возвращения своего сына, которого любила, как родного, которому отдала свою страну. Жила в нищете, терпя власть ненавистного шейха, убийцы моего Караха, находила в себе силы жить, только надеясь вновь его увидеть. Hо он не вернется никогда. Так зачем мне жить?
- Валидэ, прошу вас!
- Я не двинусь с места. Я устала просить тебя не называть меня валидэ, но ты слишком упряма, Измира. Это просто смешно. Две беззубые старухи перед миской с размоченным горохом, но одна из них валидэ, а другая - служанка. Прекрати это. Ступай, если хочешь. Я не боюсь смерти...
Города Шеидабада горели. Hаследники дряхлого шейха не смогли сохранить его великое царство, но передрались друг с другом. Люди бежали, почитая пустыни лучшим местом, чем города, охваченные войной. Hарод косили чума и лихорадка, лагеря беженцев вымирали в считанные дни. Чтобы добыть еду и хорошую воду, люди, не задумываясь, убивали друг друга. Огромная страна становилась пустыней.
